Баба Груша была родной сестрой Веры Матвеевны. Но ввиду того, что природа одарила ее сверх способностями и наделила колдовскими силами, она, как и положено любой практикующей колдунье, жила изгоем, замуж так и не вышла, своих детей не имела, а имела одни неприятности от Советской Власти, от церкви и отмежевавшейся из страха и зависти от нее сестры.
Вера Матвеевна ненавидела сестру от всей души. Причина ненависти крылась в том, что баба Груня - божий одуванчик - за жизнь свою ни одному человеку и божьей твари не доставила неприятностей, жила в угоду и на радость всем и буквально навязывала свою помощь налево и направо. Была в каждой бочке затычкой. А так жить нельзя - считала Вера Матвеевна. Подлость хоть в малой доле в любом человеке должна присутствовать. Тем более - в родной сестре.
Ощущение неконкурентоспособности подпитывало Веру Матвеевну отрицательным зарядом ревности.
Баба Груша по-долгу гостила у дочерей Веры Матвеевны. Присматривала за внуками,не чуралась за ними какашки выносить, придумывать необычные игры, готовить обеды.
Выполняла и мужскую работу: гвоздь забить,починить велосипед или привинтить дверцу к шкафу - это с закрытыми глазами, чем заметно разгружала от домашних хлопот родителей. Хотя прав на это не имела, потому что этим правом собственницы Вера Матвеевна делиться с сестрой не желала.
И даже оставшись в полном одиночестве после смерти мужа и матери - детей-то она давно отвадила от жилплощади и грозилась проклясть любого, кто посягнет на ее законные 100 кв. метров - Вера Матвеевна не испытывала родственных чувств к сестре.
Внукам тоже было строго-настрого запрещено встречаться с бабой Грушей.
- Ведьма любит маленьких детишек.Больше всего - их филейную часть. Она с подружками по ночам отлавливает детей и в лесу варит в котле самые вкусные куски. А из остатков ее подружки крутят на мясорубке фарш, стряпают пирожки и продают на базаре. Сама не раз находила в пирожках маленькие ноготки и зубки. Тьфу, гадость какая! Ни власти не боится, ни Бога, - запугивала Вера Матвеевна внуков сказками для детей ясельной группы.
Бабкины страшилки смешили и раздражали Андрейку несоответствием со здоровой логикой и уверенностью Веры Матвеевны в безнаказанность за наглую ложь. Вера Матвеевна была или полной дурой, или самонадеянной подстрекательницей, полагавшей, что ее вранье нисколько не слабее той истины, которую проверить или опровергнуть очень сложно.
На самом деле Андрейка давным-давно уже - когда баба Груша предпоследний раз гостила у Ботовых - спросил:
- Ты Бога боишься?
- Очень боюсь и верю.
- Тогда брось колдовать, - младший Ботов хотел сказать определеннее, чтобы баба Груша прекратила жрать с подругами невинных младенцев, но на правах гостеприимного мелкого хозяина посчитал тогда, что не корректно в лоб вопросами обвинять старушку во всех тяжких грехах.
С другой стороны, он понимал - совсем не плохо в родственниках иметь колдунью. Соперников и выскочек во дворе хватало, и на некоторых не мешало бы навести мелкую порчу, чтоб не выпендривались, а двух пацанов из соседнего дома можно было и сожрать. Их было ни сколько не жаль. Андрейка даже готов был посодействовать - заманить их великой хитростью в лес, на кладбище, в общем туда, где колдуньи варят по праздникам в огромных чугунных котлах детей.
- Малыш, как же я могу колдовать, когда в Бога верую? Господь накажет. Нельзя, нельзя колдовать... и ворожить нельзя, напускать порчу, нельзя никому желать зла. Это грех великий.
- А мясо можно есть?
- Таким маленьким мальчикам, как ты, можно и даже нужно есть мясо. У тебя организм молодой, тебе расти надо, а я старенькая, мясо уже не ем, обхожусь без мясного. Привыкла.
Мясо не ест, Бога боится... какая она колдунья? Так, травоядная какая-то, не дотягивавшая и до священной коровы.
Очевидно, молодуха Вера Матвеевна так сильно перепугалась за жизнь Андрейки, что безропотно согласилась на помощь бабы Груши, скинула ей слепого и напуганного ребенка, чтобы в случае чего всю вину спихнуть на сестру.
Бабе Груше, конечно, не впервой приходилось "снимать Андрейку с потолка".
Вера Матвеевна как заведенная повторяла:
- Мне не известна "клиника" внука. Мне она не известна.
- Все достаточно очевидно, - успокаивала баба Груша, - внук нагишом бегал в траве. Есть у нас трава, которая оставляет именно такие ожоги. Борщевиком зовется.
- Да леший с ней, с этой травой! Мне "клиника" не известна. Как лечить, чем отпаивать? А с большевиками я и без тебя разберусь.
Из временного мирного сосуществования сестер и вынужденного адского терпения Веры Матвеевны ненавистной Аграфены могла скоро настояться жуткая, горючая смесь, которая при любой встряске так шандарахнула бы, что все покойные родственники перевернулись в гробах и рассыпались.
А могло случиться и наоборот: мама Вера каким-нибудь невероятным образом вдруг поумнела бы, перешагнула через обиды, придуманные ею на пустом месте, и решила бы доживать свою старость под присмотром сестры в мире и согласии.
И однажды обе старушенции появились бы на пороге его дома и при родителях, при брате Вера Матвеевна сказала бы: "Спасибо тебе, Андрейка за то, что примирил нас! Мы словно помолодели на сто лет. Теперь живем - не разлей вода, как сиамские близнецы. Конфеты не пересчитываем, внуков обожаем и всегда ждем в гости. Тонну сахарной ваты закупили и любимых твоих пирожков испекли. Приезжай скорее".
