белокурые волосы, мягкими волнами скатывающиеся на плечи. Сочные, словно специально созданные для любви, губы были сложены в капризный бантик. Остальную часть лица скрывали затемнённые очки.
Повинуясь реплике Блинова, Сергей Васильевич скользнул взглядом по «крутим» посетителям и застыл на месте.
-О, Боже! Этого не может быть! – прошептал он одними губами.
Та же фигура, те же черты лица, те же белокурые волосы…
-Ты чего? – удивлённо спросил Блинов, но Сергей Васильевич его не слышал.
-Настя! – несмело окликнул он.
Первым среагировал на имя крепкотелый парень. Он резко остановился и всем корпусом повернул к Некрасову. Правая ладонь его нырнула под полу куртки. Холодные голубые глаза впились в плешивого мужичонку, одетого в невзрачный, давно вышедший из моды костюм, нелепо застывшего с открытым ртом посреди тротуара.
Девушка обернулась на зов несколькими секундами позже. Она скользнула взглядом по зачуханым курортникам и вдруг дёрнулась, словно от удара током. Рука её медленно поползла вверх, к лицу. То ли, чтобы снять очки, то ли, чтобы сдержать готовый вырваться вскрик.
А Некрасов, немного опомнившись от замешательства, бросился к девушке. Черноволосый парень мгновенно оказался между ними, неуловимым движением сделал подсечку и Сергей Васильевич с размаху шлёпнулся на тротуар, больно ударившись об асфальт подбородком. Противно лязгнули зубы, прикусив кончик языка и нижнюю губу. Черноволосый тем временем выхватил из-под полы куртки воронёный, хищно сверкнувший на солнце, пистолет и направил его на Некрасова.
-Лежать! – рявкнул он и мгновенно перевёл ствол на опешившего Блинова. – И ты, дядя, замри!
Тем временем из «мерседеса» выскочил ещё один детина, ненамного уступающий габаритами черноволосому. Он подлетел к девушке, взял её под руку и осторожно, но настойчиво, потащил к машине.
Красно – жёлто – зелёные круги понемногу исчезли и Сергей Васильевич увидел вдруг, что его девочку куда-то тянут.
-Настя! – заорал он, захлёбываясь собственной кровью. –Настенька, подожди!
Он попытался встать, но черноволосый снова навёл на него пистолет и зло прошипел:
-Лежать, падла, убью!
В его глазах было столько ненависти и презрения, что Некрасов понял, этот выстрелит не раздумывая. И затих, лёжа на заплёванном тротуаре.
Однако его крики привели в чувство девушку. Она сорвала с глаз очки и пристально всмотрелась в валяющегося в пыли мужчину. Потом с силой дёрнула руку, пытаясь высвободиться из цепких пальцев водителя «мерседеса».
-Папа! Это ты?
Теперь растерялся водитель и слегка ослабил захват. Девушка тут же воспользовалась его замешательством и, вырвавшись на свободу, бросилась к Некрасову.
-Папа! Миленький! Откуда ты здесь?
Сергей Васильевич с трудом поднялся на ноги. Настя прильнула к нему и, глотая слёзы, шептала:
-Папа, папочка! Родненький мой!
Мордовороты растерянно стояли у машины, не зная, что предпринять. Наконец, один из них догадался вытащить сотовый телефон и набрать какой-то номер. Перебросившись с невидимым абонентом парой фраз, он подошёл к девушке и осторожно тронул её за плечо:
-Анастасия Сергеевна, нам пора ехать. Михаил Николаевич нервничает. Если это действительно ваш отец, может, он согласится сесть с вами в машину? По дороге и поговорите.
-Конечно, - обрадовалась Настя. – Папа, поедем со мной?
Сергей Васильевич, словно пьяный, придерживаясь за хрупкое плечо дочери, поплёлся к «мерседесу». Потрясение было так велико, что он с трудом соображал, что делает. И уж тем более не вспомнил о растерянно застывшем посреди тротуара Блинове. Юрий Иванович дернулся, было вслед за соседом, но могучая фигура черноволосого преградила дорогу.
-Насчёт тебя команды не было, дядя. Так что, отдыхай.
«Мерседес» мягко отвалил от бордюра, вклинился в поток машин и вскоре исчез из виду, оставив одинокую фигуру «снеговика» таять посреди солнечно – асфальтового пекла.
*****
Когда работа была закончена, варёные от духоты парни выползли из машины и пристроились у щели между створками ворот. С наслаждением закурили.
-Фу-у, кажется, успели, - облегчённо вздохнул Жора. – А я уж думал, придётся в дороге аппаратуру отлаживать.
-Пришлось бы, судя по времени, - меланхолично кивнул головой напарник. – Просто шеф с сигналом запаздывает. Видимо, какая-то неувязочка получилась.
С минуту молча курили, разглядывая преобразившийся микроавтобус. Борта его теперь украшали надписи: «Скорая медицинская помощь», а крышу – стеклянный колпак проблескового маячка.
-Эх, скажи кому, что просидел в двух шагах от моря и не искупался, не поверят, - горестно вздохнул Жора. – Слышь, Костик, может сбегаем, окунёмся в прибое?
Напарник выпустил в потолок ангара толстую струю дыма и с укором посмотрел на Жору.
-Тебя потом шеф так окунёт, неделю с водолазами искать будут…
Словно в подтверждение его слов, пискнул сотовый телефон. Костик приложил трубку к уху, молча покивал головой, выслушивая сообщение и, бросив короткое: «понял», отключился.
-Ну, бродяга, пойдём купаться, - весело хлопнул он по плечу Жорика. – Шеф услышал твои молитвы и объявил до утра выходной.
*****
Мало-помалу страсти улеглись и Настя приказала водителю:
-Саша, поворачивай к «Альбатросу».
- Шеф будет ругаться!
-Вали всё на меня. Мол, она, стерва, заставила.
-Анастасия Сергеевна…
-Всё, Саша, разговор окончен. У меня сегодня праздник. Отец нашёлся.
«Мерседес» притормозил и свернул на боковую улочку. Поплутав немного по частному сектору, он выскочил за город и остановился у изящного беломраморного домика с колоннами и витражами, стоящего на самом краю земли. Дальше, глубоко внизу, плескалась лазурная гладь моря. На крыше домика гордо реяла бронзовая птица, а чтобы развеять последние сомнения граждан, на фронтоне красовалась изящная надпись: «Альбатрос».
Едва вновь обретшие друг друга родственники, в сопровождении скромно державшегося в двух шагах сзади охранника, вошли в зал, как им навстречу вылетел сияющий от счастья метрдотель.
-Здравствуйте, Анастасия Сергеевна! Очень рады вас видеть. Проходите, пожалуйста.
Столик с видом на море в мгновение ока заполнился изысканными блюдами. Угодливо согнутый официант налил в бокалы шампанское и скромно удалился к охраннику, оккупировавшему соседний столик. Его обслужили с гораздо меньшим шиком. Только пара чашек кофе и булочки.
Выпив по глотку шампанского за встречу, Настя приступила к допросу.
-Как поживаешь, папка? Какими судьбами здесь оказался?
Сергей Васильевич попытался улыбнуться. Вышла какая-то уродливая гримаса. Первая боль от свидания с асфальтом прошла. Её сменило противно – тягучее нытьё во рту. Губа распухла так, что говорил он с трудом. О еде, вообще, не могло быть и речи. Он только попивал шампанское и в коротких перерывах между ответами на сыпавшиеся градом вопросы, смотрел пьяными от счастья глазами на дочь. Волнистые светлые волосы и огромные карие глаза достались ей от матери. Волевой подбородок и аккуратный прямой нос -–от него. Всё это дополняли сочные губы и мягкий овал лица.
-Ой, Настюха, какая ты у меня красавица стала! – вырвалось у Сергея Васильевича помимо его воли.
-Вся в тебя, - засмеялась девушка и, перегнувшись через столик, обняла отца. – господи, как хорошо, что я тебя встретила!
-Спасибо моему соседу. Это он меня к бабке-знахарке повёл, да не довёл, - Некрасов помолчал и спросил. – Настя, а мама тоже здесь?
Дочь разжала объятия и тяжело опустилась на стул. Не дожидаясь официанта, плеснула в бокал шампанского, залпом выпила и молча уставилась в морскую даль.
-Что случилось? – встревожился Сергей Васильевич и сам догадался. – Что с мамой?
-Мамы нет. Уже два года.
-Как?
-Инфаркт. Умерла сразу, без мук.
-О, Боже, - прошептал Некрасов. – Я ведь ничего не знал. Почему же мне не сообщили?
Настя кольнула отца острым взглядом и снова потянулась к бутылке. На её прелестном личике отразились следы такой муки, что Сергей Васильевич испугался.
-Настя! – привстал он со стула.
-Извини, папа. Она не хотела даже вспоминать о тебе.
-Но почему? Она так и не простила мою глупость?
-Не знаю, папа. Ей виднее, – и уходя от неприятной темы, встряхнула своими роскошными кудрями. – Папуля, я ведь замуж вышла!
-Давно? – машинально поинтересовался Некрасов.
-Завтра будет ровно три месяца, - гордо заявила Настя.
Спрашивать, счастлива ли она, было бессмысленно. Стоило только посмотреть на сияющее лицо и всё становилось ясным.
Однако Сергею Васильевичу в этот момент и в голову не пришло бы задать дочери такой вопрос. Известие о смерти супруги потрясло его не меньше, чем встреча с Настей. Пять долгих лет прошло с тех пор, как они расстались. Но нет-нет, да и налетала шальная мысль разыскать жену, броситься в ноги и вновь просить, нет, умолять, вернуться… Финиш… Оказывается та, о ком он не раз грезил долгими ночами, уже давно мертва.
-Папа, ты в порядке? – забеспокоилась Настя.
Усилием воли Сергей Васильевич разогнал горестные мысли и зашарил по карманам в поисках сигарет.
-Всё нормально, Настюха, - вымученно улыбнулся он. – Всё нормально.
Некрасов закурил, глубоко втянув в себя едкий дым.
-А мама совсем не вспоминала обо мне?
Настя внимательно посмотрела на отца и после долгой паузы, жёстко, со сталью в голосе, сказала:
-Папа, я, конечно, могла бы наплести тебе кучу всего. О том, как она поминутно говорила о тебе, как плакала ночи напролёт и порывалась вернуться. Только ведь не было ничего этого. Она просто забыла о тебе, папа. Встретила Гарика Ашотовича и до самой смерти светилась от счастья. Знаешь, они были без ума друг от друга. Могли часами сидеть, обнявшись, плести какую-то чушь и не замечать никого вокруг. А когда Гарика не стало, у мамы случился инфаркт.
-И…
-Да, их похоронили вместе, в один день. Как в сказке.
Каждое слово дочери хлестало Некрасова хуже пощёчин. Мечты и явь далеко разошлись друг от друга. Но, удивительно, с каждой такой оплеухой, Сергею Васильевичу становилось легче. Мифы рушились, уступая место реалиям дня. И Некрасов вспомнил о сидящей рядом дочери, которую не видел пять лет.
-Как же ты жила всё это время?
-По-разному, папа. Окончила школу, пыталась поступать. У Гарика были влиятельные друзья в университете. Но, как только его не стало, бескорыстная дружба превратилась в откровенные домогательства.
-В смысле?
-В прямом… Был у Гарика такой друг – закадыга, Борис Евгеньевич. Декан университета. Золотой души человек. Всё посмеивался надо мной и сватал за своего сына. Когда Гарик умер, я пришла к нему. Так, мол, и так, Борис Евгеньевич, горю желанием учиться в вашем ВУЗе. И «золотой» дядя Боря, так же дурачась и гладя меня по головке, ответил: «Нет проблем, Настенька. А в знак взаимного уважения, не прилечь ли нам вон на тот диванчик? Он так располагает к неформальному общению…»
Настя снова пригубила шампанское и, встретившись с настороженно – вопросительным взглядом отца, нервно рассмеялась:
-Дыши ровнее, папа. Неужели ты думаешь, что твоя дочка – шлюха? В общем, плюнула я этому борову в харю и пошла работать. Благо, не все такие сволочи оказались, как дядя Боря. Помогли немного, дали встать на ноги.
-Почему же ты про меня не вспомнила? Неужто я бы о родной дочери заботился хуже, чем чужие дяди?
-А ты
