...
Жизнь начиналась за серым дощатым забором...
Так, во всяком случае, казалось мальчишке Ваньке, который жил в детском доме с незапамятных времён.
Он, как только появлялась свободная минутка, бежал к потаенной дверце в этом длинном ряду необструганных досок, в яблоневом саду, некогда посаженным вначале восьмидесятых…, ещё прежним детдомовским персоналом во главе с директором, теперь уже стареньким, Вениамином Семёновичем.
- Вот уж имечко придумал себе…- злился Ванька, когда его, по каким-то причинам, скорее проступкам, вызывали в кабинет директора.
Ваньке было одиннадцать лет. Он был низкорослым, но крепко сбитым, с вечно шмыгающим носом, мальчишкой. Себе Ванька не нравился по разным причинам…
Ну, во-первых, мал росточком, товарищи по детдому были выше его на голову. Во-вторых, с ним никто особо не дружил, так, был один, – Петька Кротов, - Крот, как его назвали другие пацаны, когда они собирались в умывальной комнате или в дальней беседке за нехитрыми посиделками, а именно, обсудить те или иные вопросы, возникающие в непростой мальчишеской среде детдома…
Сегодня Ваньке повезло – уроки закончились раньше, учительница по русскому заболела. Урок отменили.
После обеда, тянувшегося особенно долго, Ванька прибежал к любимому местечку, – взглянуть на мир за другой стороной забора!
День был пасмурным – стоял октябрь! Тучи быстро бежали над крышами зданий, накрапывал дождик, мелкий, но въедливый, такой, который долго не заканчивается, а превращает мир в серую безликую массу…
Предстоял длительный и тоскливый вечер. Так думалось Ваньке, торчащему здесь уже с полчаса. За это время по улице не проехало ни одной машины, ни прошло, ни одного человека…
Да и надеяться особо было нечего - детдом находился в предместье городка.
Здесь всегда было тихо и грустно.
Ваньке нравилось здесь летом.
Прибавлялось народу: мелькали машины и приезжие, ведь рядом был дачный кооператив. Хотя Ваньке все это было до лампочки!
Что лето, что зима, на улицу они выходили редко – только в случае похода в кино или в местный народный театр, на какую-нибудь доморощенную постановку, дальше их не вывозили по разным причинам…
Так он и стоял, и всматривался в быстро темнеющую улицу, ему казалось, что что-то должно произойти, какое-то предчувствие не оставляло эту маленькую и хрупкую душу, он страстно хотел перемен, какого-то изменения в этой тоскливой и нерадостной детдомовской жизни…
Ведь, где-то же они происходили, эти перемены, он это точно знал…
Ванька смутно помнил, что сюда он попал после того, как мама перестала выходить из своей комнаты, где они жили вместе с ней и братом Лёшей.
Помнил, как приехала за ними визгливая и хлопотливая тётка Катя.
Она всё охала, гладила пятилетнего Ваньку по голове и причитала, называя его сиротинушкой, а ещё успевала что-то быстро засовывать в кошёлку, перебирая мамины, и их с братом, вещички, которых оказалось очень мало в стареньком и рассохшемся шкафу.
Эти воспоминания проплывали перед Ваниными глазами, когда он ложился в холодную кровать вечерами.
Немного помнил он и Лёшу, брат представлялся ему высоким и красивым мальчиком, старше Ваньки на несколько лет, но почему они не вместе, этого он не понимал… и не помнил…
В его подростковом возрасте ещё не складывались такие умозаключения, которые были бы способны хоть как-то объяснить всё происходящее…
Хотя, недавно, Вениамин Семёнович, вызывая Ваньку на очередную разборку, после всех наставлений, уже на пороге кабинета, почему-то спросил о старшем брате. Помнит ли Ванька его и хочет ли встретиться с ним…
Ванька даже зажмурился, такие приятные были воспоминания о брате.
Их-то и было несколько: они лежат на диване, и Лёша читает ему сказку о трёх медведях.
Почему именно эту сказку он помнил, Ванька не знал, может потому, что там Машу в лесу отыскали дедушка с бабушкой…
Другое воспоминание было не таким добрым и приятным. Помнилось, что Лёша с тёткой привезли его в детдом и оставили. Это грызло его и не давало покоя всю его маленькую и недолгую жизнь!
Ванька переступил с ноги на ногу, стоял он уже здесь битый час! Но никто не искал и не звал его. Стемнело. Пора было возвращаться в комнату и начинать делать уроки.
Скорее всего, Лидия Николаевна, их воспитательница, начнёт его укорять за болтание по саду и ничегонеделанье…
Потом Крот подойдёт и предложит выйти в туалет… он, Ванька, знал зачем? Покурить… там собиралось всё пацаньё вечерами, перед последними приготовлениями, как укладываться по кроватям…
Нет, было ещё рановато возвращаться, да и учить уроки Ваня не любил - не давалась ему арифметика. Вот русский ему нравился, и читать тоже…
Он первым справлялся с заданиями по русскому, упражнения выполнял быстро и правильно, за что его хвалила Лидия Николаевна.
Ванька посопел немного, потёр руки: закоченели без рукавиц – всё же осень давала о себе знать!
Медленно повернулся и тут услышал, как хлопнула калитка центрального входа в детдом. Кто-то прошёл быстрыми шагами по дорожке к зданию. Входная дверь тоненько заскрипела и захлопнулась.
Ванька опять остался один - в тишине вечернего сада...
Ноги не несли его совсем, может, заболел, подумал Ванька…
Это его устраивало! Тогда, завтра, не надо было бы и чистить ненавистную, ему, картошку, с остальными дежурившими ребятами…, иногда приходилось чистить по два ведра…, потом мыть посуду, и выносить очистки, было холодно и противно, особенно, если это происходило поздней осенью или ранней мартовской хлябью.
Ванька рассуждал молча, стоя, под расходившемся дождём...
Вообще-то он был слишком серьёзным – не по годам, так говаривала учительница русского и литературы, которая сегодня приболела.
Жаль, что приболела, подумал Ванька…
Он сдвинулся с места, мокрая галька под ногами противно заскрипела. На голову падали капли с веток старых яблонь, которые тихонько шумели в темноте, как будто о чём-то, прося мальчика.
Жёлтые пятна окон приглашали его в дом, манили теплом и уютом. Но был ли там уют, по которому так скучали местные обитатели?
Ванька еще не задумывался о таких вещах, был не то что бы мал, просто всегда чего-то ждал, чего-то особенного, той встречи, о которой мечтал во снах и наяву…
Вступив на крыльцо детдома, он машинально дотронулся до внутреннего кармана в курточке, там всегда лежала его единственная память о тех годах, когда он был не одинок, когда рядом была мама и его единственный брат – это было цветное стёклышко от разбившегося калейдоскопа, его любимой игрушки.
Дверь за ним захлопнулась. Ванька нехотя побрёл по коридору в учебную комнату. Из-за двери раздавались голоса – ребята ещё доучивали уроки, Лидия Николаевна проверяла домашнее задание. Всё как всегда! И в тоже время всё по-другому, так казалось Ваньке…
Он уже переступил через порог комнаты, уже увидел глаза других ребят, устремивших на него любопытные глаза. Лидия Николаевна обернулась на шум открывшейся двери. Почему-то она улыбнулась Ваньке. Это насторожило, обычно его так не встречали после этих вечерних прогулок!
Потом она подошла к нему, и, взяв за руку, сказала, что им надо пойти к директору… Крот подмигнул Ваньке и почему-то отвернулся к окну…
И вот идут Ванька и Лидия Николаевна по длинному и мрачному коридору. На душе кошки скребут, опять предстоит долгий разговор и бесполезное Ванькино обещание про то, что он исправится, и будет хорошо учиться, и найдёт хорошее занятие по душе… и т.д. и т п.
Лидия Николаевна постучала в кабинет директора, и легонько подтолкнув его в спину, удалилась! Он нерешительно остановился и зажмурился от яркого света.
Вениамин Семёнович был не один. В кабинете находился молодой парень в лётной форме, на вид ему было лет двадцать – двадцать пять, пристально взглянув на Ваньку, он быстро встал и пошёл ему навстречу.
Душа у Ваньки улетела глубоко в пятки, дыхание перехватило, он зажмурился, потом, быстро открыв глаза, он дёрнулся навстречу пареньку в красивой форме, ладно сидевшей на его широких плечах.
Всё это Ванька уже видел в своём воображении, прокручивая, эту встречу не один раз…, это был замедленный кадр из старого, но любимого кинофильма, на который их водили воспитатели из детдома…
… За окном моросил дождь: надоедливый, осенний, предваряющий начало зимы, тут уж ничего не поделаешь…
Не во власти мальчишки, которым был простой детдомовец, изменить ситуацию в природе - грусти вместе с ней или займись чем - нибудь полезным, как порой говаривал директор детдома, Вениамин Семёнович!
Ванька был у него в кабинете несколько минут назад, после разборки, так назвал бы эту беседу кто-нибудь из старших ребят.
И, наверное, был бы прав,… хотя кто их поймёт, этих взрослых…
Ванька назвал бы этот разговор обыкновенным внушением, не более того, может монологом, если уж вспомнить литературу…
Кстати, о литературе, Ванятке повезло, он по сочинению получил пятёрку, учительница, Лидия Николаевна, ласково погладив его по плечу, похвалила за раскрытие темы – о том, как он провёл это лето…
Тема, конечно, интересная…
Тут уж были большие возможности для фантазии, особенно Ванькиной, если на то пошло, он лучше всех разбирался в особенностях рыбалки, на которую он летом попал, можно сказать не случайно!
Он задумался: рыбалка дело хорошее, там, на природе, и свобода чувствуется больше, когда, наблюдая за поплавком, размышляешь, как же жить дальше???
Который день Иван не мог выбраться из своего укрытия на втором этаже…
Укрытием он называл местечко, за шторой, в спальне мальчишек, здесь можно было спрятаться от шума и гама, которые наступали после короткого затишья во время учёбы в классной комнате…
Ванька смотрел, как по стеклу катятся длинные дождевые потоки и падают вниз, на козырёк входной двери, в детдом…
Почему-то он вспомнил тот вечер, когда за этой дверью скрылся невидимый, в темноте, человек, позже оказавшийся его братом!
Сейчас, на старом подоконнике, за окном, завис багрово-коричневый лист клёна. Откуда он взялся, Ваньке было не понятно…
Ведь рядом с детдомом рос старый, вышеупомянутый, яблоневый сад!
А вдоль знаменитого дощатого забора, кстати, летом, выкрашенного коричневой мутноватой краской, росли кусты акации и, кое-где, уже, облетевшие, чахлые кустики сирени…
Теперь прятаться за ними Ваньке не было уже никакого смысла…
Во-первых, было дождливо и холодно – на носу почти зима!
В-вторых, Ванятке не надо было больше ждать важных событий в его долгой и безрадостной детдомовской жизни – он нашёл любимого брата!
Любимого и долгожданного Лёшу, Лёху, как он окрестил брата…чуть позже.
Теперь, после той встречи, которая произошла месяц назад, он всё время мысленно возвращался к ней…
Вспоминал, как они встретились, как крепко обнял его старший брат, они сразу потянулись друг к другу, даже родной и тёплый запах брата ему казался до боли знакомым, хотя они так давно не виделись…
Вениамин Семёнович оставил их наедине, ведь им предстояло заново знакомиться друг с другом, понять, как и что произошло, и почему произошло так, а не иначе…
У Ваньки было столько вопросов, они вереницей проносились в его вихрастой голове, сталкивались там лбами и отскакивали, отражаясь в его
