человека стать человеком – способность к научению. Ребенок обязан верить в авторитет, принять, как факт то, что не совпадает или прямо противоречит данным органов его чувств. Чувства говорят - огонь теплый, ласковый, а взрослый говорит – огонь жжет. Чувства говорят – паслен сладкий, приятный, а взрослый говорит – это яд. Чувства говорят – Солнце ходит вокруг земли, а взрослый говорит – нет, все наоборот. Чтобы не сгореть, не отравиться, не стать идиотом, человек должен поверить в то, что кажется невероятным, то есть, войти в состояние абсурда, в котором только и возможно человеческое научение. Человек рождается животным и спокойно им остается, если условия не требуют от него усилий по абсурдизации реальности. Дети, выросшие среди животных до семилетнего возраста никогда уже не становятся людьми. Реализация способности к абсурду – это усилие, это боль, это выход из комфортной животности в неведомое. Чем выше такая способность, тем выше способность реализовавшего ее существа, к реализации себя меж двух вселенских полюсов абсурда – Добра и Зла. – Почему же миллионы несчастных, реализовавших эту способность, пресмыкаются в прахе? – Потому, что они отказались от своего врожденного права контролировать эту способность. Они передали его пастырям – государствам, религиям, партиям и даже отдельным богатеям с мозгами пресмыкающегося. Вот те и формируют дипластию так, как им захочется. Если ты способен абсурдно уверовать в то, что ты – атлант, ты – атлант. Но, воспользовавшись тем же, твоим механизмом, кто-то способен уверить тебя в том, что ты – капуста на грядке. И ты будешь сидеть, и ждать, пока тебя соберут. Как это делают миллионы просвещенных граждан, хохочущих над Дьяволом, не подозревая, что через масс-медиа и политтехнологи на них практикуют ту самую черную магию, что была стара уже во времена Атлантиды. – Во времена Атлантиды? – Конечно. Где, по-твоему, происходят все те чудеса, которые ты творишь? Вселенная не знает никаких чудес, она стоит себе и стоит, и нет ей дела ни до каких чудотворцев. Энергетические поля не способны ни распылиться на атомы, ни распылить что-то на атомы, они не способны ни переместиться из одной точки пространства в другую, ни переместить туда что-либо – они существуют в вечном настоящем, они неизменны и неподвижны, время – это длина твоей мысли. Все твои движения не происходят нигде, кроме как в твоем сознании, ограниченном сферой этого сознания. – Их видят другие люди. – Они видят свои интерпретации твоих интерпретаций, которые не слишком отличаются от твоих, поскольку, другие люди – носители сознания, подобного твоему. Летучую мышь твои фокусы не слишком бы впечатлили. Ни один человек не способен прямо повлиять на другого человека. Ни один человек не способен внушить что-либо другому человеку. Но он способен включить в другом человеке механизм самовнушения через контроль его способности конструировать абсурд. Ты не можешь повлиять на результаты выборов вождя, распространяя «Московские Новости» в амазонском племени. Но повлиять на результаты выборов в Москве – можешь. Потому, что в сознании москвичей уже присутствует весь необходимый материал для формирования дипластии. Они сами великолепно справятся с процессом самогипнотизации, ты только щелкни их по носу, чтобы проснулись и вчитались – нарисуй голую бабу на обложке или свастику или крест, что-нибудь архетипическое. Демократические выборы, как и демократия, в целом – это кукольный театр для кукол, где куклы сами дергают себя за веревочки, подаренные кукловодом. – То есть, ничего не движется, кроме сознания, которое движется среди созданных им иллюзорных объектов и иллюзорно само по себе? – Истинно так. – А если я тебя сейчас сброшу в воду – это будет считаться реальным происшествием? – Это будет считаться чрезвычайным происшествием. То, что иллюзия, с точки зрения Вечности, с моей точки зрения – оскорбительная реальность. А поскольку у меня нет другой точки зрения, кроме своей, то я залезу с другого борта и закину тебя километра на полтора, - Александрос расхохотался, - С моей точки зрения. – Он потянулся, было, налить себе еще одну чашку кофе, и вдруг рука его застыла на полдороге. Они посмотрели друг другу в глаза. Внезапно и одновременно они осознали, как факт, что судьба позвала их.
Глава 29
- Эта штука уже на орбите Марса, - сказал профессор. Восходило солнце, наполняя блеском чашу острова, он прогуливался с профессором берегом моря после утренней пробежки. – Ничего себе, кусочек рыбьего корма, да она же движется с огромной скоростью. – Да, - кивнул профессор, - Она совершила скачок, а потом, почти мгновенно, затормозила. Во всяком случае, так утверждают наблюдатели и предъявляют видеозапись. Кое-кто уже не сомневается, что это космический корабль. – Как она выглядит? – Как планета, - профессор пожал плечом, - Сфероид, серо-черного цвета, с мазками желтоватого, на поверхности видны кратеры, что-то вроде невысоких гор, атмосферы нет – на Луну похожа. – Ее пытались прощупывать радиоволнами или как-то еще? – Пытались и говорят – безрезультатно, суки, - профессор с отвращением сплюнул на песок. – Почему столько желчи, Анатолий Кириллович? – Не верю я этим средствам массовой информации, вот почему. Темнят они. Если сфероид движется, нарушая законы гравитации, ускоряясь и тормозя, как ему вздумается, то это не «может быть космический корабль», это точно космический корабль. А, кроме того, у американцев есть спутники на орбите Марса, у них есть радиотелескоп на земной орбите, но телевидение показывает только оптические снимки, сделанные с Земли. А кроме того, объект таких размеров просто не мог выйти незамеченным, даже на орбиту Плутона – существуют серьезные программы слежения за внешним космосом, рассчитанные именно на такой, всякий случай. Но – молчали до последнего момента, когда сфероид уже стал виден в школьный телескоп. Почему? – Действительно, почему? – Потому, что рассчитывают погреть на этом руки и заранее отпихивают локтями конкурентов. – Каким образом, погреть? – А вдруг там сидит гуманоид, у которого можно украсть, купить или выдурить какие-нибудь ценности? – Ну, если он, зараза, научился гонять туда-сюда, как автомобиль, целую планету, тогда нам туго придется. – Кому это нам? – Да, действительно, - профессор ухмыльнулся, - Глупо говорить «мы», с нашей-то любовью к ближнему, когда каждый с удовольствием очистил бы Землю от других чад Божьих. – Ну-ну, не преувеличивайте, Анатолий Кириллович. В плотной толпе легче шарить по карманам. На ком бы паразитировали эти Соросы, лишившись питательной среды? И как могли бы бушевать все эти буши, лишившись возможности покупать бомбы и человеческое мясо за свои мусорные доллары? Они вполне христиане и не даром клянутся на Библии, прежде чем совершить очередное преступление, они обязаны любить дальнего и делиться с ближним, поскольку, именно дальний кормит их, сдыхая с голоду, а ближний норовит урвать силой свой кусок от награбленного. Они отнюдь не безбожные одиночки, их бог – демос, именем которого они причащаются от его же плоти и крови. – Вы – страшный человек, Александр Васильевич. – Я – человек, Анатолий Кириллович. А не демос и не мусорос. Поэтому, если на планете высадится со своим большим мешком нелюдь, я буду думать о том, как перервать ему горло, а не о том, как бы ему чего продать. – Так думают и другие атланты? – Они думают так. Но они очень далеки от того, чтобы думать о чем-либо сообща. – Плохо. Если дело дойдет до мордобоя, легион атлантов не помешал бы человечеству. – Вы же говорили, что атланты мешают человечеству жить. – Жить – может быть, - раздраженно возразил профессор, - Но выжить – это совсем другое дело. Ради такого дела можно продать душу дьяволу. Дьявол, - профессор ухмыльнулся, распустив морщины лба, - Он, в конце концов, тоже человек. – Вопрос в том, захочет ли дьявол взять ваши души, профессор. Фаустов, знаете ли, маловато, одно, знаете ли, говнецо. – Вы сами выросли из этого говнеца, - снова набычился профессор, - И неча пенять на зеркало, коль рожа крива. Неделю назад вы бы жопу целовали любому вурдалаку за бутылку водки. – Признаю истину ваших слов. Но сегодня это уже всего лишь слова. А для большинства людей это было, есть и будет – жизнь. Я много страдал и выстрадал свое атлантство. А большинство людей страдания учат только ниже гнуть шею. Сегодня я уже никого не ненавижу. А раб – ненавидит всех. Он мне первому перегрызет глотку, если я попробую указать ему на то, что он – раб. Ни легион атлантов, ни армия атлантов, ничего не решат. – Нет, решат! – крикнул профессор, - Могут решить. Ваш оккультный антропогенез не поддается научной верификации. Но то, что человечество не в один момент превратилось из кроманьонцев в неандертальцев, в гомо сапиенс – это факт. Сначала были какие-то мутировавшие одиночки, которые постепенно вытянули кроманьонское человечество на свой уровень. Вы – такие одиночки для нынешнего человечества, на нынешнем витке спирали, который длится уже тысячи лет. Вы обижаетесь, что вас повсеместно били? Вы – жуки в муравейнике, как же вас не бить? Вы выбили миллионы муравьев вашими судорожными движениями, и хотите, чтобы вас в жопу поцеловали? Но вы из того же дерьма, что и все остальные – из земного, человеческого дерьма и не имеете права уклоняться от долга. Эволюция создала вас, чтобы воевать за человечество, а не в носу ковырять, сверхчеловеки фуевы. Я жизнь положил, чтобы объяснить вам, что вы такое, чтобы дать всему человечеству оружие для борьбы с этой проклятой, бездушной Вселенной, а не для того, чтобы вы мне нотации читали, философ, пацан сопливый! – И плюнув ему под ноги, профессор быстро пошел прочь.
И вдруг он явственно ощутил призыв Ариана.
Глава 30
На этот раз атмосфера в зале была совершенно иной, чем на предыдущих собраниях. Здесь больше не было крикливых одиночек. Здесь находился воинствующий, вечно враждующий между собой по законам рода – Род.
- Ситуация кардинально изменилась, - сказал Ариан, - у нас гости. У которых имеются некоторые претензии, которые они считают обоснованными. – И чего же хотят эти наглецы? – крикнули из зала. – Рабов. Пришельцы – люди. Они знают о пси-энергии, но не умеют брать ее из Накопителя. Им требуется человеческая нервная система. Много энергии – много человеческих нервных систем. – Они что же, приносят людей в жертву? – удивленно спросили из зала. – Нет, зачем же. У них есть специальные машины. Они очень быстро доводят уровень боли до максимума и скачивают энергию, после чего нервная система разрушается. Наши гости утверждают, что могут пропускать через свои аппараты миллион голов в день. Они считают, что у нас тут расплодилось слишком большое стадо, и мы обязаны с ними поделиться. На первый раз, они хотят миллиард человек. Потом придут еще. – Эти твари собираются обложить атлантов данью? – спросили из зала. – Да. Каков будет ответ? – Не-е-е-т!!! – зал взревел так, что казалось, мраморные своды рухнут. – Я не ожидал иного ответа, - спокойно сказал Ариан, когда утихло эхо бешеного вопля, - Но они пожелали, чтобы их представитель получил возможность выступить перед собранием. Дабы соблюсти,
