Жаркие будни.

                                                                                                         очерк


   Пахнет гарью. Четыре недели
   Торф сухой по болотам горит. …
                                    Анна Ахматова.                                                                                                            
   
                                                                                                                             
    Середина девяностых. Жаркое лето. Палящий зной изматывает и заставляет  искать тень, где можно спрятаться от беспощадного желтого карлика, но и там сухой жгучий ветер не оставляет тебя в покое.
    Вот в такие дни и начались пожары на торфяниках в Нижегородской области. Это ежегодное явление. В этих местах даже зимой  видны трепетные струйки дыма, выходящие из-под белоснежных сугробов, где в глубинах земли, неудержимо и настырно тлеет торф, пожирая жизненные соки.  Будто неведомые подземные кочегары  растапливают котлы своих жилищ, и сизый дымок клубиться из их жарких топок. Красным летом  дремавший огонь лениво  выбирается наружу и не найдя противодействия, подхваченный вольным ветром, вырастает до громадных пожаров.
   
    Мощные бульдозера, CAT D9N  резали крутые Окские откосы. Два года они вгрызались в эти величавые, поросшие лесом берега, метр за метром превращая крутые обрывы в пологие склоны, подготавливая объект к прокладке газопровода. Дюкер с трубой уже лежал на речном дне широкой Оки, его проложили  ещё в прошлом году. Сегодня  работы  приостановили.
Приказ: Срочно снять часть техники для тушения пожаров.
Мы подогнали два бульдозера и экскаватор к месту погрузки и застыли в ожидании тралов. Я остался в кабине своего бульдозера, обливаясь тёплой водой из бутылки. Кондиционера не было, и двери  были раскрыты, дабы какой-то ветерок проникал в застеклённый скворечник оператора, но вместе со сквозняком проникала и вездесущая пыль, прилипая к потному телу.
    — Вот напасть, и так от жары никуда не деться, а тут эти пожары. Суток двое-трое жариться, пока замену найдут, и домой не сообщишь.
Проворчал  коллега, спускаясь по огромной гусенице на землю. Контора, где мы работали, имела договор с МЧС о взаимопомощи, так как владела мощной тяжелой техникой, от этого нас кидали на всякие аварийные работы. Вот и сейчас чрезвычайная ситуация заставила оторваться от спокойного рабочего ритма.
    Механизаторы собрались под навесом, где кто-то из высшего эшелона объяснял сложившуюся ситуацию и с пафосом просил поднапрячься, оказать посильную помощь. Говорил о том, как подвиги этих дней впишутся в анналы истории нашего управления, что на нас смотрит с надеждой руководство, от которого пришло решение задействовать лучшие кадры. Речь его, вперемешку с льстивыми словами, была щедро сдобрена обещаниями. Всё как обычно. Наговорившись, начальствующие ораторы уехали, оставив пыльный след на дороге и наших лицах.
    Радости и героического энтузиазма мы не испытывали поглядывая на безоблачное небо затянутое сиреневой марью, где раскалённый шар поднимался всё выше, пожирая тени и плавя воздух. Там где-то в небесной дали, трепыхаясь на воздушных волнах, звучала неугомонная трель жаворонка. Угрюмые мы растеклись в тени, дожидаясь перевозки. Разговор не клеился.
Не прошло и часа как послышалось натужное гудение Ураганов, этих настоящих тягачей-великанов. Подъехавший автокран  выставил свои лапы. Я первый подкатил к нему для демонтажа кабины. Приходилось заниматься этим при каждой перевозке, высота четыре метра – негабарит, не везде пройдёт, но это пустяки, дело привычное.
    Шоссейная дорога на Москву была как в тумане, запах горевшего торфа мы почувствовали задолго, как подъехали к месту пожаров, он витал повсюду разносимый ветром. Этот специфический запах раз вдохнув уже никогда не забудешь и ни с чем не спутаешь. Даже в городе чувствовался его привкус, как в далёком 1972 году, когда над жилыми кварталами висела дымовая пелена от тлеющих торфяников. Тяжело дышалось горожанам, я тогда был  мальчишкой и хорошо это помню. Сейчас та же ситуация, засуха — инициатор всевозможных бед. Человек с этим страшным бедствием до сих пор не научился бороться. Бывшие робкие попытки  предотвращать пожары в самом зародыше после введения нового Лесного кодекса сведены на — нет. Огромное количество работников лесного хозяйства было уволено. Пожарные водоёмы обмелели и высохли. Насосные станции и специальные трубопроводы для поддержания торфяников во влажном состоянии пришли в негодность и уже не в силах препятствовать возгоранию. Число торфяных пожаров только увеличилось.
      Пока собирали бульдозера к нам подъехали из администрации района и местные  лесничие, объяснили всё положение вещей. Требовалось  оградить населённые пункты от огня, путём расчистки тридцати метровой защитной полосы глубиной до метра, таково залегание пластов торфа в данном месте. Горелый и поваленный лес сгребать в сторону огня. Зоны, где торфяники  достигали в глубину более полутора метров нам указали на картах, которые выдали каждому. В такие места въезжать категорически запрещалось. Торф мог выгореть на всю глубину, и в эти адские пустоты с температурой жерла вулкана можно было провалиться. Глубина некоторых пластов достигала десять и более метров. Перспектива угодит в сей Тартар не радовала. Так же указали точки, где будут стоять пожарные машины, к ним мы регулярно должны выезжать и  проливать трактора водой, во избежание  возгораний.  Выдав столь ценные указания, технику расставили по рабочим местам.
    Вскоре подъехали несколько автобусов, которые привезли офицерский состав близь лежащих воинских частей. Им выдали  лопаты и рукавицы. Они построились в шеренгу, и высший чин объяснил дальнейшие действия, после чего офицеры  разбрелись лениво ковыряя землю.
    Меня оставили здесь у места разгрузки, и отсюда я начал расчистку в сторону дымящегося леса. Большого огня не видно, только дым, да нет – нет, промелькнёт украдкой в траве юркая огненная змейка. Взовьётся на кустарник, вспыхнет, мигнёт яркой вспышкой, ветви окрасит  угольной чернотой и понесётся дальше, оставляя за собой дымный, пепельный след.
    В стороне стояло несколько домов, жители которых уже успели покинуть свои жилища. Моя задача заключалась в том, чтобы отсечь огонь от построек и по возможности локализовать участок горящего леса  со всех сторон, и не дать огню уйти глубже в лес. Я валил деревья, сгребая их в сторону очага, затем откатывался назад на десяток метров и, погрузив отвал в грунт, снимал верхний слой дымящейся земли и тащил её на огонь. Сделав один проход, вставал рядом и повторял свои действия. Впереди меня образовался огромный вал бурелома из стволов, корней, кустов, земли и пепла высотою 5 -7 метров.
    Сколько прошло времени я не замечал, только когда в дымном тумане увидел своего коллегу  понял, что наше кольцо замкнулось. Прошли какие-то минуты и мы стояли рядом под брандспойтами пожарных машин. Сюда нам привезли и обед, часть времени которого у нас украли  приехавшие операторы с телевидения, снимавшие для новостей. По их желанию, одного  посадил к себе в кабину. Два раза сунулся с ним в горящий лес. Большего он не захотел.
      — Кадры для съёмки не годятся, ничего не видно. Серая пелена.
      Конечно серая пелена, откуда другой взяться. Дым, пепел, пыль. Отъедешь назад, несколько секунд постоишь, немного развеется и вновь  валишь деревья и толкаешь в образовавшийся вал. В кабине не то что Ташкент, в кабине пустыня Сахара. Воду не пью, от неё только пот и ещё большая сухость во рту. Поэтому я лишь полощу горло, так лучше. Да на лицо теплой водой плеснёшь, освежишься размазывая грязь. Пыль такую поднимашь - ничего невидно, только интуитивно  двигаешься  взад-вперёд, как швейная игла. Врезаешься в землю, упорно толкая её вперед, затем поднимая отвал, на полном ходу откатываешься назад, выскакивая из толщи облаков раскалённого пепла, и вновь вспарываешь дымящийся грунт, под мощный рёв двигателя тащишь её в горящий лес. В голове нет никаких посторонних мыслей, да и о чем другом можно думать, когда вокруг тебя «геена огненная». Руки сами по себе делают свою работу. Глаза фиксируют изображение и передают в мозг, который руководит всем, давая нужные указания рукам держащим рычаги управления. Пятая точка точно эхолотом распознаёт зыбкость почвы под гусеницами бульдозера. Здесь можно чуть дальше проехать, грунт позволяет. А вот здесь нельзя, можно и провалиться на несколько метров ниже ватерлинии. Еще одна лишняя ходка и мы присыпаем опасное место. Тут уже руководят какие-то внутренние рефлексы, которые сливаясь с профессиональными навыками на шаг опережают твои решения.
В основном здесь низовой огонь, горит трава, кустарник, деревья обгорают с низу и валятся, чтобы догореть на земле.
      Киношники отснялись и уехали искать другие эпизоды.
Не успели мы приступить к делу, как примчался «козелок», и из него ошалело выскочил лесничий, махая руками.
Что такое?
    —Ветер изменил направление и огонь верхами движется в сторону посёлка, людей не успели ещё эвакуировать. Скорее туда!
Он объясняет мне, как добраться сквозь лес по квартальным просекам, в каком месте нужно срезать путь, свернув с дороги в чащу. Надо спешить.
    Я выполз  на лесную просеку и газанул на полную. Махина в 60 тонн понеслась не разбирая дороги. Вот и первый поворот,  после следующего на перекрёстке нужно свернуть в лес под углом и дальше по прямой на пролом. Только так  выйдешь на посёлок. Не успел пройти и полпути как налетевший шквальный ветер согнул верхушки берёз и швырнул в них снопом огненных брызг.
    Высушенная зноем листва вспыхнула порохом. Ветер гнул, трепал деревья и всепожирающие вихри огнеметом выплеснулись в мою сторону. Огненные джины в каком-то дьявольском танце плясали по верхушкам деревьев, и от их танца ветви чернели и корчились в предсмертной судорогах.  Эта жаркая топка плавила воздух, выжигая из него жизнь. Смертоносные протуберанцы, извиваясь в безумстве танца, взлетали к небу стремясь унестись в пространство, и сжечь зияющуюся пустоту. То они низвергались вниз, поражая землю огненным ядом, и рассыпались миллиардами прожорливых личинок.
Вся правая сторона полыхала, протягивая ко мне горячие  объятия. Ветер гнал джинов следом за мной.  Вот - вот они настигнут меня. Я уже чувствовал  сквозь стёкла их горячее дыхание. В огненных вихрях видел злорадные ухмылки их безобразных рож. Но мой стальной конь защищает меня и уверенно движется вперёд. Он не подвластен никаким предрассудкам. Его воля железна и непоколебима. Он создан для помощи и защиты.
    Дорога стала расширяться, есть надежда, что левая сторона еще не охвачена пожаром. Вот оно и распутье, здесь поворот на 45 градусов. Надо решать! Я глянул на карту. Да именно здесь, но и сюда ветер заносит  жаркие искры.
Через лес напрямки, метров четыреста по незнакомому лесу где кругом торфяники. Обход справа не возможен — через сотню метров глухое болото. По левой просеке гнать машину часа два – три.
    Секунды спешат, тают минуты, время не остановишь.
    Сделав манёвр, я с