- Ты так говоришь, как будто сама клала все эти вещи на место, - вздохнула она.
- Не твоё дело, - буркнула Пустота, завязывая драгоценности в уголок салфетки.
- Нина! Милая Нина! – бросилась к ней на шею Белая, прижимаясь к её лицу своими помокревшими щеками, - Не делай так! Не делай так больше!
Но Пустота грубо отстранила её и унесла завязанные в салфетку драгоценности с кухни. Белая от сильного толчка отлетела к стене, вжалась в угол и зарыдала, закрыв лицо руками. Её узкие плечики подрагивали, сотрясая розовую лёгкую материю, собравшуюся в небрежные складки, которые бились, как морская вода.
А из прихожей донеслось, как хлопнула дверь, щёлкнул замок – Пустота ушла и заперла на замок. Белая осталась совсем одна. Она не сдвинулась с места, продолжая рыдать.
За окном шумел сад, колотя длинными ветками в стёкла. Ветер завывал в печных трубах, как будто хохотал по-злому. Пытался напугать Нину, но Нина не испугалась, пусть и продолжила плакать.
- Я негодная, неумеха, - стонала она, глотая звуки и утирая с лица слёзы руками, - Нина не любит меня, потому что я глупая. Она даже Лесному так сказала. Я дурочка...
Внезапно налетевший ветер открыл скрипучую форточку и ворвался в кухню. Пронёсся вихрем мимо плакавшей в углу Нины, и такой родной, такой нежный голос шепнул ей: «Не плачь, милая сестра». Белая подняла голову и огляделась по сторонам, вздрагивая от резких всхлипываний, глубоко засевших в горле. Прислушалась.
Она знала этот голос. В любую тяжёлую минуту он находил её, чтобы успокоить, с ветром просачиваясь в любую щель, затекая тёплой бархатистой массой в каждое отверстие.
Нина всегда любила определять, откуда он исходит на сей раз. Вот и сейчас она прислушалась получше, приосанившись, затем поднялась на ноги и подошла к окну. Рамы распахнулись, пропуская в кухню тёплый ветер. Белая подставила лицо ласковым потокам и зажмурилась от сильно яркого света солнца.
- Как хорошо! – воскликнула она, раскидывая руки.
Солнечные лучи сушили слёзы на фарфорово-белоснежных щеках. Всё лицо Нины источало некое серебристое сияние, совсем как луна.
Аккуратно забравшись на подоконник, Белая по-кошачьи тихо спрыгнула на яркую траву в саду, прикрыла за собою окно и побежала вниз, где в кружеве ветвей синела клочками искрящаяся река. Нина чувствовала себя самой настоящей беглянкой, бессовестной, но боящейся показаться кому-то на глаза. Вот-вот – и что-то враждебное настигнет её.
Глава 5. Гости разрушенного дома
Ветер нёс голос из лесу – из того самого, где на опушке, на холме, стоял столетний дуб, увешанный разноцветными лентами. Этот самый дуб, как говорил лесной, прорастал своими корнями в самые недра Земли, черпая оттуда всю жизненную силу. Все силы природы собрались под шершавой корой, вся вековая мудрость, вся память земли. Древние отдали этому дубу все свои знание, какие желали передать последующим поколениям. Также Лесной говорил, что если прижаться к необъятному стволу дуба, то можно ощутить, как что-то неимоверно тёплое заполняет тело, течёт по жилам, наполняя разум светлыми мыслями, даруя память самой земли.
Лесного часто можно было повстречать сидящим возле дуба.
Десятой дорогой надо обходить опушку, где раскинул свою сень священный вековой дуб, чтоб не попасться на глаза Лесному. Нельзя, чтоб он увидел Белую – тогда ей несдобровать.
Нина осторожно ступала по мягкой почве. Под ногами её хрустели ветки. Высокие деревья, окружавшие её, устремлялись под самые небеса, подставляя свои зелёные ладони потокам солнечных лучей. Среди стволов металось кукование и стрёкот. Опушка далеко – это девушка знала. Она слишком хорошо ориентировалась, чтобы не знать.
Вот за деревьями показалось покосившееся сооружение, глядевшее на лес пустыми окнами. Кирпич в стенах местами рассыпался в рыжеватую пыль. По провалившейся крыше полз яркий ковёр мха. Маленький разрушенный домик – как уныл его вид, как щемит сердце.
Кто-то же жил здесь раньше, а потом по какой-то причине покинул эти стены. Или умер. Оставил домик в запустении – отчуждённым ото всех. На крыше его качаются под ветром тонкие берёзки, как и на окнах, а по стенам трещинами пустило свои корни беспощадное время.
Нине отчего-то взгрустнулось. Ей показалось, что этот домишко живой, и она углядела в его пустых оконных проёмах бездонные океаны печали.
- Бедняжечка, - вздохнула она, - Ты один остался?
Только какая-то жизнь ещё теплилась в рассыпавшихся стенах; и это не крысы и пауки, а человек, чья душа ещё не крепка, и он уязвим для всего. Только у человека этого был и тот, кто уберегал его от всего зла – и это Нина точно знала.
Она пришла на зов.
- Что же ты стоишь? – зашумели деревья. – Заходи.
Белая смело зашагала ко входу в дом. Остановилась на пороге и взглянула на голые стены, расписанные загадочными знаками. Там тот, кто звал её, за стеной.
- Кто тут?! – позвала Белая.
Слова её повторились, гулко оттолкнувшись от серых стен.
Сквозь труху пола прорастала крапива, источая сладковатый свой травяной аромат. Крапива страшная – в человеческий рост. Расставила свои кусачие листья с рваными зубчатыми краями: поджидает очередную жертву. Хорошо быть юркой мышью: проскользнёшь под больно жалящими силками – вот и всё.
Белая ступила в крапиву. Десятки тонких жал вцепились в её ноги, оставляя зудящие укусы. Вот тут стебли крапивы переломаны и беспомощно болтаются – кто-то был здесь, пробирался в соседнюю комнату. Нина тоже направилась туда.
Забившись в тёмный угол, сидела рыжеволосая девушка, возле неё, опустившись головой ей на колени, спала девочка лет двенадцати, улыбаясь во сне. Светлые спутанные волосы тонкою сеточкой легли ей на лицо. Девушка бережно водила по ним пальцами, ласково улыбалась. Левой рукой она придерживала девочку за плечо. Заметив замершую в нерешительности на пороге Нину, девушка подняла на неё улыбающееся лицо, обрамлённое густо-рыжими локонами.
- Ты не узнаёшь меня, сестрица? – спросила она.
Нина мотнула головой.
- Даная я, - ещё сильнее заулыбалась рыжеволосая девушка, и россыпь веснушек на её лице засветилась золотом.
- Даная, - повторила Нина растеряно, - Даная...
- Я знала, что ты будешь здесь, - начала тем временем Даная, ласково проводя рукой по золотистым волосам спящей на её коленях девочки. – Я шла к тебе. Ты же поможешь нам укрыться?
Белая отступила назад, мотая головой во все стороны.
- Не знаю, - твердила она. - Не знаю.
Даная закрыла глаза и грустно вздохнула, затем вновь распахнула веки и поглядела на спящую на её коленях девочку с некоторым сожалением.
- Сделай что-нибудь, - вскоре подняла она глаза на Нину.
- Постараюсь, милая Даная, - отозвалась та.
Глава 6. Пульс
Пустота глядела на огни, что зажглись на противоположном берегу за чёрной водой. Уже не чувствовалось прежней боли. Ничего не чувствовалось. И из памяти как будто вычеркнули страшные воспоминания о побоях, бойкотах и побегах. Уже не так страшны картины, изображающие громадные грохочущие по рельсам колёса и серый дым, застилающий небо. Как будто всё это было в другой, чужой жизни, совсем далёкой и незнакомой.
Тогда как так: нет ни глаза, ни ноги? Странно всё это...
Белая прижалась к её плечу, и Нина почувствовала, как дрожит хрупкое тельце. Эта девочка столько для неё сделала, так почему же сейчас не проявить хоть капельку заботы, не задать простой вопрос:
- Тебе что, холодно?
Вместо ответа Белая только закивала, подтянула под себя фарфоровые коленки и ещё сильнее прильнула к тёплому плечу Пустоты. Уткнувшись лицом в складки мягкой шерстяной шали и втянув носом родной запах, она стала слушать близкие звуки свирели. Лесной сидел на траве, по-турецки скрестив ноги, и самозабвенно играл. Едва касаясь губами тростниковых трубочек, он лёгким дуновение извлекал из них волшебные звуки, от которых на глазах наворачивались слёзы.
Но вот последний звук улетел вслед реке. Лесной отнял от губ свирель, позволяя сверчкам трещать дальше, как и лягушкам продолжать свой концерт в камыше. Белая вздрогнула, испуганно отстранилась от Пустоты. Нервно натягивая подол короткого платьица на колени, она вопросительно поглядела на Лесного, и тот, уловив её взгляд в темноте, спросил:
- Что такое?
- Где Лиса и Рыжая? – поинтересовалась Белая.
- Лиса спит, - отозвался Лесной, - Рыжая, наверно, тоже.
Лиса и Рыжая – так прозвали тех, кого Белая обнаружила в заброшенном доме. Лисою назвали девочку, которая и впрямь оказалась довольно хитрой и юркой. Её спутница же своё прозвище получила за цвет волос. Этих двух девочек Лесной оставил у себя. Первая стала помогать ему и учиться целительству, а вторая – оберегать её, словно мать.
Если же верить их словам, то Лиса и Рыжая – просто лучшие подруги, пусть и с сильной разницей в возрасте. Обе сбежали из детского дома, что расположился на том берегу реки. Лиса сбежала с целью найти родную бабку, а Рыжая – с ней за компанию. Только странным было то, что и настоящее имя Лисы, и Рыжей было довольно редким – Даная; также и то, что Рыжая хорошо и, судя по всему, довольно давно знала Белую.
Как бы то ни было, но новые знакомые понравились всем, даже привередливому Марципану. Только единственным, кто был к ним холоден, оставалась Пустота.
- Кой чёрт тебя дёрнул туда пойти? – в очередной раз угрюмо буркнула она Белой, а та поёжилась, приставила палец к нежно-розовым губам тонкий палец и шепнула:
- Ч-ч-ч, не поминай нечистого.
- Ладно, - нехотя согласилась Нина. - Не буду. Только ответь: зачем ты пошла в старый дом?
- Меня позвала Даная, - непонимающе ответила Белая и тут же уточнила: - Рыжая.
Повисла пауза. Лесной уже приставил к губам свирель, но девушка-альбинос не дала ему сделать это, задав Пустоте такой вопрос:
- Кто жил в старом доме раньше?
- Не знаю, - пожала её собеседница плечами, глядя на сверкавшую серебром лунную дорогу. – Когда я сюда пришла, он уже пустовал.
- Жаль, - протянула Белая, подползая к Пустоте поближе. – А мне он так понравился! Давай будем там жить?
- Дурында! – возразила та. – Там же ничего не осталось!
Белая опустила лицо. Глаза её стали влажнее. Она уже хотела было разрыдаться, но неожиданно оказавшийся возле неё Лесной накинул ей на плечи тёплый плед и ласково приобнял.
- Не плачь, - шепнул он ей на ухо.
- Какие нежности при нашей бедности! – фыркнула Пустота, не отрывая взгляда от лунной дорожки, качающейся серебряным клином на тёмной воде.
Белая вцепилась худыми руками в ворот Лесному и заглянула в его глаза. Взгляд её сиял зловещим красным огнём под белым пушком ресниц, как будто в этом хрупком теле алело пламя преисподней. Без слов было понятно, что хочет передать Белая Лесному.
Она не любит меня.
Лесной молча улыбнулся и коснулся рукой её плеча, укрытого пледом.
Всё будет хорошо. Поверь.
Затем он поднялся и сделал несколько шагов. Трава зашуршала. Остановившись возле смотрящей на воду Пустоты, он нагнулся к её плечу и зашептал на ухо:
- Она сшивает твою душу по кусочкам, а ты разбиваешь ей сердце...
Пустота встрепенулась и удивлённо уставилась на друга.
- Что?
Лесной более не проронил ни слова. Только Белая подползла на четвереньках, волоча за собою по земле плед, обвила руки вокруг шеи Пустоты, прижалась к ней и задышала в самое ухо. Сквозь её дыхание можно было разобрать
|
