ПЛЕСЕНЬ

Комиссия уехала. Их было пятнадцать человек, но Дима запомнил только её председателя. Его звали Кондрашёв Геннадий Иванович, он был одет в чёрный парадный костюм и резиновые сапоги, о которые плескалась и хлюпала вода. Председатель недолго походил по дому, посмотрел на разрушенное Амуром хозяйство, и на этом работа его закончилась, а Дима ещё долго, до самого вечера, помнил эти маленькие сапожки, раздражавшие в нём ярость и злость! Чёрт побери, это всего лишь сапоги...
В итоге, они посоветовали уехать из дома, поселиться в городском общежитии и ждать, когда будет построена новая жилплощадь, но Дима отказался, потому что прожил у берега Амура  почти тридцать лет, тут расцвела и медленно угасала его судьба, и он хотел, чтобы государство возместило нанесённый природой ущерб, и только!
- Если вы уедете, Дмитрий, то дом признают непригодным для жилья автоматически и построят вам новый. А, если останетесь, то нам придётся ещё на раз сюда вернуться, нужно будет собрать кучи документов! Тем более, вы же не будете сидеть в этой сырости, так? Будете откачивать воду, сушить стены... Комиссия может признать ваше жильё нормальным и...
Испепеляющий взгляд Димы заставил замолчать председателя.
Когда Амур отступил и положил на место то, что так долго держал холодными и мокрыми пальцами, Диму стало многое раздражать. Сегодня он понял, что это многое сконцентрировалось в одном человеке, и имя ему: председатель комиссии по оценке жилья Кондрашов Геннадий Петрович. Сочетание этих звуков заставляло сжиматься кулаки, и сердце биться чаще. Но Дима не сыпал угрозами, не бегал по инстанциям и не писал жалоб правительству. Он привык ждать. Всю злобу мужчина копил внутри, а по вечерам она выливалась в гранёный стакан, и фермер пил её, морщился и кряхтел.
В восемьдесят пятом они с женой и дочкой переехали в пригород Хабаровска, где купили у местного старичка домик на берегу Амура практически за бесценок. Просторная река, густой зелёный лес на противоположном берегу, бездонное небо и ивы, свисающие над блестящей водной гладью. Да это же рай, чёрт его дери!
Прошла перестройка, сломалась одна власть, и начала ломаться другая, а Дима, Софья и маленькая дочка - Ира, несмотря ни на что поднимали хозяйство. Около пустующего деревянного дома появился огород, сарай, полный всякой живности, баня и прочие радости. Из одного окна была видна река, а другое - противоположное - смотрело на город: стройку, дымящие трубы и взлетающие самолёты.
Дочь переехала в Хабаровск, Дима и Софья остались вдвоём. Жили спокойно, смотрели телевизор, слушали радио, садили огород, разводили хозяйство и никогда судьба не то что страны, а просто города их не касалась. До того самого наводнения...
Всё пришло в негодность. Жизнь страны продолжалась, жизнь города цвела, а жизнь двух людей, вдруг, превратилась в сущий кошмар. Амур сцапал всё, что было так важно, оставив после себя мокрые стены, гниющие полы, болото вместо огорода, хлам и сырость...
Какое-то время они жили на чердаке, несмотря на уговоры дочери переехать в Хабаровск. Ира настаивала, чтобы родители ушли подальше от воды, ибо никто не знал, сколько ещё Амур намерен прибывать, но родители, став частью своего утонувшего жилища, наотрез отказались и даже думать не стали.
Когда вода ушла, Дима и Софья, сорокапятилетние супруги, перебрались обратно в дом, дышали сыростью, а, чтобы ночью сходить по маленькому, надевали сапоги, так как Амур ещё не полностью покинул жилище.
С того самого момента и начались настоящие беды. Беды начались с людей. Они всегда начинаются с них...
Стоит добавить, что в дачном посёлке, где происходили эти события, было ровно двадцать домиков, и все пришли в негодность, а хозяева, просто собрав вещи и ценности, умотали жить в город, где государство любезно предоставило потопленцам комнаты в общежитиях.
Посёлок опустел, и по ночам Дима и Софья, прижимаясь друг к другу, вдыхали прелый запах гнилых досок, слушали, как вода стекает в погреб, а по селу бродят призраки. Они стучали, звенели, били стёкла. Когда призраки пришли к Диминому порогу, хозяин, недолго думая, схватил приготовленное заранее ружьё и выбежал во двор. Он увидел троих мужчин, одетых во всё чёрное, с мешками наперевес. Заметив длинный металлический ствол, мародёры кинулись бежать, а Дима утром обнаружил, что пропал лодочный мотор, три удочки, радиоприёмник и старинные часы - дедовские, которые он вынес из Германии во время второй мировой.
Так начались беды, и начались они с людей...
После мародёрского набега, жили они с Софьей более-менее спокойно, а потом опять появились призраки. Только выглядели уже иначе: щуплые, с тоненькими голосами. Подростки!
Они приходили каждую ночь к Диминому жилищу, залезали в сараи, били там посуду, тащили всякий хлам, и утром хозяин, оглядывая разруху, понимал, что делается это исключительно ради забавы. Хабаровской молодёжи надоело лазить по заброшенным дворам и хатам, где всё уже давным давно вынесено, поэтому они нашли другой способ развлечения.
Случалось это с частой периодичностью, и, спустя неделю, одной сентябрьской ночью, Дима не мог сомкнуть глаз. Софья похрапывала рядом, а мужчина только и ждал, что в сарае что-нибудь свалится, разобьётся посуда или послышится злостный, противный смех, от которого хозяин так сжимал зубы, что эмаль сыпалась на подушку. Как же он всех ненавидел! И в тот момент, и в любые последующие... Он засыпал и просыпался с ненавистью ко всему тупому, глупому населению города, который с каждым днём рос. Он ненавидел его строительные краны, шум и грохот молота, который день и ночь забивал сваи, ненавидел каждого человека, который хоть как-то вызывал подозрения, громко смеялся или матерился при женщинах.
Ровно в час ночи Дима дождался:
- Сюда, волоки сюда...
- Давай, осторожней...
- Охренеет!
Восьмой раз, - думал Дима, поднимаясь с кровати. Вода ушла в погреб, оставив после себя навечно мокрые доски. Дима надел старые смятые туфли, глаза его смотрели в окно, а рука потянулась за спинку кровати. Сверкнув ружьём, мужчина подошёл к двери и прислушался. Ночные гости что-то тащили. Тяжёлое, тащили через весь огород, на котором уже ничего не осталось, кроме грязевой каши, он слышал, как смеющиеся маленькие зверята что-то говорят друг другу и матерятся. От голосов детишек, которых в Спарте бы обязательно сбросили со скалы, и они бы размозжили хихикающие головки об острые камни, Дима сжал ружьё так, что пальцы побелели. Он издал победный клич:
- АААААА!
И выбил ногой дверь. Когда мужчина появился на пороге, мальчишки бросились врассыпную. Дуло ружья медленно блуждало по огороду, выбирая жертву, и остановилось на крупной фигуре толстозадого зверёныша, который слишком неуклюже семенил коротенькими ножками по грязи.
Бах!
Воздух наполнился дымом, едким запахом пороха и соли. Зверёныш закричал, схватился руками за зад, но продолжил улепётывать, придерживая пятую точку. Спустя несколько минут наступила тишина, и Дима прошёлся по огороду. Ублюдки хотели стащить кусок забора...

Наступило утро. И тогда Дима впервые увидел её...
Она бросилась в глаза сразу же: противная, губчатая, местами со слизью. Плесень.
- Плесень! - кричала Софья, боявшаяся больше всего на свете мышей, а теперь, видимо, и плесени.
- Плесень, да, - спокойно ответил Дима. Сегодня он проснулся в прекрасном настроении. Всю ночь ему снился маленький поросёнок, который бегал по огороду, придерживая розовый зад.
- Ты не понимаешь? Мы гниём! - верещала Софья.
Дима лежал на кровати, наблюдая, как жена, одетая в халат на голове тело, носится по комнате. А когда-то эта располневшая, морщинистая женщина была красивой, - с горечью подумал Дима и удивился, мы медленно чахнем и не замечаем этого, а в один прекрасный момент думаем: это я отражаюсь в зеркале или моя бракованная копия?
- А ты как хотела? Доски намертво промокли, полы стены, даже потолок, которого не касалась вода - и тот сырой. Если Амур ушёл, это не значит, что сейчас всё просохнет за три минуты.
- Но ты, ведь, ставишь тепловые пушки!
- Толку от них - три грамма! Чего ты пристала ко мне с утра? Настроение портишь!
- Сам себе его испортил! Ночью! - она помолчала, присела на край кровати, не отводя взгляда от угла, где белело пятно плесени, размером с пятирублёвую монету. - Сегодня ты выстрелил...
Дима приподнялся на локте, метнув в жену пару молний глазами. Она знала этот взгляд - густые брови сдвинуты, губы поджаты...
- И что? - крикнул он. - Ждать, пока мелкие говнюки и прочая животина оставить от нас полы да кровать?
- Ну, а, если...
- Там соль была, - спокойно ответил Дима, дотронувшись пальцем до бока жены.
Софье не понравилось это прикосновение, которое было похоже на то, как человек трогает что-то непонятное и противное. Она бы так трогала плесень, скопившуюся в углу... Губчатую, мягкую, скользкую...
Настроение Димы заметно ухудшилось, и произошло это не из-за ссоры с женой. Он просто начал жалеть о годах и с горечью вспомнил, как двадцать лет назад, они занимались любовью на мотоцикле "Урал", а тело жены тогда было похоже на детский попрыгунчик: такое же упругое и приятное на ощупь. А сейчас... Молча, он дотронулся пальцем до бока жены... А сейчас - жир, морщины, причитания. Когда это наступило? Не может быть, чтобы такое безобразие случилось за один день, - это длится уже долго. Она полнела, кожа дряхлела, а я просто не замечал этого! Лучше бы и дальше не замечал. Почему именно сегодня?

К обеду пятно в углу выросло до размеров теннисного мяча, а к вечеру - до футбольного, и от губчатой массы, по полу в сторону двери, протянулась тонкая полоска плесени, длинной в метр. Дима надел перчатки и содрал грибок, который оказался толстым и тяжёлым. Он отнёс его за дом, по пути заметив, что мягкая белая масса ужасно воняет и похожа на аморфного червя. Мужчина кинул плесень на землю, и растоптал её сапогом. Когда он вернулся в дом, то обнаружил ещё несколько пятен грибка: в том же углу, над кроватью и в кухне - около плиты. Наверное, на этом кошмарный день должен был закончиться, но неприятности продолжились. Пришли люди...

Когда солнце утонуло за лесом на том берегу, окрасив небо в цвета малинового сока, к дому подъехала "Тойота"  внушительных размеров и примерно такой же стоимости. Автомобили возле Диминой калитки появлялись на часто, исключение составляли соседи на грузовиках, и Ира, которая наведывалась домой с Костей - своим парнем.
Он приказал Софье смотреть вечерние новости и вышел на звук скрипящих шин. Дима с крыльца наблюдал, как дверь тёмной легковушки открывается, и из неё выходит смуглая дама в чёрном платье. Несмотря на кажущуюся молодость, женщине было никак не меньше тридцати, но выглядела она шикарно: длинные ноги,  туфли на высоком каблуке и открытый бюст заставили мужчину сглотнуть подступившую к горлу слюну. Дима смущённо посмотрел на свои грязные сапоги с налипшими комьями грязи, оглядел рабочую рубашку, заляпанную пятнами масла и сажи, а также вспомнил про рваные джинсы. Да, он явно не походил на героя любовника из модных романов, поэтому, почему-то, смутился.
- Здравствуйте, вы, наверное, ищете дорогу на город? Это вам надо... - начал Дима, но дама его перебила.