Калитка вросла в землю. Было смешно наблюдать со стороны, как здоровый высокий мужик пытается, как культурный человек, через калитку пройти на территорию заброшенного дома с заколоченными наглухо окнами, когда забор вокруг дома был повален и лишь кое-где сохранившиеся столбики, да сама калитка, лишь наглядно отмечали эту территорию. Пять лет, как Валентин покинул свой родной посёлок, а родителей нет уже 7 лет. Зимой 1985 года умерла мать, "забрав" за собой через полгода отца. Валентин был поздним и единственным сыном у родителей. Мать всю жизнь проработала в колхозе, а отец вернулся с войны старшим лейтенантом и проработал всю свою жизнь мастером в лесхозе. Так получилось, что поженились они в зрелом возрасте, и им уже было под сорок, когда на свет появился Валентин. Отец любил мать, но она уже была замужем, когда они встретились впервые. Со временем мать бросила своего мужа-пьяницу и ушла к отцу Валентина.
Валентин отбросил веревку и твёрдым шагом пошёл к дому. В дровянике за поленницей нашёл топор и оторвал им все щиты с окон, а затем и сбил замок на дверях. Дом встретил его затхлым сырым и нежилым запахом, хотя на дворе вовсю гулял месяц май. Валентин положил рюкзак на стол и извлёк из него продукты, купленные в местном магазине: приличный кусок сала, банку тушёнки, десяток яиц, две крупные луковицы и бутылку водки. Затем присел на родительскую кровать и тихо запел.
Я о доме мечтал
Я готовил побег,
Бирюзу вспоминал,
А ведь плен не навек.
Как вернусь я домой,
Я обязан вернуться,
Ради встречи с тобой,
Горы эти взорвутся…
Потом принёс дров и растопил печь-плиту старыми газетами, печь долго не пускала дым в трубу и клубы дыма валили в дом, но как только воздух в топке прогрелся, дымоход стал затягивать дым. Когда Валентин услышал, с детства знакомый шум в печи, он смело подкинул в топку сухих дров. Печка весело затрещала смолянистыми дровами, и плита печи уже накалилась. Валентин, проветрив от дыма дом, порезал лук, открыл тушёнку и вывалил её на большую чугунную сковороду и залил всё это пол десятком яиц.
- А ведь мне Люська-продавщица сразу доложила, что за гость к нам приехал. – В дверях стоял Виктор Алексеевич Бурков, бывший директор леспромхоза – человек неприятной внешности – среднего роста, широкий в плечах, но с круглым животом и лысиной. Он протирал широкую лысину скомканным носовым платком. Он потел, так как был одет в плотную клетчатую шерстяную рубашку и широкие шерстяные брюки. В руках он держал потёртый кожаный портфель.
- И как ты посмел, после того, как посадил меня на пять лет, слышишь, ты мразь, пять… и, отобрав у меня мой дом. – Валентин гневно смотрел на него, сжимая в руках сковородку с яичницей. – Придти сюда, в дом моих родителей?!
- Да ты не серчай, Валентин, я ведь всё понимаю, - Бурков робко прошёл к столу и, выставив на стол бутылку французского коньяка, присел на краешек широкой скамьи, - я с миром и покаянием к тебе, давай лучше, друг, помиримся, да, как раньше, в единой упряжке, а?
- Да ты чё, урод, совсем тут рамсы попутал, какие у НАС с ТОБОЙ могут быть теперь дела? – кипел Валентин. – Ты дом, сука, мне верни!
- Да, ладно тебе, будет у нас дружба, я тебе всё верну. – Бурков снова вытер пот с лысины. – Это даже хорошо, что я его выкупил, всё тебе верну за бесплатно, только давай, Валентин, дружить.
- Что, что ты от меня ещё хочешь? - Валентин с грохотом поставил на стол сковороду, открыл свою бутылку водки и налив полный стакан, опрокинул его в рот, как будто это была маленькая стопка, в его широкой ладони. – Как я мечтал, сука, как я оторву тебе оба уха и заставлю их сожрать, гнида! А ты тут сам заявляешься, да ещё в первый же день!
Валентин тяжело смотрел на него красивыми голубыми глазами, которые метали искры пламени. Он резко схватил Буркова за грудки и поднял его над скамейкой. – Ты понимаешь, сука, куда ты пришёл?!
- Да что, что ты, Валентин, что ты, - нелепо махая руками, запричитал Бурков. – Я же с повинной к тебе, помочь хочу, тебе же сейчас самому не подняться будет, знаешь время какое?
- Убью! – Валентин ударом кулака в лоб, усадил его на скамейку.
- Выслушай, прошу, тебя, - слезливо загнусил Бурков, платком потирая ушибленный лоб, - я ж дело предлагаю. Иди ко мне работать инженером. Сейчас же всё моё стало, весь леспромхоз мой, всё наше, работай - не хочу. Я ж как лучше хотел, для посёлка, для людей, так они ж сволочи работать не хотят, пьют, прогуливают, дебоширят. Мне нужен такой человек, как ты. Ты и только ты сможешь порядок навести, да и снабженец ты прекрасный. Ты у меня, как сыр в масле кататься будешь, правой рукой тебя сделаю.
- Так, поднялся и пошёл вон, сука! – Валентин снова поднял за грудки Буркова, подвёл его к двери и закатил ему сильнейший пинок под зад. Бурков, хватаясь за косяки, вылетел пулей и, как не старался, не удержался, упал на пыльный некрашеный пол в сенцах.
- Неделю, неделю даю тебе на раздумья, после приползёшь, даже помощником вальщика леса не возьму. – Бурков, семеня, побежал к своей машине – джип Чероки.
- Ты лучше, гнида, мне реже на глаза попадайся, - сплюнул горячую слюну Валентин и пошёл в дом.
Валентин налил полный стакан водки и залпом выпил её. Ковырнул вилкой остывшую яичницу и громко вскрикнул.
- Вот мразь, такой ужин испортил, - Валентин, в сердцах, схватил, оставленную Бурковым бутылку коньяка и разбил её об угол печи, а холодную яичницу выкинул в мусорное ведро и запел.
Я гулял по базару,
Я оценивал мир.
И, подобно Икару,
Не лишился чуть крыл.
Положив голову на руки, Валентин не заметил, как заснул за столом.
Возвращение[/i]
Наутро Валентин поехал на рейсовом автобусе в райцентр, он решил встретиться с Пантюхиным, чтобы разузнать сложившуюся обстановку в районе. Подходя к ремзаводу, Валентин остановился, от увиденного его правая бровь поднялась вверх. Да и было чему удивиться: на фоне обшарпанного фасада административного здания ремзавода яркими красками кричала надпись ,,Авто – Премьера”, а чуть ниже ещё [i]одна надпись, заключённая в рамку в виде ретро-автомобиля ,,Любой ремонт вашего авто”. Над дверями по-прежнему скромно чернела табличка с наименованием ремзавода. Валентин вошёл в здание и снова оцепенел от удивления, он не узнал привычного коридора конторы ремзавода, да и не было коридора, был не большой холл, но с хорошим ремонтом, светлыми стенами, со столиком и четырьмя креслами вокруг него. Перед Валентином красовалась новая с золотой ручкой деревянная дверь, отделанная массивом, над ней висела табличка с золотыми буквами ,,Авто – Премьера”. Не успел Валентин стряхнуть оцепенение, как дверь распахнулась, и из неё вышел молодой человек в строгом чёрном костюме.
- Здравствуйте, Вы хотите купить иномарку? У нас неплохой выбор автомобилей с пробегом, все автомобили в отличном состоянии – затараторил он, - или Вы хотите заказать ремонт Вашего автомобиля, сделаем всё в лучшем виде, у нас такие мастера! Уедите, как на новом.
- Нет, нет, простите, я здесь давно не был, подскажите, как пройти на ремзавод? – Спросил Валентин.
- На ремзавод другой вход, выйдете и увидите - там справа, небольшая коричневая дверь.
Валентин вышел, действительно, справа была небольшая коричневая дверь и именно над ней висела табличка ремзавода, а не над бывшим парадным входом.
- Надо же?! – Пробормотал Валентин и дёрнул дверь, на него хлынул знакомый запах нефтепродуктов, перемешанный с запахом металла. Пройдя по коридору, он увидел замусоленную дверь кабинета механиков – всё на своем месте.
- Валентин? – Удивлённо воскликнув и вставая из-за стола, поспешил пожать его широкую ладонь Александр Пантюхин – Не изменился, чертяка! Рад, рад тебя видеть, Валентин.
- Да, Сашка, а вот у вас тут большие перемены, - хмыкнул Валентин.
- О… без слёз не расскажешь, - похлопывая по плечу Валентина, Пантюхин вдруг засуетился. – Да что мы всё стоим, давай усаживайся, да мы с тобой по пять капель за встречу дерябнем.
- Не откажусь, - крякнул Валентин.
- Попробовал бы ты отказаться, - засмеялся Пантюхин, доставая из сейфа бутылку водки.
- За встречу!
- За встречу!
Они выпили, закусили пирожками с грибами из обеденного припаса Пантюхина.
- Так что же сейчас в городе происходит? – Спросил Валентин.
- Да дерьмо происходит! – В сердцах произнёс Пантюхин. – Вовку Леонова, что в райкоме комсомола за развитие спорта в районе отвечал, помнишь? Так он теперь - ,,Лион”, банду свою сколотил из своих бывших подопечных – спортсменов. Во, табличку видел ,,Авто – Премьера”, ТОО, блин, так это его бизнес, раскудык его налево, арендует у ремзавода два бокса на территории завода, да два кабинета в конторе, зато самые выгодные площади отдали. Он как пристроился – мелочёвку своими силами ремонтирует, а что по сложнее, наших слесарей подбивает, а те и рады копейкам с барского плеча, уже полгода зарплаты не видели, любую работу сделают, любую деталь выточат, мы уж помалкиваем, работяг жалко, им же тоже семьи надо кормить. Совхозы развалили, агропромхимия не нужна стала, сама развалилась, несколько колхозов ещё как-то держится, да молкомбинат ещё живёт, птицефабрика свои поля имеет. То и мы кое-какие заказы на ремонт сельхозтехники и автомобилей имеем, но это так - слёзы, скоро и мы развалимся, вот тогда-то Лион нас с потрохами скупит за копейки, уже сейчас себя его работники хозяевами на заводе чувствуют.
- А как так колхозники-то позволили? Им то, на что в деревне жить?
- А что колхозники… Вон Семаков – председатель Далининского колхоза заартачился было властям, отказался колхоз распускать, дескать, мы не совхоз – не государственное предприятие, как колхозники решат, так и будет, обойдёмся и без ваших подачек, в Россельхозбанке льготных кредитов не брали, никому ничего не должны, ну и что, продержались далининцы два года и неплохо продержались - и зарплата у них всегда во время и зернохранилище полно, так нет же, понаехали управленцы с области, обвинили Семакова в незаконной торговле зерна и картофеля - он не сдавал излишки государству, а реализовал свой товар в области всем желающим, в том числе и частникам, за наличные деньги – рынок же объявили! Вот высокие областные чины и постановили - всю технику, зерно, земли передать птицефабрике. Колхозники бунт на собрании устроили, мол, всё наше, как хотим, так и распоряжаемся своим добром, так их предупредили – будете бунтовать – посадим Семакова, экономиста и всю бухгалтерию на зону. Колхоз передали птицефабрике, половина колхозников не взяли, по ,,сокращению штатов” выставили. В стране жрать не хрен, а они сокращение кормильцев производят, блин, управленцы, раскудык его головку! Земли колхоза птицефабрика распахивает лишь на треть, фермы коров в триста голов !!! Двести пятьдесят под нож пустили. Вот и вся революция. Тьфу! Ироды! Враги внутри государства.
- Да… невесёлая песня, - Валентин почесал свой красивый высокий
