начнёт пытать, до печёнок проест, я её знаю, в этой кадушке лучше воду не мутить.
На вокзале он быстро набросал два небольших письма друзьям, просил помочь его знакомой устроиться на работу и временно обжиться. Писал, что провалила экзамены в институт, родители вне себя от случившегося и дома полный разлад. На вокзал они прибыли прямо к отходу поезда, он взял ей билет в купейный вагон, Ксюха сразу залезла на верхнюю полку и отвернулась к стене.
Она вышла за три станции до места назначения, дальше добиралась на попутках. Ей везло, её охотно подвозили и даже не просили оплаты. Чем дальше она удалялась от своих мест, тем приветливее становились случайные встречные, но настороженная Ксюха никак не могла перестать бояться.
По первому адресу устроиться не получилось, друг Романа недавно женился, и они ожидали прибавления в семействе. Переночевав у них всего одну ночь, она направилась по второму адресу, но и там всё пошло не так. Парень уехал на заработки, правда, его сердобольная мать, узнав, что несостоявшаяся студентка приехала издалека и ей негде остановиться, на некоторое время согласилась оставить её у себя. Ей после отъезда сына жилось одиноко, и гостья была для неё спасительной неожиданностью. Евдокия целых три недели настойчиво потчевала её своими соленьями и вела длинные неторопливые разговоры. Иногда Ксюхе казалось, что та разговаривает сама с собой, не думая о том, слышит её собеседница или нет. В доме Евдокии она чувствовала себя защищённой, эта пожилая, неторопливая женщина притягивала её и успокаивала. Таких душевной тихой жизни у Ксюхи никогда не было, и она с нескрываемым волнением проводила с хозяйкой все дни. Спустя две недели поехала в город искать работу, ей повезло, она сразу устроилась на хлебокомбинат фасовщицей. Работа была не тяжёлая, хотя и посменная, платили неплохо, а кроме того ей подсказали, где она может снять угол для проживания. Хозяйкой дома оказалась сторожиха с этого же комбината, она определила Ксюху в крохотную комнатушку, дальнюю, большую занимала молодая женщина с ребёнком. Галина была не особо общительной, всё больше сидела в своей комнате.
- А ты и здесь уместишься, - сказала ей сторожиха. Что нам одиноким надо? Стул да койка.
Ксюха согласно кивала головой, она не представляла жизни в такой семье, многое не умела, а та, жалела её и списывала всё это на молодые годы.
- Ничего, девонька,- говорила она,- научишься и без мамки жить, и женихов у тебя будет прорва, этого добра здесь хватает. Два техникума, там одно пацаньё учится, тракторный завод, тоже сплошь мужичьё, есть кому наш хлебушек трескать.
Первое время они ужинали вместе, потом Ксюха начала отказываться, ей стало неудобно объедать хозяйку, да и на комбинате она всегда пила чай со свежими булками, домой со смены приходила сытая.
Через месяц работы она уже так лихо отрабатывала норму, что мастер пообещал подумать, куда её можно будет определить, учитывая её хватку и сноровку. Но Ксюхе и так было хорошо, и она не особо обрадовалась предложению, она вообще опасалась всяких перемен. С первой зарплаты натащила хозяйке продуктов, не забыв прихватить бутылку вина, и они вместе с Галиной душевно посидели чуть ли не до глубокой ночи. Хорошо, что на следующий день ей было во вторую смену, голова гудела, и по телу бил неприятный озноб.
- Это с непривычки,- утешала её сторожиха, - пообвыкнешь, хотя втягиваться не стоит,- заверяла она,- отметили, посидели и хватит покуда.
Ксюха молчала, ей нравилась хозяйка, тишина в доме и стойкий запах ванильных булок. Галина работала воспитателем в детском саду, и пряталась у неё с сыном от мужа, тот по её словам разыскивал их уже третий год. Откуда они приехали, она не говорила, а они и не допытывались.
- Не вы первые у меня хоронитесь,- как-то сказала хозяйка, видя, что ни та, ни другая не хотят о себе рассказывать.- Мне ваши истории ни к чему, не за них пускаю, деньги нужны, а историй у меня своих полный возок.
***
Прошло больше года прежде, чем Ксюха решилась написать домой письмо, где коротко сообщала, что устроилась, работает и очень довольна. Она предусмотрительно отправила конверт с одним из шоферов-дальнобойщиков, который однажды заехал на комбинат, и попросила опустить его километров за триста от этого места. Тот заверил, что выполнит всё в точности. Обратный адрес она не указала, пообещав матери и бабке снова дать о себе знать годика через два, три. После этого перестала вспоминать о доме, он уже виделся ей, как далёкий туманный сон, в который не хотелось погружаться. О брате она тоже думала редко, надеялась, что отвертится и устроится.
- А ты заметно повеселела,- сказала хозяйка, когда они чаевничали по случаю премии на комбинате. - Встретила что ль кого, или так расцвела на ванильных лепёшках?
- На лепёшках,- отмахнулась Ксюха, - я таких сроду не ела, мечта.
- Смотри,- предупредила та,- я парней сюда не пущу, хоть и в качестве мужей. - Ко мне в дом приходи, но только без семьи. Я к мужчинам непривычная, всю жизнь одна прожила и привыкать не хочу, ни к чему мне всё это.
Ксюха ничего не ответила, но слова эти запомнила.
Стас появился в её жизни совсем неожиданно и почти сразу после этого разговора. Он очутился рядом, как будто исподволь, тихо, вкрадчиво. Работал на комбинате сменным мастером, и однажды увязался её проводить. Их роман закрутился так стремительно и страстно, что она и опомниться толком не успела, погрузилась в него, не озираясь по сторонам. Только через полгода узнала о том, что Стас женат, но Ксюха была уже настолько увлечена, что не отреагировала на эту новость никак. О замужестве она не думала, а вот мужчина ей был нужен и именно такой, как Стас, весёлый, невероятно притягательный, энергичный. Он всё время придумывал что-то новое, назначал встречи в самых неожиданных местах. Позже она поняла, что таким образом он скрывался от жены и ненужных разговоров. Она кружилась в водовороте его сумбурных идей, и ей было всё равно, что будет дальше, она ни о чём не задумывалась, всё принимала с лёгкостью. Стасу такое восприятие их отношений невероятно нравилось, оно не напрягало, и ни к чему не обязывало. Они встречались почти год, когда Стас неожиданно уволился с комбината и исчез, даже не простившись. Люди судачили, что жена, узнав о его романе, срочно настояла на переезде. Ксюха была ошарашена, сильно подавлена, проплакала целый месяц, ждала, что он как-то даст о себе знать, вернётся, но тот не появлялся. Прознавшая об этом хозяйка ругалась, и требовала, чтобы та прекратила себя попусту истязать. Удрал и удрал, не он первый, в конце концов, он не свободный и этого надо было ожидать.
- За чужой ломоть схватилась,- резала она уверенно, - попользовалась и отмахнись. Мало - ли ещё таких будет на пути, хорошо ещё всё тихо обошлось, могло и похуже быть. Жена не рукавица, просто так с руки не стряхнёшь. Другая бы космы тебе повыдирала, и мне бы скандал в доме устроила. На кой мне всё это?
Она же потом первая увидела, что с Ксюхой происходит что-то неладное.
- Ой, девонька, а ты никак на сносях,- всплеснула она руками.
Ксюха обмерла, она давно чувствовала себя не лучшим образом, но сваливала это на стойкую депрессию и каждодневные слёзы.
- Не прогляди сроки,- советовала хозяйка,- сходи в поликлинику.
Она пошла, но время было уже упущено, узнав об этом, сторожиха посоветовала ей подыскивать другое жильё.
- Я с малыми не привычная,- сказала она голосом, не терпящим возражения,- мне это не нужно. Не гоню, но ищи, девонька другую койку, мне с пелёнками не по годам соседствовать. Я тебя в своё время уведомила, так что обиды не держи. Гулять вы все здоровы, а потом плачете да вешает всё на чужие нервы, жалей вас тут, сочувствуй. А меня кто жалеть будет? Ты что ли за мою немочь потом слёзы лить начнёшь?
Найти комнату в таком положении оказалось нелегко, Ксюха впала в ещё большую депрессию. Она уговаривала хозяйку оставить её у себя, но та стояла на своём и была непреклонна.
- Ищи, не надейся, время есть. Сразу не гоню, но и у себя не оставлю, помогла сколько могла. Теперь пусть и другие помогут, у кого силы есть, своих-то родных обременять не торопишься, всё норовишь чужих разжалобить,- резала та.
Потерянная Ксюха, после долгих раздумий решилась съездить к Евдокии, та, завидев её, обомлела и начала причитать и охать. Проплакав у неё на плече до полуночи, Ксюха упросила старушку оставить её у себя хотя бы на какое-то время. Вопрос с оплатой не стоял, она смогла кое-что накопить и на первое время деньги были. Даня родился раньше срока, маленький и слабый, сказались постоянные нервы и стрессы, молока у неё не было совсем, Евдокия ходила за ним в конец деревни. Первые три месяца прошли в полном угаре, Ксюха плохо помнила дни, Данька ревел все ночи до самого утра. Хорошо, что хозяйка была глуховата и спокойно спала, даже если тот истошно надрывался, но сама Ксюха изматывалась до изнеможения. Под утро они оба вырубались часа на три, дальше всё начиналось сначала. К трём месяцам она сбросила двенадцать килограмм, выглядела худющей и бледной. Евдокия охала, жалела её, но больше помочь ничем не могла, она была уже достаточно пожилая и слабая по здоровью..
- А домой-то что же не едешь?- спрашивала она Ксюху.- Твои - то знают про мальца? Что ты всё таишься с самого приезда. Нешто родители нелюди какие? Простят, как увидят тебя такую дохлую, да с дитём, всё простят.
- Да им меня прощать не за что,- отмахивалась Ксюха.
Евдокия удивлённо вздыхала и, утирая краешком фартука глаза, снова начинала крутиться по дому. Прошло ещё три трудных месяца, спокойнее Данька не стал, но старушка иногда всё же соглашалась с ним оставаться на час, другой. Деньги у Ксюхи полностью закончились, надо было срочно выходить на работу, комбинат был далеко, и мотаться туда возможности не было. Она металась в поисках вариантов, но ничего приемлемого не находила, именно в это время ей и встретилась роскошная и ослепительная Альбина, увидев на остановке тощую, замотанную Ксюху, она поманила её пальцем и спросила:
- Что намоталась, работать негде, и денег нет?
Ксюха устало мотнула головой.
- Садись?- сказала та, - но Ксюха не села, сказала, что дома ребёнок на чужой больной бабке. Та на мгновение замолчала, потом сунула в руку визитку и со словами, что может помочь быстро укатила.
Ксюха вернулась уставшая, в голове гудело, изнутри трясло, к вечеру поднялась высоченная температура.
- Захворала ты, девонька,- сокрушалась Евдокия, - чует моё сердце сильно захворала.
В этот день Данька плакал особенно надрывно, уставшая с ним старушка, топталась около Ксюхи, та лежала вся мокрая, в полузабытьи, и пришла в себя только через сутки. С трудом открыв глаза она увидела, что Евдокия спит не раздеваясь, рядом лежал Данька, его голые ноги свисали с кровати. С трудом поднявшись, Ксюха подвинула его ближе к стене, он даже не проснулся. Хлебнув пустого чая, она без сил упала на кровать, очнулась, когда было темно, бабка сидела у стола, обхватив голову руками.
–Бабуля,- позвала она её, и испугалась, насколько хрипло и слабо звучал голос.
Та не отреагировала, Ксюха попыталась встать и не смогла. Голова кружилась и сильно болела, ей было жарко и нечем дышать. Обливаясь потом, она
