Тайна казачьего обоза

один из них был смешливый и молоденький. Увидев его со стороны, она почувствовала, как неслышно ёкнуло сердечко. Это видение прервалось видом тайги. Будто птица, Айна летела над бескрайним заснеженным лесом с белыми пятнами аласов, укрытых снежным покрывалом. Затем и эта картинка сменилась на новую – момент разгара битвы, когда на стойбище напали разбойники.
     Девушка спала беспокойно. Ворочалась и крутилась на топчане, тянула на себя несуществующее покрывало, старалась крепче укутаться в него, сжималась в клубочек или, раскинув руки, металась, мучимая и волнуемая странными картинами тревожного сна.
    Однажды глухой стук о пол странной фигуры вырвал её из цепких пут кошмара. Айна почувствовала сильный приступ голода, острое сосущее чувство вызвало головокружение, и помещение внезапно потеряло чёткие очертания, всё расплылось и закрутилось, как карусель. Когда Айна пришла в себя, чувство голода утихло, все вещи и предметы стояли на своих местах. Только внутри тонко подрагивала туго натянутая струна.
     Девушка прислушалась к себе, ущипнула за щёку, громко вскрикнула и слёзы брызнули из глаз.
     Голод утих, но не ушёл.
     Она снова прислушалась к происходящему снаружи. И удивилась установившейся тишине.
     Уголья в очаге полностью не прогорели, но всё равно потребовалось немного щепы, чтобы подбодрить огонь.
     Заглянув под топчан, обнаружила там капканы, верёвки, длинную, согнутую дугой палку и клубок сплетённых оленьих жил. Назначение палки она поняла быстро – лук! Заученным движением натянула тетиву, потрогала её  пальцем, она запела звонко и радостно улыбнулась.
    Одевшись, Айна распахнула дверь и оторопела. Взгляд упирался в плотно утрамбованный наметённый снег. Придя в себя, девушка начала углубляться в снежную стену. Сначала комья снега забрасывала в помещение, затем оставляла в проложенном тоннеле.
    Пройдя несколько  метров вперёд, Айна по увеличившейся интенсивности света, догадалась, что осталось ещё немного, и она выйдет наружу.
    Одно движение рукой, другое, третье и… через образовавшееся небольшое отверстие хлынул солнечный свет. Айна зажмурилась и с закрытыми глазами выбралась на свет. Подождав минуту-другую, пока глаза привыкнут к свету, девушка посмотрела на небо. На безоблачном прозрачно-синем небе не было ни облачка и ярко сияло солнце. Его лучи, отражаясь от бриллиантовых граней снежинок, тоненькими острыми лучиками кололи глаза.
    Отдохнув, Айна продолжила начатое дело. Дальше пошло быстрее. Нарезая ножом уплотнившийся снег на небольшие блоки, девушка расчистила проход перед избушкой. Теперь к двери вёл не тоннель в снегу, а прокопанная широкая дорожка.
    В расставленные капканы сразу же попались две куропатки. Айна вернулась в дом и незамедлительно очистила и выпотрошила их и испекла над углями.
     Незаметно для себя, первую птицу съела быстро. Переведя дух, вторую птицу ела медленно, наслаждаясь печёным мясом.
     После обеда сходила в лес и вернулась с пятью длинными, ровными ветками. Из них изготовила стрелы, вместо наконечников, остро отточила один край древков, на другом укрепила перья птиц.
    Посмотрев на остатки пищи, решила доесть. Сытая еда вызвала сладкую дрёму и снова Айна провалилась в сон. Без кошмаров. Здоровый, крепкий сон.            
    Утром её разбудили трели птиц. «Ну, что ж, - произнесла она вслух, оделась, взяла лук и стрелы. Приценилась к ним. – Пора испытать, что я тут соорудила».
     Отойдя от дома, Айна заметила сидящего в тени берёзы зайца и двух куропаток на соседней сосне. Заяц грыз тонкие замёрзшие веточки; птица дремала. Девушка на глаз прикинула расстояние до добычи, в ней проснулся древний дух добытчика-охотника – и выпустила подряд три стрелы.
     Вернулась с добычей. Сноровисто освежевала зайца и ощипала куропаток. Сняла котелок, нарезала тушку зайца на крупные куски, засыпала снегом и повесила на огонь, потрошёные тушки птиц положила в яму, вырытую в снегу возле двери, и припорошила снегом. «Ну, вот, - заключила бодро Айна, - ещё на один день пищей обеспечена».
    Покопавшись в берестяных коробах, обнаружила соль, чай, сушёные ягоды голубики, немного муки в плотном полотняном мешке. Вскипятила воду, заварила чай. Ароматный густой напиток и сушёные ягоды оказались прекрасным десертом.  
    В таком порядке прошли следующие три дня.
    Айна успешно охотилась; звери и птицы оказались непугаными и близко к себе подпускали охотницу. Однажды крупно повезло, удалось добыть лису. Из полученной шкуры получился прекрасный островерхий головной убор.
    «Жаль, не видит меня Петя», - про себя сокрушалась Айна и успокаивалась тем, что он обещал вернуться и её найти.
    Однажды утром Айна проснулась в непонятной тревоге, сердце бешено колотилось, дышала она тяжело и быстро, как будто за ней гнались. Потерев лицо руками, села на топчане и прислушалась к звукам на улице. Там  действительно, что-то происходило. До её слуха донеслись чужие, громкие голоса. Она напряглась, подобралась, сжала крепко кулаки и посмотрела на нож, лежащий на столе. Резко дёрнувшись, схватила его за рукоятку. «Нашли! – по телу девушки пробежал нервный озноб. – Нашли!»
    Для себя она мгновенно решила, что живой им не дастся, сил взять с собой двоих-троих преследователей в далёкую страну предков у неё хватит.
    Потом она услышала собачий лай. По голосам насчитала пятерых животных. И успокоилась. У преследователей собак точно не было. Тогда, кто эти гости? Айна собралась в комок и ещё сильнее сжала нож. До её слуха донеслись мужские голоса. Один басовитый, другой чуть звонче. Говорили они на трудно понятном ей языке. Она узнала некоторые слова. «Русские! – обрадовалась она и тотчас забеспокоилась, - откуда они здесь в глухой тайге?»

    - Ты погляди-тко, Акинфий, - басовито рассыпал нотки один мужчина, - в наше зимовьё гость подрядился.
    - Хозяйственный, как погляжу, - откликнулся Акинфий. – Никодим, как думаешь, кого это к нам в такую глушь занесло. Беглые каторжане али политические?
    За лаем собак Айна не расслышала, что ответил Никодим; но расслышала сердитый окрик, он приказал замолчать собакам, назвав их брехливым отродьем, что мешают ему думать. Животные на минуту умолкли, и снова расплескался по округе радостный довольный лай.  
     Поразмыслив, Никодим изрёк, на зверя не похоже; Акинфий рассмеялся и поинтересовался, где же он видел, чтобы зверь лесной снег на пласты резал, складывал да в придачу капканы на дичь ставил.
    - Так я не про лесного молвлю, - степенно ответил Никодим.
    - Всё-таки, каторжный? – в голосе Акинфия послышалась тревога.
   - Может и каторжный, - неуверенно проговорил Никодим. – Ты ружьецо-то приготовь. Войдём и увидим, каку рыбу в наши сети принесло.
    Айна напряжённо вслушивалась в беседу мужчин и догадалась, речь идёт о ней, точнее, о госте, хотя некоторых слов не поняла. И успокоилась. Но с топчана не слезла, позы не изменила и нож из руки не выпустила. Она поняла, к преследователям мужчины на улице отношения не имеют. И всё же с волнением ждала момента, когда дверь откроется, откинется полог и в лучах солнечного света…

    … вошли два высоких, крепко сложенных мужика в меховых полушубках, в валенках, на головах заячьи шапки. Их лица скрывали чёрные, густые до пояса, заиндевевшие на морозе бороды. Они показались Айне грозными великанами. Но их светло-голубые глаза лучились теплотой.
     Акинфий опустил ствол и разочарованно произнёс:
    - Девушка, Никодим… якутка…
    Никодим ответил, выйдя из-за спины товарища, также опустив ствол ружья:
    - Почём знаешь, может, эвенкийка…
   Акинфий предложил:
   - А ты у неё спроси.
   Никодим шагнул вперёд. Айна инстинктивно выбросила руку с ножом перед собой, но не с такой уверенностью, когда мужчины разговаривали на улице, и пронзительно закричала «а-а-а!».
    Никодим отвернул лицо и поморщился. Послушав немного девичий визг, махнул рукой.
   - Ну, ладно, накричалась и хватит, - дружелюбно сказал он девушке.
   Айна продолжала отстаивать ножом пространство, но кричать перестала.
   Акинфий рассмеялся.
   - Я ж говорю, дикарка, - поставил ружьё прикладом на пол и подтолкнул в спину Никодима: - Давай, спрашивай, пошто застыл-то…
   - Здравствуй, доченька, - обратился по-якутски к девушке Никодим.
   - Здравствуй, дядя, - ответила Айна, но нож не убрала.
   - Ты нож-то, доченька, убери, - ласково попросил Никодим. – Ненароком порежешься.
   От его слов на душе у девушки полегчало. Увлажнились глаза. Кисть разжалась, нож выпал и воткнулся в пол с тонким пением.
    - Пошто она расплакалась-то? – спросил Акинфий.
   - Тебя испугалась.
   - А я что, так страшен?
   Никодим ответил не оборачиваясь:
   - Пригож да ладен, как девка на выданье.
   Затем снова обратился к Айне:
   - Меня зовут Никодим, моего брата – Акинфий.
   Девушка тихо произнесла:
   - Айна.


   Айна сидела и смотрела, утирая льющиеся без остановки слёзы, на хозяйничающих мужчин. Они соорудили устойчивый стол из дощатого щита, стоявшего в углу слева от очага, и двух перекрестий из досок вместо ножек. Похвалили Айну за сметку, одобрили собранный лук и изготовленные стрелы. Из куропаток и принесённого с собой картофеля сварили похлёбку, для аромата добавили пахучие коренья. Заварили чай, в деревянную глубокую миску положили кусковой сахар и поставили глиняный горшочек с мёдом. Нарезали крупными ломтями также принесённый с собой хлеб.
    - Садись, доченька, к столу, - пригласил девушку Никодим, - трапезничать будем. – И зычно крикнул Акинфию, вышедшему на улицу, чтобы он закруглялся с делами.
    Акинфий вошёл с охапкой дров, положил их в угол и, потирая руки, сел за стол.
    - Хлеб на столе – мир на земле.
    Никодим помолился тихо и сказал:
    - Благодарю, тебя Господи, за хлеб насущный, дающий нам днесь…

    Во время обеда, кушали они медленно и долго, тщательно пережёвывая пищу и запивая её из больших деревянных кружек водой, Айна робко пыталась расспросить мужчин, кто они, откуда, где расположена эта избушка, в которой она нашла приют, но тот, который отзывался на Никодима, всякий раз пресекал эти неназойливые попытки жестом руки – погоди! – сначала еда, опосля беседа.  
    Акинфий под стать товарищу не отличался разговорчивостью. Также кушал, не проронив ни звука, при этом его окладистая борода смешно топорщилась, отчего Айна иногда прыскала в кулак, и рассматривал гостью.
     После обеда снова пили чай вприкуску с сахаром или с хлебом с мёдом, его зачёрпывали деревянной палочкой с небольшим рифлёным шариком на конце и клали на хлеб янтарно-прозрачные полоски.
    - Ну, вот, доченька, - отдуваясь и продолжая пить мелкими глоточками горячий напиток, степенно проговорил Никодим, - пришло время поговорить. По-русски говоришь?
     - Немного, - отозвалась Айна, опустила лицо и почувствовала, как оно начинает пылать.
    - Оно и хорошо, - добавил Никодим. Вытирая красным платком густо выступивший пот. – А то я, по-вашему, не особо кэпсе…1
    Айна рассмеялась, услышав, как смешно мужчина произнёс это слово.
   - Ага, - вслед за ней улыбнулся Никодим. – А Акинфий только здороваться умеет.
    Акинфий широко улыбнулся Айне и приветливо кивнул головой.
   - Рассказывай,