там генерал-майора Платова (будущего войскового атамана) и спросил, знает ли он дорогу в Индию? Платов, понимая, что иначе его увезут назад, в крепость, ответил утвердительно. Павел отправил его завоёвывать Индию. 27 февраля 1801 года Донское войско двинулось в поход. Смерть Павла прервала это мероприятие.
И. И. Дибич писал, что Павел «и вполовину не столь дурен, как его выдают, чтобы возбудить ненависть». Князь М. Н. Долгорукий 10 января 1801 года писал брату из Парижа: в английских журналах печатают глупые и ложные анекдоты о русском императоре, а во Франции о нём говорят с уважением, называют великим человеком…
* * *
Нам удобнее прислушиваться к англичанам, укокошить полоумного императора все-таки комфортнее, чем нормального…
Екатерина II незадолго до своей смерти (какая странная симметрия!) собиралась воевать с Китаем. Суворов бодро писал зятю: «Прикажут, дойду и до Пекина!». Но её почему-то никто не считал сумасшедшей.
Действительность была несколько будничнее процитированного великолепного анекдота. А. П. Ермолов (в 1816–1827 годах кавказский наместник) свидетельствует: Платов томился не в крепости, а в ссылке — в Костроме. Присланный Павлом фельдъегерь повёз Платова в Петербург, где император назначил его командовать войсками, отправляющимися покорять Бухару. Ермолов и после Костромы не раз общался с Платовым, имел возможность уточнить и содержание полученного казаками приказа и обстоятельства похода (и, тем не менее, Ермолов в своих воспоминаниях тоже не совсем точен – командовал походом атаман В.И.Орлов, а Платов – лишь 13 полками первого эшелона: Платов любил украшать свои рассказы неточностями).
Представим себе это очень узкое (может быть, втроём: Павел, Александр, Пален) совещание, обсуждающее предложения Наполеона о совместных действиях по завоеванию Индии. Один из участников (наследник, великий князь Александр) скоро даст согласие на насильственное отстранение отца от власти. Другой, Пален, уже понимает, что Павла придётся убить. Для обоих документы — результат этого совещания — должны служить подтверждением: император — умалишённый. Важнейшим оправданием их действий. Как же мы можем игнорировать обстоятельства появления этих документов?! Такое совещание, с такой мотивацией у его участников — само по себе безумие: Шекспир, Стриндберг, Кафка и Хичкок в одной ёмкости!..
Что же оставалось делать атаману войска Донского генералу-от-кавалерии Орлову I и Платову: выполнять приказ, но на первых порах сосредоточиться на ближайшей цели, на Бухаре (в III рескрипте 13 января 1801 года сказано: «мимоходом утвердите Бухару»), а там — как Бог даст! О заговоре они, наверное, догадывались…
В 1600 году атаман Нечай с 1000 казаков взял и разорил Хиву, в 1605 году то же самое совершил атаман Шамай с 500 казаками. Оба отряда погибли на обратном пути. По заданию Петра I отряд Бековича Черкасского искал путь в Индию по суше. В Хиве отряд был истреблён. В задание отряда входило также повернуть течение Аму-Дарьи опять в Каспийское море.
Такая вот история болезней: много лет таскать каштаны из огня в Европе для Англии — это не сумасшествие, а покуситься на интересы Англии в Азии — сумасшествие, такое, что за него можно поплатиться жизнью…
АНЕКДОТ ЧЕТВЕРТЫЙ
23 декабря 1820 года адъютант командующего гвардейским корпусом ротмистр П. Я. Чаадаев подал прошение об отставке — именно тогда, когда Александр I, явно к нему благоволивший, собирался назначить его флигель-адъютантом (почему Чаадаев был буквально предметом всеобщей зависти). Отставка была принята через два месяца 21 февраля 1821 года. Это событие было таким заметным, таким обескураживающим, что о нём продолжали судачить ещё не один год, оно обросло невообразимым количеством самых невероятных домыслов, легенд и слухов.
Остановимся лишь на отдельных моментах этого казуса, породившего обширную литературу.
Вероятно, большую роль в решении Чаадаева сыграл, как об этом свидетельствует М. И. Муравьев-Апостол, один разговор Чаадаева с императором (на рубеже октября — ноября 1820 года): «Где ты остановился? — У князя А. С. Меншикова, В. В. — Будь осторожнее с ним. Не говори о случившемся с Семёновским полком.
Меншиков был Начальником Канцелярии Главного Штаба Е.И.В. Чаадаев… вследствие этого свидания с государем решился бросить службу».
Император сначала пытался отговорить Чаадаева, сохранить его среди своих помощников. Роковую роль сыграло перлюстрированное почтой (вспомним почтмейстера из «Ревизора» Ивана Кузьмича Шпекина, большого любителя читать чужие письма) очень резкое и дерзкое в отношении властей письмо Чаадаева тётке (с малых лет воспитывавшей осиротевших братьев Чаадаевых, заменившей им мать) 2 января 1821 года, оскорбительное конкретно в отношении командующего гвардейским корпусом князя Васильчикова, но весьма неуважительное и к самому императору. Хотя формально Чаадаев просил отставки «по семейным обстоятельствам», объяснял свою просьбу намерением поселиться вместе с теткой, скрасить ее старость, но тётке писал, что собирается навсегда покинуть Россию и поселиться в Швейцарии: «моей страной будет Швейцария. Мне невозможно оставаться в России».
Император был чрезвычайно недоволен Чаадаевым: уволил его (против обычных правил) без мундира (о чем Чаадаев вряд ли сожалел), но и без следующего (полковничьего) чина.
Через 15 лет после этой отставки Чаадаева за его «Философическое письмо» объявили сумасшедшим. Но, почитаешь письма той поры (поры Семёновского бунта) князя Васильчикова императору, да вместе с процитированными словами самого императора: гвардейский корпус и штаб императора — вот истинный сумасшедший дом (театр абсурда) — никто никому не доверяет, все друг друга поносят, да ещё путаются под ногами, буквально гробят ситуацию два великих князя Николай и Михаил — командующие бригадами!
Чаадаев и история его отставки нашли отражение в широко известных литературных произведениях.
Неоднократно подтвердивший свое мужество в сражениях Чаадаев, чего буквально никому другому не простили бы, мог отказаться от дуэли из-за неприятия самого института дуэлей, тем более — дуэлей по пустякам. Сильвио в «Выстреле» Пушкина (тоже бывший гусар, тоже острый на язык) совершает нечто подобное, — отказывается от дуэли, вольно обращается с общепринятыми правилами дуэлей. Рассказчик замечает также: «никто не знал причины, побудившей его выйти в отставку».
Из домыслов об отставке Чаадаева самой живучей оказалась самая нелепая легенда. Будто бы Чаадаев ехал слишком медленно, его обогнал гонец австрийского посла, и Александр I узнал о Семёновском бунте от Меттерниха. Всё это явная чепуха. До Чаадаева уже был фельдъегерь с кратким сообщением, ни Александр I, ни его начальник штаба Волконский ни словом не упоминают о такой претензии к Чаадаеву. Кроме того, штатские комментаторы этой истории забывают о голубиной почте (голуби достигают в полете 100 вёрст в час). В письме Васильчикову из Троппау 10 ноября 1820 года Александр I пишет: «Получил через 36 часов ваши два письма». Это — при расстоянии в 1700-2000 вёрст! Самое поразительное то, что эту дурацкую сплетню сын Васильчикова слышал от своего отца! То есть, прекрасно зная настоящее положение дел, генерал Васильчиков, если не сам придумал, то зачем-то распространял этот нелепый вымысел (скрывал суть дела и от сына?). Вот он — театр абсурда!
Грибоедов заканчивал работу над «Горем» под свежим впечатлением от Семёновского бунта и отставки Чаадаева. Чацкого обычно сопоставляют с самим Грибоедовым, с Чаадаевым и (Ю. Тынянов) — В. Кюхельбекером.
Своим вольномыслием («он карбонарий!», «он якобинец!»), своим нежеланием «прислуживаться», дерзостью и остротой своих речей, отвращением к «светской жизни», необычайной («декабристской») готовностью целиком посвятить себя делу («когда в делах, я от веселья прячусь…») все трое одинаково похожи на Чацкого.
Когда речь идет о «ланкастерских» школах взаимного обучения солдат (эти школы играли большую роль в «мирной» деятельности декабристов, а власти опасались вредного влияния школ на солдат), то, прежде всего, вспоминается наиболее причастный к ним Кюхельбекер.
Но в комедии много внимания уделено отставке Чацкого, ничего такого заметного как отставка Чаадаева в это время не происходило. Причем отставка — в комедии — недавняя, с военной службы и таинственная (Молчалин: «Как удивлялись мы! Жалели вас!»). Ну и «расплевывание» с Москвой («сюда я больше не ездок»), всё это, скорее всего — про Чаадаева. Да и фамилии их схожи …
Сказанное позволяет очень многое прочитать в следующих словах Чацкого в самом начале комедии:
Я сорок пять часов, глаз мигом не прищуря,
Вёрст больше семисот пронесся…
и падал сколько раз —
И вот за подвиги награда!
Сравним: Чаадаев в той, исторической своей поездке из Петербурга в Троппау проехал около 1800 верст менее чем за 10 суток, то есть делал около 180 верст в сутки. Чацкий же сообщает, что показал на отрезке в 700 верст какую-то совершенно фантастическую скорость – около 370 вёрст в сутки!
Грибоедов никак не объясняет, зачем Чацкому, который, напомню, лечился за границей «от скуки», приспичило вдруг так спешить? Какая муха его укусила? Но не объясняет он и каким образом штатский, да и вообще бесчинный Чацкий мог технически добиться такой скорости? Возможности у императорского адъютанта Чаадаева были несопоставимо выше (во всяком случае — в пределах империи), просто смешно сравнивать! Грибоедов всё это прекрасно понимал и не мог случайно сохранить в тексте всю эту несообразность, да ещё — в самом начале комедии. А если это сделано намеренно, значит, мы читаем послание хулителям Чаадаева («нелепость обо мне все в голос повторяют!.. Все гонят! Все клянут! Мучителей толпа… стариков, дряхлеющих над выдумками, вздором…»), тем, кто предполагал, что Чаадаев слишком много времени тратил на утренние ванны и на вечерний чай…
Видимо, Чаадаев, 45 часов не смыкая глаз, сумел между Петербургом и Вильно (как раз 700 верст) добиться этой фантастической скорости (по нашим-то «бархатным» дорогам, по осенней слякоти, «падал сколько раз…»), с тем, чтобы по Польше и Австрии ехать оставшиеся 1000–1100 верст не с прохладцей, но без крайнего напряжения (что-нибудь около 130 верст в сутки).
«И вот за подвиги награда!»...
Другие статьи автора
1 Бедный Платонов! Бедные читатели! ( А.Варламов «Андрей Платонов»).
2 Беседа под бомбами (встреча Гумилёва с Честертоном и пр.).
3 Беспечные и спесьеватые (Н.В.Гоголь «Женитьба»)
4 Великое Гу-Гу (А.Платонов о М.Горьком).
5 Весёлая культурология (о статье А.Куляпина, О.Скубач «Пища богов и кроликов» в «Новом мире»).
6 Вот теперь насладимся до опупения (А.Генис «Уроки чтения <камасутра книжника: детальная инструкция по извлечению наслаждения из книг>»)
7 Газард (Поход князя Черкасского в Хиву в 1717 году).
8 «Гималаи» (Сталин, Бухарин и Горький в прозе А.Платонова).
9 Для чего человек рождается? (об одной фразе, ошибочно приписываемой В.Г.Короленко)
10 Кого ещё прославишь? Какую выдумаешь ложь? (Д.Быков. «Советская литература»)
11 Можно ли устоять против чёрта? (Гоголь спорит с Чаадаевым).
12 Не вещь, а отношение (послесловие к четырём
