Счастье на закате

Пётр, приобняв Тоню за плечи, начал укорять её, в тоже время увлекая к вещевому рынку.
-Тоня, ты должна быть в современной одежде, красивая.
-Красавица морщинистая, - перебивала его Тоня.
-А я хочу, - продолжал Пётр - чтоб у тебя была новая одёжка. Тонь! Да, на хрена мы работаем тогда? Дети обеспечены... Всё я хочу!... и будем покупать тебе!
Ну, накупили! И Петру купили! Уж от Тоньки тоже не отделаешься!
Когда вернулись домой, начали примеривать...
Пётр не показывал, но видно было, что доволен. А Тоня...
А Тоня, вспоминая прошлую жизнь... глядя на себя перед зеркалом, закапала слезами и на кофточку, и на джинсы попали...
Теперь Пётр с Тоней через неделю две выезжали на рынок торговать. Тоня уже привыкла к торговле и не стеснялась. Ей нравилось, когда постоянные клиенты говорили: «У вас всё свежее и дешевле, чем по рынку».
Как-то Пётр сказав, «я отлучусь маленько» вернулся вскоре с загадочным выражением лица. Тоня в это время поливала цветы. И довольный, чуть улыбаясь, протянул ей сберкнижку.
-Что это?- нахмурилась Тоня.
-Твоя сберкнижка. То, что мы с тобой заработали я поделил пополам. И дальше, как накопятся, мы их на книжку.
-Да, зачем мне деньги, Петь!
Всё по справедливости. Тебе не нужны детям пригодятся... Они то и мне тоже не нужны... Но заработали ж.
-Ну, спасибо, Петь, - и Тоня поцеловала Петра.

А сельская жизнь Тони продолжалась. Безусловно для пенсионера она была тяжела. Но Тоня, можно сказать, всю жизнь работала физически и там, где должны работать мужики. Но  было много и радости. Из птенчиков вырасти птицу, сохранить и вырастить беззащитных голеньких крольчат. И печали было много... Что выращиваешь, душу отдаёшь свою, потом их губишь. Есть же тоже радость вырастить огурчики, помидорчики. Тоже нужно умение, труд. А главная радость была оттого, что рядом с тобой мужчина, не из книги и лживого фильма, не фарисейски объясняющийся тебе в любви, потому что это положено, а просто уважающий тебя, понимающий тебя, как и ты его. Как и должно у людей умудрённых жизненным опытом.
Пётр иногда обнимал Тоню без всякого повода и спрашивал:
-Ну, хорошо тебе со мною?
Тоня льнула к нему, как молодая и обычно грубовато отвечала:
-Если б было плохо, уже б давно сбежала.
А раз в ответ сама спросила:
-Петь, а тебе со мной не скучно? Всё-таки у тебя жена была с высшим образованием...
Пётр отстранился, призадумался и, повернувшись к Тоне начал:
-Понимаешь Тоня, в молодости образование может быть и имеет значение. А в возрасте важнее внимание друг к другу, забота. Ведь мы в общественной жизни сейчас ничего не значим. А вот ты подходишь ко мне и спрашиваешь, что я читаю, я тебе рассказываю, а, когда я у тебя спрашиваю, о чём сериал, ты мне рассказываешь. Вроде мелочи, а каждому приятные. Мы сейчас, посчитай, друг для друга живём. Ведь у детей своя жизнь. Мы им особо не нужны. И это правильно.
Дело было перед зимой. Пётр выкатил из сарая свой мотоцикл, осмотрел его, завёл. В основном Пётр пользовался «Жигулями», но иногда выезжал на мотоцикле. Тоня, проходя мимо на баз, остановилась возле него и спросила.
-Петь! А ты куда-то собрался ехать?
-Да, нет, Тонь. Вот стоит ржавеет, а я знаешь, что думаю? А давай мы его подарим твоему сыну?
Тоня слегка замешкалась, а потом ответила:
-Петь, правильней было бы твоему сыну!
-Ой! Тоня, Тоня!- засмеялся Пётр.
-На кой ляд он ему? У него ж иномарка. А внуку всего лишь три года.
Отвезли, подарили. Тоня очень была довольна.
Как-то раз, когда Пётр поехал получать зерно, Тоня подошла к зеркалу, стала рассматривать себя и над собой усмехаться, «посвежела бабёнка», а в голове беспокойно крутились мысли: «что-то Пети долго нет, не случилось ли чего». Она отошла от зеркала, остановилась перед окошком на улицу и задумалась. Был когда-то чужой человек, а теперь о нём беспокоишься больше, чем о детях. А что дети, думала Тоня, у них своя жизнь, без неё им даже лучше. К тому ж, когда они с Петей ехали к ним в гости, то везли всё, что у них было в хозяйстве. Пётр на удивление был не жадный. Правда, Тоня и его детям старалась что-нибудь передать, хоть они и были очень обеспечены.

А дни шли за днями, за ними поспешали недели, неторопливо, но шли и месяцы, и так прошёл год.
А весной Пётр сказал:
-Всё, Тоня, будем сокращать наше хозяйство. Годы не те, не будем себя гробить. Когда труд в меру, он в радость.
Сократили. И вправду стало легче, по сравнению с прошлым годом. В прошлом году метались, как угорелые, а особенно выматывались, перед рынком... Живность забить, обработать, расфасовать; мёд, яйца, фрукты овощи тоже расфасовать... А теперь работали степенно, не через силу. Да, и торговать стали реже. Главное исчезла напряжённость, суета, озабоченность, что не поспеваешь одно дело сделать, как подоспело другое. Стали больше отдыхать, по гостям ездить. А летом в самую жару уже не работали, дремали под сплит системой, а после Пётр читал книжки, а Тоня смотрела сериалы. А вечером в меру уставшая Тоня, лёжа на руке Петра расслабленно блаженствовала и думала, что ж утром на завтрак, обед приготовить, чтоб Петя чмокнул в щёчку со словами: «Ох, как вкусно ты, Тонечка, готовишь».
Периодически Пётр ходил на рыбалку, на пруд, который был в полукилометре от их дома. Он приглашал и Тоню, но она отказывалась. Приносил десяток, полтора десятка «коробочков», а когда и ничего. Зато всегда говорил:
-Ну, отдохнул. Напрасно ты, Тонь, не ходишь со мной. Дело не в рыбе. В расслабление на природе.
И сегодня, когда Пётр, как обычно, приготовив удочки к рыбалке, подошёл к Тоне:
-Ну, что Тонь! Пошли со мною. Посидим вместе на бережку. Знаешь, как там хорошо отдыхается.
Почему-то на этот раз Тоня согласилась.
Вечер был тих. Вода зеркальна. Застыл камыш и поплавки на глади воды, .. Застыл закат с половиной солнца в небе и половиной на воде. Изредка тишину нарушал сазан в камышах.
Тоня сидела рядом с Петром, он приобнял её и она положила голову на его плечо. В душе была какая-то умиротворённость. И, как кружки на зеркале воды всплывали разные мысли. А и вправду здесь хорошо... Увижу Василя надо сказать ему спасибо, что познакомил с Петей... Всё-таки хороший её мужик, Петя... Хоть и бывают у них трения, но и он и она не придают им особого значения.  Потом пошли мысли о делах на завтра, послезавтра, но они были какие-то лёгкие, беззаботные и жизнь впереди, казалась похожей на ясное весеннее утро, когда на душе радостно, хочется двигаться, что-то делать...