Исцеление

Прощай, прародина моя!
Ты умираешь, не родившись.
Но лучше смерть, чем видеть как
Ты лижешь саксам ягодицы.
/плач обрусевшего хохла/

Утро было тихое, свежее, с легким туманом и каплями росы на траве. Воздух пах смолой и чабрецом. Но безоблачное небо и яркое солнце раньше времени торопились превратить его в день, нагнетая температуру.
Вода в реке блестела серебряной ртутью, отражая небо и сосны.
Искупаться бы! А почему нет?
Поковылял к берегу.
Утки, сонные и медленные, будто с похмелья, лениво двигались по глади реки. Одна из них – молодая, любопытная – подплыла совсем близко и стала уютно так покрякивать, будто хотела рассказать о чем-то, что мне нужно было непременно знать, а я со свойственной людям недогадливостью никак не мог понять. Улыбка на тридцать зубов (два на границе оставил) грозилась порвать мою морду - типа хотел сказать: спасибо, птица, за хлопоты, и я тебе рад.
Глядя на уток, ужасно захотелось порезвиться – как в детстве: разбежаться и с обрывистого берега рыбкой вниз. Поднырнуть да за лапы их….  
Поднял глаза, услышав странный звук – торжественный и грустный, будто затрепетали на ветру флаги расцвечивания сторожевого корабля, прощаясь с дембелями. И в тот же миг возникло на реке большое розовое облако – стая фламинго опустилась на воду.
Неправда, что фламинго обитают только в Африке. Вот, пожалуйста, Южный Урал – и райские птицы на стремнине. Ну, разве что с небольшой поправкой – происходит это много тысяч лет назад. И виноградные лозы здесь растут повсюду, цепляясь за деревья в поисках солнечных  лучей.  
Радость захлестнула душу – радость оттого, что, может быть, уже сегодня к черту выброшу костыли. Единственно, чего мне не хватает здесь и сейчас, чтобы сдохнуть от избытка счастья, так это сигареты – простой, без фильтра, с маркой «ЧТФ».
Власта подошла.  
- Как прекрасен этот мир – погляди! А знаешь, кто его создал? - рассеянно улыбнулся купчихе, когда она положила мне руку на плечо, любуясь фламинго.
- Ты что-то придумал, мой милый?
Я закрыл глаза. Не понимаю. В голове не укладывается. У нас в техногенном мире, где чуть ли не научно доказано, что Бога нет – верят. А здесь и в голову не берут…. Этого не может быть! Просто не может! Нелогично. Хотя это не тема, которую стоит обсудить здесь и сейчас.
- Ты пойдешь со мной на гору?
- Минуточку, - нахмурилась она. – Колдун с нами или вдвоем?
От нее повеяло купеческой упертостью – пришлось уступить:
- Как ты захочешь.
Все-таки с женщинами в серьезных делах тяжело. И даже не в плане того, что они всегда пытаются доказать, что твое мнение ошибочное. А в том, что у нас разные взгляды на одну и ту же проблему. Я, как мужчина, сначала воспринимаю ее глобально, а потом начинаю высчитывать способы реализации проекта. Власта больше сосредоточена на мелких деталях и нюансах, которые складывает в пазл, и только после этого видит весь масштаб проблемы. Где-то на середине планирования, каждый со своей стороны, мы встречаемся. Вот так и живем….
Когда на костылях вышел из шатра, Власта с колдуном уже ждали меня.
- Собака серет – мы идем, – хмыкнул Барыс и скривился, будто нажрался зеленых слив.
Ну, фигня базар, мол, мы не вовремя или незваные – от его кислой рожи костыли не скрипели и дух надежды не претерпел ущерба. Отпихнув все дурные мысли в сторону, глубоко вздохнул воздуха плато, стараясь ослабить узел в груди. Легкие заполнились ароматами цветущей флоры. Адреналин заставил сердце перекачивать кровь на усиленных скоростях. На душе ощущение удачи и радости жизни – я почувствовал в этот момент радугу над собой.
Итак, место действия – плато Арка Небес, гора Покаяния. Год – четырехзначный до рождества Христова.  Мы на вершине. Теперь мне кажется, это было предрешено еще в пещере Титичных гор – все остальное могло варьироваться. Но… даже если есть где-то безликая старуха Судьба и даже если все наши деяния – это давно прописанные строчки в ее книге, все равно никогда не смогу с этим смириться.
Я не считаю этот мир своим. Погрузиться в бронзовый век хорошо на недельку, не больше, а потом оно начинает надоедать. Даст Бог, вылечу спину, отдам долг Велизарию и помашу местным достопримечательностям ручкой. Что тут может еще удержать? Любовь? Не смешите мои панталоны! Даже если я сплю с Властой, это не значит, что меня прельщает честь стать ее мужем (и состоятельным купцом, кстати). Пусть наша связь останется навсегда добрым и щемящим воспоминанием. Я просто брошу ее – так будет лучше нам обоим.  
Так кто же я в этом мире? Зачем я здесь? Если все предопределено, то для какой цели? Что я должен сделать такого, что не могут сделать аборигены? Я – просто оказавшийся не в том месте и не в то время изувеченный человек. Мои мечты организовать колхоз и стать в нем председателем остались мечтами. Равно как и спасти этот мир от безбожья. Все мои начинания – проблемы себе и людям. Ну, не совсем же я такой-рассякой, особенный и оригинальный. В общем, вывод такой – не надо строить далеко идущие планы по спасению всего живого, а решить свои проблемы со здоровьем и найти дорогу домой.  Сложно? Еще как!  
Велизарий ни слова не сказал на утроение числа жаждущих исцеления, а начал так:
- Человеку при рождении дается много прекрасных качеств, которые он теряет в процессе жизни, в процессе познавания мира и утверждения себя в нем. Одно из этих качеств – здоровье. Каждое дитя наследует его от родителей, а потом умножает в процессе своего развития. А потом теряет…. Здоровье можно потерять как угодно. Начинается все с дурных мыслей, а заканчивается, совершением плохих поступков. Скажем, малыш растет и крепчает до определенного возраста, а потом поддается искушению. И когда наступает такой момент, в организме происходят необратимые изменения в худшую сторону. Когда сумма дурных поступков достигает предела, человек умирает….
Любопытно, не правда ли? Слушайся маму – жить будешь вечно.
Но послушаем дальше.
- Самое плохое развитие событий грозит тому, кто покусился на чужую жизнь – смерти предшествуют продолжительные и мучительные болезни….
Велизарий говорил, говорил…. В какой-то момент мне стало тревожно и грустно, будто что-то упустил в длинной лекции, а поймать ускользающую мысль уже не мог.
Но всему когда-то приходит конец.
Под палящими лучами солнца ничего не двигалось – облака застыли в выси.
Боже правый, - подумал, становясь на дорожку, обозначенную обломками горного хрусталя – ведь я же никого не убил, а с моими конечностями добираться до центра спирали добрый час; жаркий, душный час. И еще худший страх – выбрать неправильное направление. Велизарий сказал: путь не в ту сторону – дорога по кругу.
Вон Барыс семенит, по часовой стрелке раскручивая спираль – у колдуна, словно хвост трубой встал.  
Следом Власта – но, видимо из женского упрямства, повернула в другую сторону. Ее русые, ковылевого цвета волосы собраны на затылке в высокий хвост, но множество прядок вырвались из заточения, придавая купчихе немного растрепанный вид – словно она только что поднялась с постели. На ней расшитый сарафан, намекавший на совершенно обычные, но очень приятные взгляду женские формы. Она желанной была. Очень желанной. Вся целиком.  
Опершись на костыли, пошевелил левой ногой перед тем, как доверить ей вес тела. Приволакивая правую, у которой плохо гнулось колено, двинулся вслед за Властой – по принципу: была не была, а взору приятно.
- Вонь хорька! – выругался Барыс, демонстрируя одной фразой все эмоции по поводу неверно выбранного пути: пройдя два витка, он оказался от центра дальше нас.
- Поправочка, - сказал колдун Велизарию и развернулся на 180 градусов.  
Полдень. На горе Покаяния так душно, что едва можно дышать. Тем более двигаться. Но до центра спирали надо дойти и желательно живым. А лучше – здоровым.  
Слишком жарко, чтобы думать – вспоминать прегрешения и просить за них прощения. Господи, надо заставить себя исполнять ритуал – необходимо взять себя в руки, хотя жара плавит мозг. В чем мне покаяться?
Понятно, что самая большая ошибка за последние годы – это мой брак с Лялькой.
Вот не пойму я этих баб! Сначала влюбляются в сильных мужчин, а потом изо всех сил пытаются сделать их слабыми и зависимыми. Психологическая вилка – одно другому не мешает, но любовь проходит.  
Конечно, я уже не истязаю себя мыслями об измене жены, но и окончательно выкинуть их из головы не получается – они и сердце мое порвали. Потом меня самого кидало от любви к страстям и обратно. Теперь казалось, что на земле не осталось ни одной девушки двадцати пяти (плюс-минус) лет от роду, которая смогла бы втянуть меня в то, во что бы я не хотел быть втянутым. Мне было стыдно за себя, а просить прощения – унизительно.    
Власта далеко вырвалась вперед – она обгоняла на каждом витке все ближе и ближе к заветной макушке. Заметно, как томится милая моя – упрямый подъем подбородка, сосредоточенный взгляд вперед. Она вся залилась краской, чувствуя себя униженной и раздавленной. Никто не имел права заставлять ее признаваться, снова заставлять переживать все кроме ее самой.
Рука то и дело тянется к волосам в попытке поправить выбившиеся пряди. Грудь поднимается в тяжком вздохе. Она устала. Была напугана. Волновалась своим мыслям. Ага, покаяние определенно заставляет ее нервничать. Я уверен – Власте есть, что вспомнить и за что попросить прощения. Вполне возможно, какое-то время она с большой скоростью прожигала жизнь по принципу – добро пожаловать в мое тело. По крайней мере, сосредоточенность ее это подтверждает.
Другая физиономия у колдуна – он не кается: видимо нашел, что соврать в свое оправдание. Это сияло в его улыбке – а ля кошка у сметаны. Каким же мыслям Барыс улыбается?
М-дя, проницательности во мне как в пуговице.
Вторая волна унижения прокатилась в душе – не хотелось ничего вспоминать, а лишь попросить прощения за то, что родился и жил в своем скверном мире двадцатого века. Если быть честным перед собой, должен признаться, что был эгоистом. Даже в сексе, а он ведь – радость для двоих. По крайней мере, все то, что успел испытать в свои тридцать лет, было жалкими комментариями к отношениям с женщинами. Я просто брал, что было позволено, не вдаваясь в подробности, причины и следствия. Не потому ли, как это ни странно, лучшие воспоминания у меня о тех девушках, с которыми не было интимной связи. А лучшее объяснение в любви – поцелуй. Один такой с девочкой из параллельного класса светлой памятью на всю жизнь остался. Любой нормальный мужик удалил бы детскую влюбленность из сердца вместе с первой растительностью со щек. Но нет же – образ Оли Ц. стал декором в моей душе. Мне и в голову не приходит просить за него прощения.  
Вдруг обнаружил, что стал дышать глубже – так бывает, когда появляется свежая мысль. Любой нормальный мужик…. Я – ненормальный: сумасшедший, чокнутый, сбрендивший…. Мне не за что просить у жизни прощения – не ведал я, что творил. Боже, как мне нравится неподсудность!
- Что случилось? – оклик Велизария привел меня в чувство.
Поколебался, прежде чем ответить.
- Ничего. Спину прижало….
А из прокушенной губы тонкая струйка на подбородке.
Палочка-выручалочка – моя больная спина: на нее все можно