доскакали? А, Кузнец-молодец?..
- Намек услышан! – Георгий Иванович не забыл, что понимал когда-то сержанта Урусбаева без слов. – Сейчас мы с моим техником запустим летающего змея. В Полесье их хватает!
- Шуткуешь, - проворчал Андрей Андреевич, едва скрывая любопытство.
- Отнюдь! Мой зонд-беспилотник, отличный охотник. За привидениями. Верно, господин профессор?
- Якши! – сын узбечки и казаха кивком подтвердил свое согласие. – И пусть сам данишпан нас рассудит…
- Кто? – с подозрительным видом поинтересовался руководитель тонущего в приписках ведущего предприятия Белоруссии.
- Мудрейший, значит, - коротко пояснил Урусбаев и последовал за Кузнецовым.
- Ну, погодите у меня, умники-авантюристы! – пригрозил Андрей, словно вернувшись в прошлое, когда он в роте охраны был «заслуженный дембель». «Старик» с «правами», но далеко не дурак, характеристики кропотливо собирал, равно как браслетики и тюльпанчики из плекса и светомассы. Сами на КПП изготавливали подарки из побочных материалов, сапон-лак использовали.
Недоверчивый красный директор принял на себя роль консервативного инспектора ОТК, придирчиво следил за сборкой тульского «сокола». Кузнецов, его техник и более молодой из пилотов ловко собирали летательный аппарат, стилизированный под птицу высокого полета. Строгое наблюдение не смущало оборонщиков: госприемку и военпредов быстро не забудешь!..
Готово! Разведчик подняли вначале, как шар, а потом он «замахал крыльями», подделываясь под пернатого хищника. Реактивно набрал скорость… Установленные на нем камеры четко передавали изображение, но на подлете к нужному квадрату словно заволновались, сам беспилотник резко взмыл вверх. Намеченное место напоминало горящую Москву 1812 года, но было куда страшнее…
Сказать, что там просто бушует лесной пожар, значит, ничего не сказать. Сравнить с действием напалма, используемого во Вьетнаме, еще куда ни шло. Таежное возгорание словно бесило то, что намеченные жертвы чудом уцелели, и оно хотело отыграться на деревьях. Неведомые злоумышленники заранее обрекли выбранный по карте квадрат на чудовищное аутодафе, и вряд ли они являлись членами святейшей инквизиции. Огонь с каким-то наркотическим возбуждением вспрыгивал, рассекая черные клубы дыма, он по-военному точно окружил нужную поляну. Однако здешние обитатели не хотели превращаться в чье-то жаркое. Задрав пушистые хвосты, скакали белки, тявкая, выбирались лисицы, разбуженный до срока медведь становился поневоле шатуном. Трещала от ужаса поедаемая пламенем хвоя, сочные смолистые слезы огонь не жалобили, скорее – возбуждали. Зазевавшиеся птицы не успевали взлететь, камнем падали в пожар, не надеясь стать вкусной курицей-гриль. Лавина огня совершала преступление, не встречая никакого сопротивления, но почему-то не пыталась завоевывать соседние участки тайги.
Явление не столько немыслимое для подобных действий, сколько осмысленное с точки зрения наблюдающих. Приложили ли к поджогу руки некие враги или это произвол бестелесных тварей? Каждый рассуждал в меру своей эзотеричности и, вероятно, истеричности. Если бы машины не дали сбоя, и они опустились на проклятое место? Гибель в огне, подобно Джордано Бруно, в их планы вовсе не входила. И все-таки, она вертится…
Впечатление оказалось таковым, что и Фома неверующий бы признал демонический умысел, но только не Андрей Андреевич. Упрямый директор приписывал все случайному совпадению, неосторожности геологов. Спорить с ним было бесполезно, надвигалась ночь, и надо было как-то обустраиваться. Дальнейшее продвижение по воздуху становилось проблематичным.
Тайга показалась им негостеприимной, словно осевшие в дебрях старообрядцы – чужакам-атеистам. Со староверами все же удалось найти общий язык, заручиться поддержкой, как и коренных обитателей здешних мест. Олени и собаки верно служили аборигенам, жившим почти на границе с тундрой. Лошадки, конечно, в чести, но полагаться только на них местное смешанное население не пыталось. Потомки ссыльных разных поколений помогали намечавшейся экспедиции всем, чем могли. Исследование обстановки заняло три месяца. Если «разведчики недр», коими представились трое отставных, еще советских офицеров, что-то найдут, то окрестности наполнятся перспективой, жизнь забурлит источниками и надеждами. Вылетели, никого не известив, и поэтому дюжина смелых, вынужденная обживаться на поляне, не очень надеялась на поддержку местных. Да, снабдили тех отменными передатчиками, выпущенными на заводе Андрея Андреевича. Но стоит ли подымать шум из-за возникших обстоятельств?
Судя по всему, им давали понять, чтобы подобру-поздорову убирались восвояси. Угрожающее рычание из нехоженой чащи, непонятные шорохи навязывали тревожные ощущения. Гигантская туча, зависшая над поляной, напоминала доисторического ящера, разъяренного проникновением в его владения. Удручающее состояние явно кто-то провоцировал, и Панфилович первым вспомнил про «белый флаг».
- Мне все это не нравится! Пора удочки сматывать, сербы! Зачем бабе огород, если баба стара? Шо?
Белорус все же давал понять, что им движет не трусость, а элементарное благоразумие. Он вроде бы осознал никчемность затеи. Разве нет? Смесь казаха и узбечки «Урус» помешался на оккультизме, а «Кузя» всегда был склонен к авантюризму. У них в Туле все такие, если судить по его же рассказам о бывших губернаторах, чиновниках и даже редакторе газеты.
- Даю отмашку на сбор!..
Андрей Андреевич важно, покачиваясь, направился к своей команде, чтобы дать распоряжение. Артачиться он научился на космодроме, прослужив полтора года. Ожидал очередь из упреков, но никто не выпустил и слова в начальственную спину. Это его слегка обескуражило, молчание обезоружило всегда готового к прениям. Он себе цену знает со времен трех лычек на погонах, мог и полковнику без пропуска дать от ворот поворот. Поговорку можно было трактовать и в прямом, и в переносном смысле. Пропускная система на прежнем месте их службы слыла безупречной, и «Панфил» «рубился» перед командирами. Дальновидно, не только ради лычки и отпуска.
Армейские характеристики-путевки обеспечили на гражданке продвижение «хлопцу». Комсомол, партия, выдвижение на должности. Развал империи и попрание прежней идеологии директор Панфилович воспринял, как личную трагедию. Георгий сравнивал состояние товарища с тем, если бы Гитлера доставили в клетке на Парад Победы и казнили на Красной площади. Благоразумно не сказал этого Андрею, сам, как и Низам, сокрушался по поводу «парада суверенитетов». Урусбаева с тех пор потянуло к оккультизму, он стал задумываться о предстоящем параде планет, искать артефакты. И обнаружил НЕЧТО…
- В этом весь Клюге! – Георгий Иванович процитировал казаху фразу из известного фильма о войне. Там фельдмаршал Клюге предал заговорщиков – врагов фюрера.
- Еще не вечер! – Урусбаев вновь задумался и вдруг направился к огромному кедру. Кузнецову ничего не оставалось, как присоединиться к своей «тройке», настойчиво исследующей вертолет, пораженный неведомым вирусом. В сторону «Панфила» он старался не глядеть. Командует! И что стоила уловка недоверчивого бульбаша? С первого захода на орбиту не вывели, тот и «батьки» опасался, и КГБ в Минске. Урусбаев начал привлечение Андрея, Кузнецов продолжил. Лиза убедила белоруса через жену, показала расшифрованные его тексты. Часть на неизвестном языке, а часть – на санперанто, который они только создали. Выходит, мировой язык существовал за пятьдесят, пятьсот тысяч лет до них?! Помогли и обстоятельства. Цеха завода забиты продукцией, приписки о якобы сбытом грозили последствиями. Кризис, талоны, девальвация, оппозиция…
- Шо скажете? Иди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю что! – упирался до последнего Андрей Андреевич, багровея и тяжело дыша. Риск… Зачем бабе огород, если баба стара? Если только ради родного коллектива и всей Беларуси? Оправдательный аргумент бывшего парторга не нуждался в резолюции.
Кузнецов незаметно наблюдал за действиями Панфиловича и его подчиненных. Как и у них, ничего не ясно! Директор вяло покрикивал, ежился, видимо, мечтая о железной печке, «грубе». У него и на КПП собрали подпольный обогреватель похожего типа, ведь зимы на Байконуре не уступали тем, что на Гомельщине. Своенравный гусь! Упрекни его, назови дезертиром или отказником, тут же огрызнется: ваши откаты, мол, заразили и нас, значительная часть деталей доставляется из России. Что-то «Уруса» не видно?..
Потенциальный аксакал прислонился спиной к огромному кедру, обращаясь к нему, как к хану-дереву, просил через него поддержки у здешних духов. «Он один, он проводник, он увлек всех ради благородных устремлений. Тайге он не враг! Вот… О, мудрейший дух, данишпан! Их враг поджег лес в том месте, где мы мечтали расположиться. Он оскорбил зеленый мир, и сам огонь, не спросив позволения у него. Но высшие силы уберегли экспедицию, они благородны. Мы не захватчики, мы пытаемся спасти этот мир. Что?..»
Злобное рычание как бы сбивало его обращение, но это не были медведь или тигр. Звук доходил от вершины дерева, там могли обитать белки, соболи, птицы. Но не на того напали, заклинания сильных шаманов им заучены специально. Вот, получите «пакет акций»! Вурду, ор, ор, гамсуры… Это древние, из найденных рукописей слова. Многое ли они значат для их недоброжелателей?
Прежде, чем совершить какой-нибудь обряд, надо понять суть невидимого окружения. Духи местных стихий успокоятся, если их задобрить. Практики сибирских шаманов давно в его арсенале. Алтайские, тибетские. А если прибегнуть к ритуалу, им же самим придуманному? В мире духов тоже не все так просто, и Всевышний, подобно султану, презирает гаремные женские дрязги. Сработает ли? Мистическая инновация не требует углубленного транса, но состояние надо изменить. Айтыс переходит в поединок…
…Кузнецов не верил своим глазам, снимал и снова цеплял очки. С природой явно что-то происходило. Ветер разорвал, разметал зловещую тучу и освежил атмосферу. Подобием легкого морского бриза. Солнце ласкало не сильно, но многообещающе, тайга вдруг сменила гнев на милость. Но главное, неожиданные посылы от Андрея.
- Евразийский Союз, Конфедерация ждут от нас хороших результатов! – Панфилович, словно заправский оратор, убеждал своих в необходимости завершить экспедицию. Подчиненные кивали и поддакивали, а он наслаждался своим красноречием, хотел, чтобы Георгий его слышал. У него есть алиби – воля коллектива, ячейки. Он не в силах, якобы, игнорировать мнение товарищей по партии, он подчиняется большинству. Выкручивался, не желая слыть «меньшевиком».
Бледный, слегка пошатываясь, Урусбаев предстал перед одиннадцатью спутниками вовсе не как победитель. Кузнецов про себя сравнил казаха со Спасителем, еще живым, вовремя снятым с креста его единомышленниками. Отец Лавр счел бы такой троп крамольным.
- Низам, ты
