(про что?). Пока не решил, но имел в виду три варианта:
- историю земной цивилизации в художественных образах;
- историю нашего рода (по рассказам отца и преданиям наследников Богатырева);
- печальную историю собственной жизни.
Уговорить себя выбрать что-то – целое искусство.
Вот и сейчас беру первый том «Всемирной истории», сажусь в читальном зале и начинаю листать. Зримо представляю, о чем читаю. В такие моменты начинаю верить в волшебную страну Волкова и нобелевскую премию.
По крайней мере, настроение уже улучшилось.
Угадайте, когда оно стало отвратным?
Правильно – когда взглянул на часы.
Сдал книгу, помчался к заводоуправлению, но опоздал – нескончаемый поток людей, закончивших смену, запрудил дверь входную, вертушку КПП. Мне осталось только высматривать в толпе знакомое лицо заместителя начальника финуправления.
Разминулись. А лучше б нам встретиться!
Застав в финуправлении только уборщицу, успокоил себя – еще будет утро.
Тут я, конечно, допустил ошибку. Знал бы, чем закончится мой вояж, с утра стоял у дверей финуправления. Но я не знал и подошел к делу с определенной прохладцей – в результате получил то, что имею.
Впрочем, как это не парадоксально, повторюсь: исполнителем я действовал безупречно, а скандальный результат вояжа – происки судьбы-злодейки: не знал, где соломки подстелить и вот….
Настроение на нуле. Снова брожу по городу, захожу в кинотеатр – новый польский фильм «Знахарь». Обычно кинотерапия действует безотказно: всегда в фильмах ищу скрытый смысл. Из «Знахаря» делаю три вывода:
- все бабы – дуры;
- мастерство не пропьешь;
- суетиться не надо – все за нас делает жизнь.
Совсем успокоенный вернулся в гостиницу.
Но, говорят, неприятности не ходят в одиночку. Да еще время невовремя приходит платить за долги. Может, это и правильно, только очень непросто. Или несправедливо. За соленый кусок мятого сыра я удостоился чести быть приглашенным в компанию сибирских малярш. В приглашатаях распечатанный девственник мастер Коля….
Только шиш ему!
- Обознатушки-перепрятушки! Я нынче сыт и не собираюсь убивать вечер в компании твоих Моть.
Если вчерашний дембель и до этого был весь красный, то теперь стал таким багровым, что и закатное небо сдохло бы от зависти к совершенству цвета его лица.
- Пойдем – без тебя мне сказали не приходить.
- Ну, не ходи. Сейчас закроемся – хер они нас извлекут.
- Толян, так нельзя.
- Нельзя? А как можно? – я смотрел на него прищурившись, словно сквозь прицел снайперской винтовки. – Один трусишь, не ходи; не трусишь – иди: свои вагины как шишки от жизни надо собрать.
Ожидание с надеждой в глазах парня погасли, словно вдруг выключили свет.
Мастер Коля ушел и пропал из жизни моей.
Всю ночь я боялся вторжения пьяных фурий – маялся и не спал. Под утро уснул. Проснулся поздно, но душе стало спокойней и легче. Я как будто заново родился: удивлялся всему – прозрачному январскому небу, незнакомым улицам, домам, прохожим.
Позавтракав, искал цветы для секретарши замгендира, так поразившей небесно-голубыми глазами. Ни шоколадку, ни коробку конфет – розы, исключительно розы.
Шел и думал о себе. Надо жить и любить – не надо ломать голову ни о чем: все, что суждено, от меня не уйдет. Я хотел быть таким, каким не стану, наверное, никогда – беззаботным и легким, отвечающим шуткою на угрозы и оскорбления. И еще – уверенным как уголовный кодекс, серьезным как орфографический словарь, беззаботным как ветер в поле, невесомым как пушинка в воздушном потоке. Но что-то мешает.
Мне было больно и вместе с тем легко. Любовь похожа на рак. Она зарождается в организме исподволь, совершенно незаметно, затем протягивает щупальца во все стороны, по пути меняя каждую клеточку, через которую проходит, внося в программу жизни ошибку, рано или поздно оказывающуюся роковой. На определенной стадии лечение уже бесполезно. Но я чувствую, что еще не погиб. У меня есть силы бороться.
За утро исходил пол Чапаевска и в назначенное время открыл дверь приемной замгендира по финансам с пурпурной розой в руке – на букет финансов мне не хватило.
Щечки миленькой секретарши стали закатно-алыми, а глаза бездонными и ядовито-голубыми (ядовитость для лирики!).
Безусловно, и пурпурная роза сыграла свою положительную роль в том, чтобы миссия моя в Чапаевск увенчалась ужасным скандалом, после которого начал думать, что все мудрецы просто дураки: неважно, что ты замыслил и как исполнил, важно – что уготовано по сути вопроса Судьбой.
Открыл новый закон философии. Это так, но на душе отчего-то муторно.
Я в кабинете главного финансиста завода. Смотрю на него, а он не смотрит - что-то пишет, склонив величаво седую голову. Непреодолимая (шире моря!) дистанция между нами. Она написана на министерском убранстве кабинета, на костюме и галстуке его хозяина, на хмуром небе за окном – всюду, куда не глянь! Я стою у двери, а он сидит и пишет, никакого внимания на вошедшего. Что у такого можно выпросить?
Разом пропали все заготовки. Чуда не вышло! Проклятое ощущение ненужности и одиночества свербит во лбу, зажигает на скулах лихорадочный румянец.
Наконец хозяин кабинета отложил писанину, поднял на меня министерский взор, жестом пригласил на стул поближе и выдал фразу языком деда Астаха – уличного приятеля из моего детства:
- В обчажити устроилси?
На полминуты замешкался – справлялся в душе с удивлением и даже смехом, вдруг попытавшимся вырваться наружу, на непривычный волжский говор. А потом прошел, пожал протянутую руку и сел.
- Все в порядке – в заводской гостинице.
- Тогда спрашивай – вижу, тебе не терпится задать свои вопросы.
Через пару минут он был в курсе моих проблем.
- Ну, заболтались мы с тобой! – вздохнул замгендира, почесав седую макушку. – А дел невпроворот.
Улыбка сбежала с моего лица – мне уже пора?
Приоткрылась дверь и в кабинет вплыла голубоглазая секретарша Лизочка с подносом в руках - не ею ли Гоголь восторгался: «Ах, как Луиза хороша!»?
Как вовремя! Все-таки голова женщине нужна не только для красивой прически.
И как-то все само решилось – я сижу, пью кофе с пирожными, замгендира названивает в подведомственное управление, уточняет информацию о моих документах. Дает указания, приправляя такими словами, что хочется уши заткнуть. Таков уже неизъяснимый закон судеб: умный человек или пьяница, или рожу такую состроит, что хоть святых выноси – сказано до меня, но верно.
Закончив телефонные переговоры, хозяин кабинета:
- Не приведи господь служить по финансовой части, молодой человек – всякий мешается, всякому хочется показать, что он тоже грамотный, но все боятся ответственности.
Я засмеялся – мне начинало здесь нравиться.
И тут же получил краткую отповедь от седовласого собеседника.
- Запомни: начальнику обязательно в жизни надо быть скромным человеком. Скромность – это взаимоуважение в первую очередь и невыпячивание. Многие стремятся вызвать чужую зависть, специально провоцируют. Ну и получают потом на орехи…. В результате остаются у разбитого корыта. Все это выпячивание происходит от неуверенности и нелюбви к себе….. Ладно, заговорился – будем работать?
Новый намек – а не пошел бы ты вон?
Пристрелите меня, если я хоть что-нибудь понимаю в логике Чапаевского замгендира. Намекнув мне на путь к выходной двери, он снова берется за телефон, снова звонит в финуправление и объявляет, что через пять минут у меня на руках будет копия платежного поручения – наш счет только что оплачен в банке.
Глядя на седовласый профиль, начинаю ощущать себя его коллегой, но рангом ниже и в «Станкомаше».
- До скорого, - прощаюсь я с Лизочкой у нее в приемной.
Смотрю в невероятно голубые глаза и думаю – если у Небес есть лицо, то оно передо мной.
- До скорого, - соглашается она, и я прямо чувствую, как обжигает спину ее взгляд, пока иду к двери в коридор.
Вплываю в столовую в общем потоке людей и не нахожу в ней прежней привлекательности. Пельмени ждать некогда, а два бифштекса с картофельным пюре вызывают тошноту. Святое дерьмо! Ковыряясь гнутой вилкой в салате, изо всех сил пытаюсь сдержать в себе желание ринуться к телеграфу. Эта борьба заканчивается приступом боли в животе – будто проглотил рыболовный крючок.
Между делом и без удовольствия наблюдал за обедающими – они-то до последней капли используют перерыв перед остатними часами рабочего дня. Все вы наивные материалисты и рационалисты, думал я. И ни у кого ни на грош диалектики. Никому и в голову не приходит, что приятное в жизни нужно не только создавать, но и продлять, получая максимум удовольствия. Вот как я сейчас – сижу и оттягиваюсь, оттягивая минуту триумфального доклада в Челябинск о победоносном завершении моей первой командировки.
Вышел на площадь и остановился перед крыльцом междугороднего узла связи – покурить и в очередной раз поворошить мыслишки о смысле жизни. Вид, подозреваю, был усталый и очень печальный, несмотря на торжественность момента.
- Здравствуйте, Михаил Филиппович! – сказал в трубку со всей возможной почтительностью. – Ваше задание выполнено: у меня на руках копия платежного поручения о перечислении требуемой суммы. Мои дальнейшие действия?
- Хома наш Брут – ужасный плут! – радостный возглас на том конце провода.
И тут Михфил подкинул интересную идею:
- Возвращайся в Челябинск – мы тебя ждем.
Мне самому в жисть бы не догадаться! Просто глаза раскрыл.
Выход у меня был один – на автобус в Куйбышев в аэропорт.
Настроение не приподнялось, когда узнал – на ближайшие сутки все билеты на самолеты в Челябинск проданы. Спасибо аэрофлоту!
И что теперь делать? Наверное, у меня шок – где страх и паника?
Или: всегда в рассудке, всегда спокоен – вояжер до кончиков ногтей.
Навязчивое чувство неправильности происходящего занозой угнездилось в душе. Зачем я здесь ночевать собираюсь? Разве нет других способов добраться в Челябинск?
Даже тот, кто не способен чувствовать эмоции, может испытывать их бледное подобие – любопытство. Взглянув на табло, обнаружил объявленную посадку на рейс в Магнитогорск. Почувствовал, как что-то дернулось внутри – это же выход!
Не откладывая дела в пыльный ящик, заделался обладателем билета на объявленный рейс, чашки горячего кофе и тоненького ломтика хлеба с ветчиной.
В самолете пахло апельсинами, корицей, кофе.
Взлетели. За стеклом иллюминатора беззвездное марево. Уже убедился: небеса никогда не спят и всегда стараются вернуть себе то, что отнял у них человек.
Подозвав стюардессу, попросил разбудить поближе к Челябинску - я, мол, спрыгну: тороплюсь. Она оказалась нервной и суеверной – покликала типун мне на язык. На что представился ей мужчиной умения и чести, делающим подобные трюки постоянно.
Такое было настроение. А стюардесса, наверное, обиделась.
- Долго нам до Магнитки?
- Начинайте ждать, когда увидите.
И уже после посадки в Магнитогорске я ей сказал очень мягко, почти душевно:
- Огромное вам спасибо.
Бортпроводница с удивлением пожала протянутую ей руку. За все время работы в аэрофлоте, вряд ли какой мужчина потрудился сказать ей искренние слова благодарности – подозреваю: все больше пошлости. Смутившись, милая девушка постаралась скрыть это под маской шутливости:
- А вы
