Через неделю стало прибывать пополнение. Полк усиливали и разворачивали по штатам военного времени. Добавили лётчиков и техсостав из полка из Белоруссии. Пригнали с завода четыре новых самолёта. В аэродромные батальоны навезли всякой тяжёлой техники и толпу солдат. В помощь приехала бригада рабочих с завода. Техсостав полка перевели на круглосуточную службу и дали команду разбирать самолёты, и загружать их в морские контейнеры.
Разобрать без потерь самолёт оказалось очень сложным делом. Технари, при разборке, подписывали буквально каждый винтик, шланг или проводок, чтобы при обратной сборке не оказалось лишних деталей. Все равно, когда технари, всем полком, на Кубе, собирали первый самолёт, осталась куча непонятных деталей. Но это ещё не все, правые агрегаты прекрасно встали на левую сторону, но не работали, или работали наоборот!
Валька покрутилась в гарнизоне около недели, переругалась со всеми, но собрала все слухи и сделала правильный вывод - на Кубу её не возьмут. Она расстроилась, помахала мне ручкой и укатила обратно в Москву. Скатертью дорога! Бабу с воза - кобыле легче! А то она уже стала меня здорово напрягать.
За месяц до отбытия на Кубу в полк приехала особая комиссия, под предводительством генерала - главного замполита ВВС. На собеседование вызывали по одному. Вопросы задавали обычные для замполитов: про партию, про Ленина и прочую лабуду. В конце задавали самый главный вопрос: ты готов исполнить воинский долг далеко за пределами Родины? Я, кому смог, внушил, чтобы сразу соглашались, но не до всех смог вовремя добраться. Старший штурман наведения вдруг выдал, что ему жаркий экваториальный климат строго противопоказан! Что тут началось! Штурмана обвинили в трусости и сослали служить на Чукотку. Не хочешь на экватор - поедешь за полярный круг! Но самое главное это то, что замполиты узнали о том, что мы все уже давно знаем про Кубу! Чтобы хоть как-то сохранить секретность операции они придумали иезуитский, но совершенно бесполезный план: нам выдали новое меховое обмундирование и приказали его взять с собой! А замполиты эскадрилий стали рассказывать сказку про архипелаг Шпицберген в Баренцевом море. Тоже острова!
По мере готовности контейнеры с самолётами и всяким аэродромным барахлом грузили на железнодорожные платформы, и в сопровождении технарей куда-то отправляли. Когда от полка осталось человек восемьдесят, лётчики и штабы, настала наша очередь отправляться. За день до отправления приехала Валька. Клялась мне в вечной любви и устроила бурную прощальную ночь. Она была на высоте и удовлетворила меня полностью.
В день отъезда нас построили на площади перед Домом Офицеров. Играл оркестр, стояли грустные жены и дети. Командиры произнесли короткие речи и приказали грузиться в автобусы. В этот момент внезапно налетела чёрная туча, сразу стемнело, грянул гром и пошёл сильный ливень. Народ бросился врассыпную. Командир дивизии бегал от автобуса к автобусу и жал всем без разбора руки. Ко мне подбежала Валька, с разбега повисла на шее и стала покрывать поцелуями:
- Любимый мой, я буду тебя ждать. Береги себя. Возвращайся скорей...
Зачем она будет меня ждать?[/justify]
1.11.5 Атлантика
Поездом мы доехали до порта Балтийск, в Калининградской области. Там уже полным ходом шла погрузка имущества полка на сухогрузы. А под лётный состав и женщин, служащих полка и батальонов, выделили пассажирский теплоход - «Советское приморье». Теплоход был совсем новый, выполнял только третий рейс. Нас разместили в каютах первого класса, а в женщин в трюме, в третьем классе, там вроде как качка меньше.
На складах нам выдали гражданскую одежду. Офицерам выдали шерстяной костюм, рубашку с галстуком, клетчатую «ковбойскую» рубаху и шляпу. Солдатам шляп не положено - им выдали кепки. В Балтийске мы сдали на хранение боевое знамя нашего полка и получили новое наименование. Вместо 35 гвардейского, краснознамённого, Берлинско-Одерского, ордена Кутузова, истребительного авиационного полка, мы стали обычным номерным полком, коих в Союзе великое множество! Да и номер нам дали - хуже не придумаешь - шестьсот шестьдесят шестой! Чем штабники думают? Что у них других номеров нет? Отняли номер у учебного полка в Ртищево и отдали нам. А он нам нужен? Да и зачем это было сделано непонятно. Зато у многих из нас потом возникло море проблем из-за этого переименования - операцию по переброске на Кубу настолько засекретили, что такого полка нигде не числилось! Из-за этого у некоторых время службы на Кубе выпало из общего срока службы!
В день отплытия нас построили на причале. Принимал доклад и проверял наличие личного состава высокий, нервный адмирал. Он выкрикивал фамилию, и тот, кого он назвал, выходил из строя и становился у него за спиной. При проверке не досчитались двух лётчиков, одного из моей эскадры! Командир полка дал команду искать, но через десять минут они сами пришли. Лётчики были пьяные и горланили песню «В бою не сдаётся наш гордый Варяг!». Моряки, черт их подери! Я кинулся к ним, но адмирал, резким окриком, остановил меня и подозвал пьяных к себе. Они шатаясь подбежали к нему и пытались что-то доложить, но он их грубо прервал:
- Обоим по десять суток ареста! - и обращаясь к командиру полка, - отправить их обратно и рассмотреть целесообразность их дальнейшего пребывания на службе! Выполняйте! Остальные, грузиться на судно!
Быстрая расправа! Если бы он мог, то, наверно, тут же, на причале, их и расстрелял!
Надо что-то срочно делать! Я поймал глазами командира полка, сделал страшное лицо, показал головой на этих двух дураков, и кивком спросил: «спасать?», он также кивком ответил: «бегом!». Я быстро подошёл к Сашке, моему лётчику, оттащил его в сторону и, пока никто не видит, ударил ему кулаком под дых! Сашка перевёл дух и выпалил:
- Понял, командир!
Потом быстро развернулся и побежал вслед за уходящим адмиралом. Вот этого только не хватало! Я бросился за ним. Сашка догнал адмирала, с разбега бросился перед ним на колени и стал что-то горячо говорить! Что Сашка ему наговорил я не слышал, адмирал не дал мне подойти. Но через две минуты он подозвал меня:
- Я заменяю ему арест на предупреждение о неполном служебном соответствии, и разрешаю отправляться вместе с полком к новому месту службы. Все. Оба свободны!
Хорошо, что Сашка отделался предупреждением. Это самое серьёзное для офицера наказание, но оно все же лучше, чем увольнение! Сашка мне нравился, толковый лётчик и добродушный, безотказный парень. Сам он детдомовский, женился в прошлом году, сын у него недавно родился. Парень только на ноги встал, семьёй обзавёлся и по дурости чуть не сломал себе карьеру на самом взлёте! А второго лётчика отправили обратно в Саргасовку, там исключили из партии и уволили.
Двухнедельный морской переход на Кубу особо ничем не запомнился. Все как обычно. Сначала мы мучились морской болезнью, а когда привыкли, стали мучиться от безделья. В качестве развлечения решили заступать на вахту вместе с командой теплохода. Хоть какое-то занятие. Хотя, что это за развлечение? За все плавание я видел только редких птиц, летучих рыб и одинокоплывущую бочку. Несколько раз, прямо рядом с нами, низко-низко, пролетали американские патрульные самолёты. Но для них мы устраивали отвлекающие манёвры. Брали наших женщин и фланировали с ними под ручку по палубе как праздношатающиеся туристы. Женщины, чтобы усыпить американскую бдительность даже махали им платочками. Что они при этом говорили, я повторять не буду.
Перед прибытием на Кубу, командир полка собрал всех нас в обеденном салоне и объявил, что мы теперь не лётчики, а сельскохозяйственные рабочие! Комбайнёры, трактористы, дояры, полеводы, пастухи и скотники. В общем - колхозники! Я, для смеха, предложил стать оленеводами. Но мой юмор не нашёл поддержки в начальственных умах, поэтому стал я бригадиром трактористов, комэска - начальником тракторной колонны, комполка, как положено, - председателем колхоза. В шутку мы стали называть себя колхозом имени Микояна!
На складах нам выдали гражданскую одежду. Офицерам выдали шерстяной костюм, рубашку с галстуком, клетчатую «ковбойскую» рубаху и шляпу. Солдатам шляп не положено - им выдали кепки. В Балтийске мы сдали на хранение боевое знамя нашего полка и получили новое наименование. Вместо 35 гвардейского, краснознамённого, Берлинско-Одерского, ордена Кутузова, истребительного авиационного полка, мы стали обычным номерным полком, коих в Союзе великое множество! Да и номер нам дали - хуже не придумаешь - шестьсот шестьдесят шестой! Чем штабники думают? Что у них других номеров нет? Отняли номер у учебного полка в Ртищево и отдали нам. А он нам нужен? Да и зачем это было сделано непонятно. Зато у многих из нас потом возникло море проблем из-за этого переименования - операцию по переброске на Кубу настолько засекретили, что такого полка нигде не числилось! Из-за этого у некоторых время службы на Кубе выпало из общего срока службы!
В день отплытия нас построили на причале. Принимал доклад и проверял наличие личного состава высокий, нервный адмирал. Он выкрикивал фамилию, и тот, кого он назвал, выходил из строя и становился у него за спиной. При проверке не досчитались двух лётчиков, одного из моей эскадры! Командир полка дал команду искать, но через десять минут они сами пришли. Лётчики были пьяные и горланили песню «В бою не сдаётся наш гордый Варяг!». Моряки, черт их подери! Я кинулся к ним, но адмирал, резким окриком, остановил меня и подозвал пьяных к себе. Они шатаясь подбежали к нему и пытались что-то доложить, но он их грубо прервал:
- Обоим по десять суток ареста! - и обращаясь к командиру полка, - отправить их обратно и рассмотреть целесообразность их дальнейшего пребывания на службе! Выполняйте! Остальные, грузиться на судно!
Быстрая расправа! Если бы он мог, то, наверно, тут же, на причале, их и расстрелял!
Надо что-то срочно делать! Я поймал глазами командира полка, сделал страшное лицо, показал головой на этих двух дураков, и кивком спросил: «спасать?», он также кивком ответил: «бегом!». Я быстро подошёл к Сашке, моему лётчику, оттащил его в сторону и, пока никто не видит, ударил ему кулаком под дых! Сашка перевёл дух и выпалил:
- Понял, командир!
Потом быстро развернулся и побежал вслед за уходящим адмиралом. Вот этого только не хватало! Я бросился за ним. Сашка догнал адмирала, с разбега бросился перед ним на колени и стал что-то горячо говорить! Что Сашка ему наговорил я не слышал, адмирал не дал мне подойти. Но через две минуты он подозвал меня:
- Я заменяю ему арест на предупреждение о неполном служебном соответствии, и разрешаю отправляться вместе с полком к новому месту службы. Все. Оба свободны!
Хорошо, что Сашка отделался предупреждением. Это самое серьёзное для офицера наказание, но оно все же лучше, чем увольнение! Сашка мне нравился, толковый лётчик и добродушный, безотказный парень. Сам он детдомовский, женился в прошлом году, сын у него недавно родился. Парень только на ноги встал, семьёй обзавёлся и по дурости чуть не сломал себе карьеру на самом взлёте! А второго лётчика отправили обратно в Саргасовку, там исключили из партии и уволили.
Двухнедельный морской переход на Кубу особо ничем не запомнился. Все как обычно. Сначала мы мучились морской болезнью, а когда привыкли, стали мучиться от безделья. В качестве развлечения решили заступать на вахту вместе с командой теплохода. Хоть какое-то занятие. Хотя, что это за развлечение? За все плавание я видел только редких птиц, летучих рыб и одинокоплывущую бочку. Несколько раз, прямо рядом с нами, низко-низко, пролетали американские патрульные самолёты. Но для них мы устраивали отвлекающие манёвры. Брали наших женщин и фланировали с ними под ручку по палубе как праздношатающиеся туристы. Женщины, чтобы усыпить американскую бдительность даже махали им платочками. Что они при этом говорили, я повторять не буду.
Перед прибытием на Кубу, командир полка собрал всех нас в обеденном салоне и объявил, что мы теперь не лётчики, а сельскохозяйственные рабочие! Комбайнёры, трактористы, дояры, полеводы, пастухи и скотники. В общем - колхозники! Я, для смеха, предложил стать оленеводами. Но мой юмор не нашёл поддержки в начальственных умах, поэтому стал я бригадиром трактористов, комэска - начальником тракторной колонны, комполка, как положено, - председателем колхоза. В шутку мы стали называть себя колхозом имени Микояна!