Апокалипсис от Иоанна; от «Золотого Века» до «Тысячелетия Праведных» (ГЛАВА 3)

и вовсе в самых порочных призывах и в самых постыдных поступках – сначала редкими единицами, а затем и огромными множествами; сначала геями и лесбиянками, а затем и разного рода извращенцами и педофилами – стали восприниматься тогда и воспринимаются теперь как достижения максимальной личностной свободы, как постижение якобы полной гармонии и даже словно бы раскрепощенности души и тела? Как вообще стало возможным, что публичные, а затем и массовые совокупления – как точно бы признак и право этой самой «новой свободы человека» и «полной раскрепощенности масс» – стали теперь уже изрядной обыденностью и повсеместной нормой? Происходя теперь в человечестве – избавленном уже от необходимости работать и зарабатывать себе на жизнь – ежедневно и ежечасно везде и всюду; и на городских площадях, и в стенах школ, и в общественном транспорте, и на пляжах, и в дни празднеств, и в ежедневные будни.  
Больше того. Как стало возможным, что «максимальной личностной свободе» и «совершенной полноте жизни», в виде неимоверного разнообразия способов получения сексуального удовлетворения, учат теперь даже не в младшей школе, а растлевающе доводят современных детей – и в семье, и вне ее – до уровня полной распущенности, совершенного бесстыдства и абсолютной вседозволенности уже даже много ранее? Уже с самого рождения намеренно приучая невинных детей к таким картинам самого неприглядного разврата, к столь безобразной и порочной повседневности, к таким нормам самого непотребного и самого постыдного поведения этого современного, уже совершенно аморального и крайне растленного, но «полностью свободного» человеческого сообщества, что теперь уже почти всяким маленьким человечком, уже даже к каким-нибудь десяти-двенадцати годам все и вся испробовано, все и вся испытано и во всем уже принято самое неприглядное и самое омерзительное участие.    
Как вообще стало возможным, что сначала главной, а теперь и единственной целью и смыслом человеческой жизни провозглашено лишь одно: получение максимальных удовольствий и наибольших наслаждений, сексуальных по преимуществу? Получение все новых и новых, самых предельных наслаждений и все новых и новых, все более жгучих удовлетворений. Получение новых, все более острых удовольствий и все более многообразных насыщений и утолений; опять же, по большей части исключительно сексуальных. Причем, чем дальше, тем все более ненасытно-постыдных. Все более порочных, непристойных и изощренных. Все более извращенно-немыслимых и уже даже совершенно скотских, а с недавних пор – и абсолютно зверских. И вовсе дойдя уже до того непотребного предела и омерзительного уровня, что, испытав и привыкнув к «щекотавшему нервы и страсти» вчера, ставшему уже якобы теперь обыденным, недостаточным и точно бы уже «как-то пресным», сегодня этим ненасытным массам уже хочется еще большего и еще больше. Вследствие чего только и стало теперь уже даже совершенно повседневно-будничным явлением и повседневно-обыденной нормой практика сексуальных изуверств и сексуальное мучительство. Практика разного рода садистских надругательств и настоящих безжалостных зверств. Не говоря уже о столь же обыденных теперь публично-показных групповых извращениях и изощренных групповых изнасилованиях; как мужчин, так и женщин. Не говоря уже о столь же публично-показных массовых совокуплениях. Или о столь же открытых и прилюдных соитиях с совсем еще малолетними – и, прежде всего, со своими собственными – детьми. Точно бы уже в неком дерзновенном попирании самих устоев и основ мироздания стремясь всем этим своим умопомрачительным непотребством и во всем этом своем ненасытном омерзении, испытать какие-то новые, неведомые еще прежде по мерзости и черноте, наслаждения, удовлетворения и удовольствия.  
Как всего за несколько десятилетий все это стало возможным для человеческого сообщества, стоявшего на вершине «Золотого Века»? Как такое оказалось вероятным во всечеловеческих масштабах? Как эта всемирная трагедия, разрастаясь постепенно, как отвратительная и смертельная язва, столь же повсеместно овладела всечеловеческим большинством, а теперь и всем человечеством? Как?!  
Как? Почему? Отчего?
Уверен, мой дорогой внук, что и дальше такого рода вопросы не будут давать тебе покоя. Как не давали бы покоя, как мучили бы они всякого из людей, в ком голос совести не задавлен с рождением тлетворным воздействием современного очерненного и крайне порочного общества. В ком интересы людей, и для кого общечеловеческие ценности и общечеловеческая судьба – это не пустой звук.
К сожалению, уже даже во времена моей юности таковых становилось все меньше и меньше; особенно с ростом пропагандистской агрессивности, репрессивности и беспощадности правящего режима. Теперь же и вовсе темные идеи и лжеидеалы текущей современности, в полной мере явившие уже миру общечеловеческое растление, всеобщую аморальность и безмерную сексуальную развращенность – уменьшили наши ряды лишь до немногих тысяч по всему многомиллиардному миру.
К сожалению... К самому горькому сожалению…
Дорогой мой внук! Тем не менее, конкретно отвечая на такого рода вопросы, следует сказать, что темных причин и темных движителей современного трагического положения человечества – всего три. Да, всего три. Но самым сложнейшим образом взаимосвязанных друг с другом. Более того. Лишь взаимосвязью и взаимодействием друг с другом приведших человечество к его нынешнему трагическому состоянию. Причем, как это и не банально прозвучит, всем людям эти причины давно – в той или иной степени – известны, но вот далеко не всеми, к несчастью, принимаемы во…

Что?... Уже здесь?... Не может быть!.... Сколько у меня минут?...  

Дорогой внук! Мне только что сообщили, что агенты Службы безопасности будут здесь всего через пятнадцать минут. Как это некстати! К несчастью, я вынужден ненадолго прерваться. Совсем ненадолго…
Агенты СБ теперь уже всюду. Многие наши товарищи уже арестованы и мучительно казнены без суда и следствия. Судя по всему, среди нас предатель или даже предатели. К несчастью, для Всемирного Сопротивления наступили крайне тяжелые времена. В прочем, когда они были иными?...
И, тем не менее, надеюсь, что все же успею рассказать тебе – а через тебя и твоему поколению и твоим современникам – все самое важное, что могу и должен успеть сказать от имени своего, оказавшимся столь «трагически-слепым» и «бездумным» (что, в прочем, совсем не редкость в общечеловеческой истории) поколением...
Не прощаюсь! До встречи, мой дорогой!...
До самой скорой встречи!...