ПЛЕСЕНЬ

возникло, и Дима тяжело вздохнул, посмотрев на жену. Она рано начала седеть, - некогда пышная чёрная копна волос теперь высохшей соломой была разбросана по подушке, огромные бёдра бесформенной кучей вздымались над кроватью. А ещё Софья храпела. Не похрапывала, а именно храпела...
Дима открыл глаза и сел на кровати. Мужчина еле удержался от вопля отчаянья, когда увидел, что отвратительная плесень добралась до середины стены, тонкие линии, словно паутина вились по содранным обоям. Дима посмотрел вниз: плесень от пола переползала на ножку кровати и взбиралась вверх.
Она тянет ко мне лапы! Она тянется ко мне!
- Дери тебя за ногу! - он откинул одеяло и выругался.
Софья шевельнулась и спросила ещё не окрепшим ото сна голосом:
- Что там опять?
Он не ответил, вскочил с кровати и босыми ногами прошлёпал из комнаты на веранду, его сонные глаза оглядели кучи всякого хлама, вёдра и мешки с удобрениями, строительные принадлежности и садовый инвентарь. Дима схватился за голову и проскрежетал зубами.
Чёрт, я бессилен! Она растёт с каждым днём всё больше и больше! Она словно живая... ОНА ТЯНЕТ КО МНЕ СВОИ ЛАПЫ!
Плесень... вонючая плесень... она разрушает всё, до чего дотронется. Она умнее, чем ты думаешь! Она уже в каждом уголке твоего дома, её не уничтожить... ОНА В ТЕБЕ!
Дима выбежал на улицу, ему было страшно, как никогда. Он знал, что проснётся завтра, и снова увидит плесень, и с каждым днём её будет всё больше и больше! Скользкая масса, с маленькими ворсинками на плотном грибковом теле, похожими на лапки отвратительного насекомого. Она дышит...
К обеду, когда шок прошёл, но злость осталась (чёрное пятно которой разрасталось всё больше и больше...), он снова, будто робот, отодрал от стен куски плесени (новые, поменьше, обнаружились на кухне и в зале) и хотел, было, закинуть их  в ведро и сжечь, но они уже не помещалась туда. Пришлось достать из сарая эмалированную ванну и развести костёр в ней. Когда с грибком было покончено, к дому снова пожаловали люди...
На этот раз, это был огромный "Тойота Лэнд Крузер Прадо", ласково именуемый на Дальнем Востоке - "Крузаком". "Крузак" - это, своего рода, штамп. Если ты водишь "Лэнд Крузер", - то круче тебя, только варёные яйца. Мужчина, который вылез из салона, был огромен, одет в белоснежные брюки и рубаку, лицо скрывали тёмные очки, хотя нельзя было сказать, что погода в этот день выдалась солнечная.
Начал он без прелюдий:
- Слышишь, дружище, полюбил из ружья палить по детям?
Диме это напомнило прокисшее дежа вю, воняющее сыростью.
- Тебе чо надо? - фермер решил тоже без прелюдий.
- Ну, иди сюда, объясню, - мужчина упёр руки в крупные бока.
- Ну, иду... - сказал Дима и, схватив лопату, направился к гостю.
Мужчина ухмыльнулся:
- Да, чего ты её тащишь сюда? Думаешь, с тобой кто-то драться тут будет? Повезло тебе, что сейчас не девяностые, а то бы ты давно вон там плавал, - он ткнул пальцем за спину, где, словно спокойный дракон, раскинулся Амур.
- Ага, хорошо, - ухмыльнулся Дима, когда подошёл совсем близко к мужчине и воткнул с хрустом лопату в землю. - Сколько там таких, как ты плавает, знаешь?
Лицо гостя побагровело, нос сморщился.
- Что делать будем, стрелок ворошиловский?
- Да всё просто, - пожал плечами фермер. - Держи своего засранца подальше от моего дома, и всё будет хо-ро-шо!
Мужчина приблизился к Диме ровно на два шага, но не посмел подойти ближе, он смотрел на стоявшую между ними лопату, будто разделительную черту на стыке миров.
- Слова выбирай, колхозник! Не в той ситуации, чтобы права качать! Что ты там говорил? Сын мой - вор? Никто тебе не поверит, а всё, знаешь, как можно обрисовать?
- Ну, обрисуй?
- Да ты же полоумный! Посмотри на себя! Парнишки просто проходили мимо дома, а тебе померещилось, будто грабят, и ты начал палить из ружья по детям!
- Чего приехал-то?
- Посмотреть на тебя. Ах, да, и ещё сообщить, что заявление уже написано, вот...
Он достал из кармана бумажку, развернул её, и Дима увидел надпись: ЗАВЯЛЕНИЕ ОБ УГРОЗЕ ЖИЗНИ.
Дальше, размашистым почерком было написано, как мальчишки прогуливались по затопленным местам, а местный фермер начал ни с того, ни с сего палить из ружья, в результате чего Пётр Викторович Мальцев получил ранение в области ягодиц...
- Это полная чушь! Засунь себе этот лист...
- Только не хамите, уважаемый! - мужчина, которого, если верить заявлению, звали Виктор, подался вперёд и тихо сказал: - В наше время только такими методами можно вышибить всё дерьмо из человека! Век беспредела, багажников и лесов прошёл. Да здравствует, эра судов... Где, кстати, можно доказать всё, что угодно. Свидетели уже откликнулись, и многие из них отзываются о вас, как о неадекватном субъекте.
- Какие ещё, нахрен, свидетели? - Дима сложил руки на торчащем из земли черенке лопаты.
- Самые настоящие. Соседи ваши... бывшие, правда, но ничего.
Виктор ухмыльнулся, увидев, что слова угодили в яблочко. Дима побагровел, но высшая сила удержала его от удара лопатой по наглой морде приезжего.
- Всем заплатил? - спросил фермер, а глаза его прищурились так сильно, что казались совсем закрытыми.
- Упаси господь! - Виктор убрал заявление обратно в карман и открыл дверь машины. - Мы же с вами честные, благородные люди.
Дима не сдержался:
- Зачем тебе это?! - крикнул он, брызгая слюной. - Зачем?!
Вместо ответа мужчина улыбнулся и ткнул пальцем в Диму.
- Лучше соплю с рукава убери! - дверь захлопнулась, и машина отъехала от дома.
Дима посмотрел на рукав рубахи и скривился: кусок плесени прицепился к ткани, и казалось, разросся по сторонам.

До вечера он ещё три раза отрывал плесень и сжигал. Делал это упрямо, молча, краснея от злости, скрипя зубами. Фермер превратился в маленький чёрный комочек злости, а Софья вообще не говорила с ним. Она смотрела сериалы, занималась домашними делами, изредка наблюдая, как Дима осматривает углы дома, поливает стены медным купоросом, отрывает плесень от стен. В комнатах жутко воняло: сыростью и гнильём.

Дима знал, что проснётся и увидит горы плесени, но всё было гораздо хуже: грибок проделал тот же путь, что и вчера, но забрался уже выше: по ножке на матрас и оттуда заполз на руку фермера. Он полз бы и дальше (его нити были направлены вверх, к плечу) если бы не наступило утро. А если плесень добралась бы до лица?
Думать об этом Дима не хотел, он с отвращением оторвал грибок с руки и матраса, а потом охнул, увидев, что полкомнаты покрылось белой, скользкой подушкой.
ОНА ДЫШИТ!
Она найдёт тебя...

- Алло, милая! - Дима вышел во двор, потому что только у сарая можно было поймать пригодную для звонка связь.
Рядом стояла двухсотлитровая бочка, в которой ещё дымились обугленные остатки плесени, воздух затянуло удушливым дымом.
- Да, папуль...
Грусть в ее голосе Дима узнал сразу, как старого доброго друга. Будь Ире шесть лет, и она промочила новые чулки в глубокой луже; или пятнадцать, когда получила тройку по экзамену; или двадцать два, когда...
- Что с голосом?
- Да нормально, - она вздохнула. - На самом деле, всё хреново...
- Говори.
- Костю выперли с работы, а за квартиру платить уже послезавтра. Он отработал-то в этом месяце всего неделю. Тех грошей, что ему должны заплатить даже на потрёпанный диван в нашей комнате не хватит! Знаешь, папа, по-моему, стоит бросить это всё... Перееду к вам... ты был прав, когда говорил, что на природе лучше.
- Ага, - ответил Дима, оглядывая болотистый огород и бочку с дымившимися остатками плесени. - Только, когда я это говорил, то подразумевал, что поселиться на природе навечно можно, если тебе под пятьдесят.
- Что ты имеешь ввиду?
- Ну нафига тебе эта природа? Это первое. А второе: попробуй только брось универ, и я тебе башку откручу!
Ира хихикнула:
- Ты всегда умел уговаривать. Только, что делать? Шутки шутками, а жить на улице и учиться - не очень-то удобно!
Костя, Ирин парень, недавно окончил Университет и устроился в престижную строительную компанию, обслуживающую добрую половину дорог Хабаровского края. Костя - смекалистый и хитрый, и Дима никогда бы не подумал, что его могут просто так выпереть с работы.
- За что его? - спросил он.
- Говорит, что сокращение... Но я-то знаю, как он там работал, с какими глазами постоянно приходил домой и говорил, что всё налаживается. Знаешь, ему даже пророчили скорое повышение, и все там удивлялись, мол, только пришёл, а уже вверх пополз! А, тут, сокращение! Нифига, папуль! Слышала я, как он по телефону говорил, мол, сынок ихнего главного или зама, не помню уже, припёрся устраиваться... Вот... так.
Дима слушал дочь, смотря на тлеющую чёрную массу в бочке.
- Ты... это, - начал он, когда Ира замолчала, и что-то было нужно говорить. - С универа не думай уходить! Деньги на квартиру мы тебе с мамкой пришлём, а там...
- Папуль! - воскликнула Ира. - Да вы сами там как? Огород уничтожен, да?
- Теперь тут можно устраивать грязевые бои... ну, эти, где бабы голые...
- И денег нет? Огород же...
- Деньги есть! - повысил голос Дима. - Успокойся, ради бога! Не забывай, что ещё есть рыбалка. Нам тут много и не надо. Эх, знал бы, не зарезал бы в прошлом году хозяйство! В общем, деньги жди, переведёт мать, когда в город на днях поедет.
- Спасибо, папуль, - тихо сказала Ира. - Только Костю жалко. Эта работа была для него смыслом жизни, ты же его знаешь!
- Слова ему мои передай: пусть привыкает, что они отовсюду!
- Кто?
Дима задумался, смотря на сгоревшую грибковую массу в бочке. Нужное слово вертелось на языке, но он ответил:
- Высокосракие! Вот кто! Повсюду! Чёртовы твари! Паразиты! Это такие люди, с длинными вонючими руками, которые тянутся, тянутся к самому... горлу! И душат, и душат, конца и края нету этому беспределу! Один такой заведётся в твоей жизни, остальные, как мухи на дерьмо слетаются и хотят задушить, стереть, размазать! Ненавижу, ненавижу их всех! Они сидят в кабинетах, ходят в костюмчиках и ездят на машинах, которые стоят никак не меньше пяти сотен тысяч! И откуда оно у них? Высосали, обобрали простых граждан! Держитесь от них подальше, потому что, раз ступишь в эту кучу, обрастёшь зловонными фекалиями с ног до головы!
Ира долго молчала, а отец тяжело дышал в трубку, в груди снова разливалась чёрная нефтяная лужа злости, она покрывала душу маслянистой плёнкой и высасывала то светлое, что ещё осталось внутри.
- Пап... ты чего? - наконец, ответила дочь. - У тебя всё в порядке?
- Всё отлично! - крикнул Дима. - Откуда тебе это понять, ты же за спиной мужика сидишь... Бабы...
- Я просто хотела попросить совета, - сказала обиженная Ира, - а ты кричишь. Это из-за наводнения, да? Папуль, ты стал злой какой-то. И это не только я заметила...
Дима уже не стоял, а ходил взад-вперёд, руки его тряслись, а в голове шумело.
- Маманя пожаловалась? Не может ни дня, чтобы языком не почесать!
- Да причём тут мама? - воскликнула дочь. - Будто мы сами не видим! Как наводнение это случилось, ты сам не свой. Ходишь, ворчишь. Я понимаю, что дом для тебя - это всё...
- Что бы ты понимала?! Всю жизнь на дармовых кормах выросла, горя и бед не знала, а потом упылила в свой Хабаровск, будто для него тебя и растили! Приезжаешь раз в полгода, и ноешь, что всё понимаешь! Ничерта ты не понимаешь, и не поймёшь никогда! Только, когда копыта откину, тогда дойдёт, что для тебя отец значит!
Ира бросила трубку, а Дима