Ник, не спуская глаз с заводского.
-А ты что, не видишь? Он сам сбежал, он даже говорить умеет…
-Говорить? Может, у него и имя своё есть?..
-Есть!- ответил испуганно молодой человек.
-Да?!- усмехнулся мужчина и посмотрел на Милу,- И какое же, если не секрет? Как его называть будем?
-Витек,- ответила девушка упрямо,- его зовут Витек.
-Это как бытовую технику?..- усмехнулся Ник, и в этот момент Витек пошевелился за ширмой, привставая. Мужчина вздрогнул и отошёл на пару шагов.
-Слушай, не подходи ко мне, а?- потребовал мужчина, оборачиваясь на Витека.
-Я не буду вам делать вреда,- произнёс Витек, стараясь быть как можно более убедительным,- Я только ищу Блина, моего друга.
С минуту Ник смотрел на молодого человека, пытаясь понять, каким образом ему удалось научиться говорить, а особенно, так осмысленно. Но, поборов в себе желание отрицать, мужчине стало понятно, что он имеет отношение с таким же человеком, как и он сам.
-Какого друга ты ищешь?- спросил он серьёзно.
-Блина,- вздохнул Витек,- он мой друг. Такой толстый, и… и… лысый немного.
Мила напряжённо посмотрела на Ника, он на неё, а потом на заводского.
-Ну, вообще-то, у нас здесь все такие,- сказал мужчина немного сурово,- а судя по описанию, он уже созрел для…
-Ник, не надо!- умоляюще воскликнула Мила.
-А чего не надо?- возмущённо и рассеяно спросил Ник,- Он должен знать, это суровая действительность!..
Сказал он и замолчал, неожиданно проникнувшись трагедией в жизни этого молодого человека.
-Слушай, Вить,- мужчина подошёл к парню и положил ему руку на плечо,- Я, ей-богу, постараюсь сделать для тебя всё, что возможно… но… Понимаешь, Блина сейчас вряд ли уже можно будет вернуть.
И Ник поперхнулся.
-Только если снимать с конвейера последнюю партию…
Витек прошептал что-то одними губами и жалостливо посмотрел на Милу. Девушка опустила глаза. Ник посмотрел на их отчаянные лица…
-Нет, но я добьюсь этого!- неожиданно воодушевлённо заявил мужчина,- Более того, я докажу, что наше предприятие не такое бесчеловечное, каким его привыкли считать, что мы в зависимости от ситуации можем поступать гуманно и…
Вдохновлённый молодой мужчина посмотрел на свою подругу:
-Чёрт побери, это будет сенсацией! Всё, я пойду разговаривать с начальством, всё им объясню… Но до этих пор нужно будет поднатаскать его, сделать его более жизнеустойчивым, и тогда его можно будет отпустить на волю!..
Ник подошёл к Миле и чмокнул её в щёку.
-Всё, я пошёл, а ты ему всё покажи-расскажи, но пока никому не показывай до официального решения.
-А если его не отпустят?- разочарованно спросила Мила.
-Не волнуйся, отпустят!- сказал он и вышел.
Девушка перевела свой взгляд на Витека. Он как-то сиротливо зажался в угол и смотрел теперь только в пол, всё ещё не смея понять, что Блина уже нет, что его уже не существует как чего-то целостного. Девушка, видя его сложное состояние, подошла к Витеку и приобняла его за плечи, но тот никак не отреагировал.
-Почему? Почему они так поступают?..- спросил он тихо и возмущённо.
Мила вздохнула и легонько потрясла его.
-Понимаешь, это вынужденная мера… Мы живём в таком мире. А Блин, он, знаешь, вряд ли бы так сильно жалел бы себя…
-Но почему нужно было делать из него еду?- взвыл Витек и посмотрел девушке в глаза,- Это что, значит, что я мог случайно съесть его?..
Она вздохнула, хотя у самой уже на глаза навернулись слёзы… однако она сумела перебороть себя и улыбнулась слабо.
-Понимаешь, в этом нет ничьей вины – такие заводы как наш работают уже шестьдесят лет. Ты просто ничего не знаешь про мир, в котором мы живём. Ровно шестьдесят два года назад случилась Третья Мировая война, в результате которой численность человечества сократилась втрое, и большинство земель стали непригодны для существования, а не просто для выращивания пищи… И уже потом, во времена всемирного голода, открылось первое предприятие Николая Гампбиля, поставлявшее на рынок консервы для сухих паёв – совсем недорогие, такие, которые могли позволить себе люди. Так он стал их спасителем от голодного мора. Другое дело, когда о составе этих консерв узнали правоохранительные органы, ещё уцелевшие во время разрухи, и устроили суд в высшем порядке. Этим делом заинтересовались, и тогда было организованно последнее собрание ООН, признавшее такое производство вполне приемлемым в сложившихся условиях. Было вынесено постановление, что количество людей, населявших планету в то время – единственно приемлемое. Из прочих же, успевших поступить в оборот, было принято решение организовать Заводы. И вот уже шестьдесят лет как на Заводах живёт отдельный вид людей, для которых созданы все условия для хорошей жизни и быстрого роста. Отдельный вид людей, которые не нуждаются ни в чём.
-Зачем?..- тихо спросил Витек.
-Потому что теперь мы живём в идеальном мире!..- вздохнула Мила,- Людям разрешено иметь только двоих детей, чтобы не увеличивать численность население. Плюс к тому эта численность корректируется за счёт заводских… Кстати, я сейчас подумала так… Дай мне свою левую руку.
-Какую?- не понял Витек.
Девушка вздохнула и взяла молодого человека за руку. Потом достала из кармана халата ручку и посветила ему на предплечье другим её концом. Молодой человек увидел, как у него под кожей просвечиваются светлым цифры – «414-ирф».
-Ага, сейчас посмотрим…- сказала девушка, пройдя вперёд по комнате и подходя к компьютеру,- Понимаешь, просто за эти шестьдесят лет уже выросло поколение заводских, не отличающееся особым умом, но зато более объёмных по телосложению… А ты так на это поколение и не тянешь – щуплый какой-то… Так. Вот, смотри…
Она указала на экран. Там был небольшой список, состоящий из странных символов, и сколько Витек не вглядывался в них, понять их он не смог.
-Ах да, точно. Уж читать-то ты совсем не можешь, так ведь?- усмехнулась девушка, смотря на его лицо,- Ладно, слушай тогда. «Номер 414-ирф. Пятнадцать лет. Конфискован как третий ребёнок в семье». Видишь, про что я говорила? Вот так у нас корректируют население. Так что ты ребёнок ещё человеческий.
-И меня бы съели?- недоверчиво и поражённо спросил Витек.
-Ну почему бы съели?..- начала Мила,- ты, например, знаешь, что из одного человека можно сделать семь кусков мыла? Из одного заводского – 12-15 кусков. А так, помимо консервов, - супы, пищевые добавки к яичной лапше и картофельному пюре, колбасы, иногда бекон… Да что уж про еду? Знаешь, почему устоявшейся мировой порядок признан идеальным? Потому что то количество людей, населяющих планету, не нуждается ни в чём. Больное сердце? Отказали почки? Нужно перелить кровь? Когда-то давно люди стояли в очередях по несколько лет, чтобы получить нужный орган или достойное лечение, а многие даже умирали, не дождавшись. Зато сейчас в этом нет никакой нужды. Нет никаких мучений… В любой момент нуждающийся человек может получить медицинскую помощь от Завода – это прописано в нашей конституции. Таким образом, не так уж это и бесчеловечно выходит…
Витек ошарашено покачал головой – в нём боролись два противоречивых чувства. Одно и них признавало в подобных Заводах благо, другое – бесчеловечность.
-Но это же… ужас!- наконец сказал молодой человек,- всё равно… это нечестно. Мы же тоже можем думать, как вы. Только вы у нас даже не спрашиваете…
-Конечно ужас… Но понимаешь, Вить…- сказала Мила.- Ты только один такой уникум. Поверь, за всю историю заводов «Гампбиля и Гупиля» ни разу не было ничего подобного. А остальные, уж поверь… они просто не думают – живут и живут. Живут и жуют. А потому их не жалко.
И Витек посмотрел в её глаза – равнодушно-сострадательные.
-Хотя… В последнее время начали разгораться волнения в обществе,- начала девушка задумчиво,- Сейчас появились целые группировки правозащитников, которые заявляют, что заводские – такие же люди, и им нужно дать полную свободу действий… И самое главное, что, на мой взгляд, это будет правильно. В конце концов, раньше люди жили и без Заводов…
Витек почувствовал, что больше не может слушать и вникать в это – он понимал важность происходящего, но не мог ничего с собою сделать.
-Всё, я не могу больше…- прошептал Витек и, взявшись за голову руками, опустился на кушетку рядом,- я больше не могу думать…
Мила сначала удивилась, а потом понимающе присела рядом и приобняла за плечи.
-Понятное дело… Ты ведь наверняка никогда не думал столько, сколько сегодня… Ладно, ты поспи сейчас, тебе нужно выспаться… А завтра мы с тобой начнём курс твоей подготовке к человеческой жизни.
На следующий день к Витеку была выслана комиссия психологов. Они проверили молодого человека в интеллектуальном отношении и вынесли вердикт – человек и может быть обучен. После чего это решение было передано начальству «Гампбиля и Гупиля», и те дали добро – даже на снятие с конвейера партии, где, по их предположениям, мог находиться покойный Блин.
Витек присутствовал на захоронении партии консервов, состоявшей из четырёх контейнеров по четыреста банок каждый. Они были погребены на зелёной площадке перед заводским корпусом предприятия, и на небольшой табличке над захоронением значилось: «Здесь погребён человек, чья душа была равна телу» (текст был придуман старшим работником маркетинговой службы Николем Барто). Витек стоял над ямой, куда опускали контейнеры, и думал мысли, подсказанные ему сотнями фильмов – что теперь он должен прожить эту жизнь за двоих.
Эта уверенность помогла ему в его решении. Целую неделю после своего побега Витек проходил интенсивное обучение под сеансами гипноза (но без навязанных идеологических соображений – и за этим следили Мила с Ником). За это время мозг молодого человека фактически вышел на новый уровень, так, что его порой само это пугало – он выучился читать, при этом достаточно быстро, писать и хорошо говорить. Он более подробно изучил историю последних лет, настроения и моральные устои нынешнего поколения, да и многое из того, о чём он раньше вообще и не догадывался.
Однако главные открытия были у него ещё впереди.
Через неделю, вопреки попыткам журналистов узнать, кто же такой этот заводской уникум и как он теперь будет жить, Витека отпустили на волю, дав с собой денег. Директор Завода пожал ему руку и обнял как сына, заявив, «что, если у него хоть в чём-то возникнет нужда, он сможет ему помочь, только тот даст знать». Ещё он говорил, что Завод навсегда останется его домом, и если он захочет, то может приходить сюда в любое время. Так, по крайней мере, писалось во всех газетах – и с этим рекламным ходом Ник не прогадал. И журналисты почти что с пониманием отнеслись к тому, что молодой человек отправляется на свободу инкогнито.
И так, в одно серое моросливое утро, он вышел за ограду Завода на улицу, и первое, что он увидел на подходе к городу, был плакат во всю боковую сторону многоэтажного дома: «Гампбильс: самая демократичная еда – сделана людьми, для людей, из людей!».
Он жил на воле четыре дня. Он, не смотря на всю подготовку, на все старания психологов, как безумный ходил по городу среди зданий невероятной величины – серых и холодных днём и обжигающе-ярких ночью. Пару раз его чуть не сбили странные большие
