НА РЕСНИЦАХ СНЕЖИНКИ. продолжение 2

ОН. Преподаватель на это ноль внимания. Но никто кроме него не желал выходить к доске. Класс притих, съёжился.
      — Никто не хочет?
      Он тряс рукой. Преподаватель упорно этого не замечал и сев за стол, ещё раз полистал страницы журнала. После взглянув на него, устало произнёс.
      — Ну, иди уж …
      Он вышел, и отчеканил весь заданный урок. Учитель встал, обошёл ученика вокруг, заглянул за стоящий у доски шкаф, внимательно его осмотрел, глянул на спинку своего стула и недоуменно развел руками. Слов не нашлось, кроме как сказать:
      — Отлично!
      ОНА была так обрадована и потрясена его ответом, что не смогла вовремя собраться с мыслями отвечая на следующий вопрос и получила только  «хорошо». Но это ни сколько  её не расстроило, хотя в прошлый раз чуть было не заплакала получив четвёрку. Возвращаясь на место и глянув в его сторону, прыснула от смеха. ОН показал ей язык.
      Тут же послышался менторский голос.
      — Попрошу внимания! — постукивание указкой по столу усилили воздействие слов.
      Она зажала рот кулачком и, сев за парту, содрогаясь плечами отвернулась к окну. Можно было подумать, что она плачет. А ей было так чудно, что захотелось с ним даже заговорить, если бы не клятва, которую дала сама себе:  первая она с ним — не заговорит!  Хотя бы словечко сказал, самое маленькое, вот тогда на него обрушиться настоящий шквал всего накопленного за последнее время.
    Но ОН молчал. Молчала и ОНА. Они разговаривали исключительно внутренним голосом своего сердца, передававшего импульсы родившейся любви в их взгляды.                     
      Перед экзаменами Она узнаёт от родителей, что те вознамерились перевести её в другую школу, специализированную и полученная оттуда золотая медаль повысит её престиж и будет хорошей опорой для поступления в университет, и дальнейшей карьеры. Об этом говорили и раньше, но она пропускала всё это мимо ушей. На это их решение она ответила категорическим отказом. Из школы она никуда не уйдёт! И предупредила, — что они плохо знают свою дочь, если думают, будто она сделает так как они хотят. Было ей тогда 15 лет.
      Этот день, когда он подошел к ней она запомнила.
    — Марина, можно я тебя провожу?
      Она догадывалась, что он идёт за ней следом от самой школы. Она чувствовала на себе его взгляд и знала, что он её догоняет, и замедлила шаг. Она ждала его слов и готовилась к этому моменту целое лето, проведённое в деревне у бабушки. Придумывала различные варианты фраз, которые он ей скажет и как она ответит. Но услышав его голос, она растерялась и сморозила.
    — А что дальше? — Ужаснувшись своего голоса и своих дурацких слов, она всё позабыла.
    — Скрепим наш дружеский союз мороженным.
    От не знания что ответить покраснела, потупилась и ляпнула.
    — А потом? —  Вдруг испугавшись, что он возьмёт и уйдёт, подняла на него глаза и улыбнулась. Эта улыбка решила всё, выразив больше чем слова.
      Много в тот день они съели мороженого, на этом настояла она, напомнив о скреплении их союза. Уже тогда она боялась его потерять. Долго гуляли, бродили весь день по откосу, нисколечко не стесняясь вспоминали, как вели себя  прошлый учебный год, при этом весело смеялись. Оказалось, — они настоящие старинные друзья!
                                                                — 3 —
      Она сидела в задумчивости, глядя в мутное стекло.
      Зачем она здесь?  Что она ждёт?  Что ищет?  —  Своё эфемерное счастье?  Возможно ли оно?  Как страшно! Прожито столько лет, прожита целая жизнь! Жизнь полная ожиданий, поисков и одиночества. И вот когда мелькнула искра самой настоящей надежды, — она усомнилась.  Какой ОН сейчас?  Нужна ли она ему?  Не была ли ЕЁ жертва слишком большой?
      НЕТ!!!  и ещё раз  НЕТ!!!
      Это минутное помутнение отброшено в сторону. Она не могла в нём сомневаться, не имела права, её вера в любовь не позволяла этого. Скорее себя обвинит в измене, в чём угодно, но только не его. И пусть будут эти седеющие пряди волос, появившиеся в восемнадцатилетнем возрасте, когда родители, не сумев сломить характер, не разобравшись в чувствах дочери, сочли её больной и поместили в клинику для душевно больных. И это в то время, когда нуждалась, как никогда в их помощи и больше всего в понимании. Она, будучи еще девчонкой, потерявшей на долгие годы любимого человека, осталась одна со своей болью. А ей так не хватало родительской заботы, теплоты, доброго слова.  Вместо этого — упрёки, нравоучения.
    В институт после суда перестала ходить, ей  было тяжело слушать, как ей казалось, пустую  болтовню студентов и видеть равнодушные глаза преподавателей. Укрывшись в своей  комнате, она уходила куда-то далеко, так далеко, что никакими  космическими кораблями невозможно долететь. Цветок, некогда распустивший свой бутон в лучах взаимной любви, закрылся, погрузив её  в себя.
    Обращаясь к родителям, в надежде получить облегчающий бальзам,  натыкалась на холодную стену ханжества и непонимания. Безразличие  к её любви, которое видела в их взглядах, поступках, словах, оборвало связь с внешним миром, и она замкнулась в себе. Там был её мир и в том мире был  ОН. Тот, кто никогда не покинет её сердца.
      Она закрывалась в своей комнате и включала музыку, что когда-то любили слушать вместе. В звуках этих мелодий, вечерним часом, к ней приходил  ОН. Они  сидели на диване и разговаривали. Он рассказывал о своей жизни и она, обнимая бестелесную плоть, шептала  себе и ему слова утешения. У неё все в порядке, жизнь течёт своим чередом, и она ждёт его. Затем взяв его за руки, как и прежде, уходила в мир своих грёз. Тот мир, который  ОНА НЕ ХОТЕЛА  покидать.
      Но однажды её уединение нарушили чужие люди, они вошли вместе с отцом, который взломав дверь, привёл их. Она не удивилась и не сопротивлялась, когда её одели и увезли. Тело её было невесомо, оболочка  пуста, сама  же она  странствовала в запредельных сферах и то, что делали с плотью, мало интересовало блуждающий дух. Эту оболочку  привезли и поместили в светлый мир зелёных стен и белых простыней, где люди были в таких же белых одеждах. Но свет, отраженный от этого мира вверг в темноту её сознание. Несмотря ни на что, ОН проник сквозь стены и мрак. Ночью, неслышно войдя в палату унес её к себе, в свой вонючий  барак, где вынужден был отбывать срок. Там она садилась на край его койки и общение их продолжалось. Вместе с ним  выходила она на работу и своим задором помогала переносить тяготы  разлуки. В наступившие зимние холода оберегала его, следила, что бы одежда на нём была тёплой и удобной. В лютые морозы отогревала ему руки своим дыханием и словами о своей любви. В более теплые дни, когда  мороз, сжалившись над людьми, давал  передышку, они могли поиграть в снежки и поваляться в снегу. В один из таких дней, укрывшись за деревом, наблюдала за ним. В этот час он трудился без напарника, и она видела как запиленная сосна, изменив угол падения, стала валиться в его сторону, в то время как он, взвалив пилу на плечо, беспечно отходил не оборачиваясь. ОНА закричала, но звуки её голоса унёс ветер, тогда она, схватив кусок обледенелого снега, швырнула в него. Он обернулся в тот самый момент, когда ещё была возможность отскочить в сторону. Высокая красавица сосна прочертила на его щеке кривую черту беспечности, вскрыв швы его рабочего ватника.
    Два месяца провела ОНА в клинике, где люди в белом всячески старались  закрыть вход  для него, и как им казалось, достигли своей цели. Она понимала, чего они хотят добиться, и хитрила. Прекратила разговаривать вслух и начала выполнять внутренний распорядок данного заведения. Стала жить двойной жизнью. Физическая часть обратилась к тому существованию, которое от неё требовали, духовная же осталась жить рядом с ним. В них бились сердца связанные незримыми нитями любви и нити эти, как телеграфные провода гудели в каждом, соединяя их мыслью. Она стискивала в кулак свои чувства, чтобы никто не знал о них, и только ночной порой, в глубокой тишине, разжимала свой маленький кулачек, выпуская сдерживаемые эмоции. Они заполняли её всю, переливаясь в сновидения. Она засыпала с улыбкой, чувствуя в себе биение его сердца.
     
    В канун Нового года ей разрешили выйти одной на улицу, без чьего либо надзора. Дни, проведённые в больнице, и время домашнего заточения  сказались на её состоянии: от первого глотка морозного воздуха перехватило дыхание. Свежий воздух, проникнув в лёгкие, вскружил голову, он опьянил и возбудил её сознание. Покачнувшись, она ухватилась за металлические перила подъезда.
    Солнце ласково, словно собака лизнуло её худое лицо, прижалось к ней пытаясь согреть и защитить от декабрьского мороза. Немного отдышавшись и придя в себя, она подставила лицо солнечным ласкам. Улыбка, столь долго не посещавшая её, чуть тронула бледные уста. Так и стояла, улыбаясь, зажмурив глаза. Психологический гнёт, давивший всё это время её грудь, стал растворяться. Прохожие, поёживаясь от холода, с удивлением посматривали на странную девушку, стоявшую с блаженной улыбкой на морозе. Но она не замечала холода, проникающие в неё солнечные нейтрино согревали, плавили лед внутреннего оцепенения, и когда он растаял, она открыла глаза. Оглядевшись вокруг, спрятав лицо в тёплый воротник, засеменила по заснеженному тротуару. Перебежав через дорогу, устремилась в сторону дома, где жила его мать, в надежде узнать какие-либо новости.
      Три месяца нет никаких вестей. Три месяца неизвестности. Три месяца небытия сдавливают грудь. От быстрого шага стала задыхаться, остановившись на мгновение и смахнув морозную слезу бросилась бегом, как бы боясь опоздать.
      Она действительно опоздала. Несколько старых домов на этой улице расселили и пустили под снос. Правда, его дом еще не сломали, — он  сиротливо возвышался над развалинами своих соседей. Зияющие глазницы окон с печалью встретили её. Парадная дверь, уцепившись одной верхней петлёй за косяк, наискось перекрыла полузасыпанный снегом вход. Пустота и холод вселились в эти стены. Стены, когда-то наполненные жизнью и теплом, теперь брошенные людьми, промерзли насквозь и стояли покрытые пушистой шубой голубого инея.  Дом обреченно ждал своей участи.
      Она растерянно стояла в неубранном от снега дворе, впившись глазами в черные провалы окон. Где теперь найти его мать, она не знала. Возможно, кто-то из знакомых мог бы подсказать, есть же близкие друзья, и она торопливо стала обходить своих подруг и знакомых. 
      Праздничное настроение царило вокруг: на площадях стояли нарядные ёлки украшенные гирляндами из цветных лампочек, с красочных плакатов глядели весёлые глаза деда Мороза и раскрасавицы Снегурочки, и всюду подмигивал весёлый краснощекий малыш Новый год с очередным номером на груди. Люди в приподнятом настроении торопились после работы домой, кто-то шел в гости, неся с собой подарки, салаты в кастрюльке, банки с солениями, кто-то в последний момент бежал в магазин. В окнах домов зажигались огни, фонари на столбах осветили улицы, слышалась музыка из открытых форточек. Прохожие поспешно обходили одиноко идущую  девушку и, бросив на неё мимолётный взгляд, спешили дальше, а она,