целующий ее в ванной, касаясь ее самых потаенных мест, затрагивающий самые заветные мечты; Брайан, склонившийся над ней у озера, внимательно вглядывающийся в ее глаза, с этим открытым облегчением в глазах; Брайан, грязный, покрытый копотью, вышедший из горящего здания, опешивший от ее натиска, с его приоткрытыми губами и легким румянцем на щеках; Брайан, приводящий ее домой после ссоры с матерью, одна кровать, его дыхание над ухом, ее желание, просьба, его скомканный отказ и блеск шоколада на губах; мука, крики, смех, танец, подоконник и его нескромные ласки, которые так нужны, так необходимы; Брайан, дерущийся из-за нее с Чаком; Брайан и Микс, грубый и какой-то чужой; Брайан, оказавшийся братом Линдси, его нежность и широкая улыбка, прикол с его волосами и дрожь в голосе; Брайан, такой сексуальный в его черном костюме Деймона; их танец, от которого кровь закипела и взорвалась, унося все запреты; ее страсть и рвущееся наружу желание, его ухмылки и подколы, его касания, запах; Брайан и «бутылочка», его жуткий рассказ; пьяный, смешной, пристающий к ней Брайан, с диким блеском в глазах и пошлыми шутками и намеками; Брайан, хватающийся за ее руку в больнице; Брайан, ошеломленно пялящийся на нее в клубе; день рождения Брайана, их дерзкий танец, похлеще любого секса, его горящие глаза, громкая музыка, алкоголь, их первый раз, блаженная боль, пульсирующие тела, адреналин, струящийся в сердцах; Брайан, ошарашенный ее беременностью; Брайан, превратившийся в демона; глаза Брайана, когда он видит ее с Чаком; лицо Брайана, когда он узнал о поле ребенка, блеск в его глазах, эта улыбка, скрываемое счастье; Брайан, сообщающий ей о выкидыше; Брайан, такой красивый в выпускном костюме, стоит рядом с ней, мелькают фотокамеры; Брайан, прижимающий ее к себе, его губы, руки на ее теле; его уверенность, ухмылка, самоуверенность, безбашенность; Брайан в кругу переродков; Брайан, глядящий на нее пронзительными багровыми глазами; Брайан, закрывающий ее от стрел; Брайан, обещающий вернуться … Брайан … Брайан … Так много, и так мало … Всегда не хватало и не хватит …
Шоколадные глаза. Загорелая кожа. Ухмылка. Мускулистое тело. Глубокий тембр голоса. Уверенность. Страсть. Пошлость. Грубость. Адреналин. Магнетизм. Электричество. Все смешалось в голове в один большой комок, что помешается в одних глазах … глазах, устремленных на нее из тьмы, сквозь кровь и трупы, сквозь вечность и страхи, сквозь жизнь и смерть, и губы, обещающиеся вернуться.
***
– Давай, Алексис, просыпайся, - послышался мягкий, но требовательный голос. Девушка сморщилась, видя сквозь веки мелькающий свет фонарика. Сжала зубы и медленно распахнула глаза, - вот так, умница. Смотри на меня, - женщина средних лет в белом халате склонилась над ней, проверяя зрачки, потом пульс, температуру, давление. Лекс не следила за ее движениями, находясь в каком-то вакууме, куда не доносятся какие-либо звуки.
– Дорогая?.., - голос матери ворвался в ее пустоту, и шарик лопнул. Брюнетка повернула в ее сторону голову, и женщина отшатнулась от той бездны в некогда синих счастливых глазах, - как ты себя чувствуешь? Мы так волнуемся …
– Все хорошо, мам, - эхом отозвалась она, не задумываясь над словами. А зачем? Они все равно хотят услышать именно это, им не важно, правда это или нет. Люди ведь всегда, задавая вопросы, сотворяют в своих головах идеальные ответы. Так зачем их разочаровывать, если смысла все равно нет никакого?
– Есть хочешь?, - к ней снова обратилась медсестра. Равнодушно кивнула, глядя на стену над ее головой.
– Да, спасибо.
– Сейчас принесу, - довольно улыбнулась та и, кивнув Эббигейл, прошептала, - она идет на поправку. Не волнуйтесь, - хлопнула дверь, и миссис Маллейн заняла место медсестры, сев на стул и сжав руки дочери, но она даже не повернулась в ее сторону, разглядывая беловатые стены.
– Милая … Поговори со мной …
– Зачем?, - сухо отозвалась она, - тебе же плевать, - женщина отпрянула, охнув. Лекс все же равнодушно посмотрела на нее, приподняв подбородок в иронической насмешке, - разве нет? Я тебе никогда не была нужна. Разве что когда начала хорошо учиться, появился шанс, что буду зарабатывать, появился парень, друзья, решила куда-то ездить — и ты сразу тут как тут, заинтересованная и заботливая мать.
– Лекси .., - она сглотнула, глядя на нее наполнившимися слезами глазами, побледнев и прикусив нижнюю губу, - малышка ...
– Лучше не говори ничего. Мне плевать, - отмахнулась девушка и отвернулась от нее, положив голову на подушку. Мать, сбиваясь и плача, что-то бормотала, прося прощения, извиняясь за свои поступки, обещая измениться, выражая соболезнования, говоря, что ей жаль, но брюнетка не заостряла на этом внимание.
– Я ведь очень-очень люблю тебя, детка … очень сильно, - но ей было просто все равно. Она только ждала, когда все уйдут из палаты и оставят ее в покое. И тогда она сможет сделать шаг в пустоту с подоконника, глядя на небо. Она не думала о том, что была жестока, груба, мучила мать. Сейчас ей было все равно. Она просто не хотела ничего. Ни воздуха. Ни мыслей.
Обед. Ужин. Завтрак. Процедуры. Психолог. Невролог. Главврач. Медсестра. Сон. Таблетки. Микстуры. Завтрак. Сон. Главврач. Психолог. Мать. Отец. Обед. Процедуры. Раз за разом по кругу, ничего нового. Иногда из-за стекла показывались лица парней и Линдси, но Лекс сразу же отворачивалась, только завидев их, изображая сон. Несколько раз, просыпаясь, она ощущала их присутствие, их прикосновения к ее лбу и рукам, их тихие слова, попытки успокоить, сожаления. Но она не думала, не думала ни о чем. Ни о себе. Ни о них. Ни о родителях. Ни о жизни. Ни о смерти. Ни о Нем. Она делала так, что в голове было пусто, и это давало ей успокоение.
Несмотря на полнейшее выздоровление, врачи отказывались отпускать ее, опасаясь нервного срыва, который был крайне вероятен. Однако в больнице Лекс не устраивала истерик, принимая все, что ей говорили врачи. Она не повышала голос, не отказывалась, старалась быть вежливой и учтивой с врачами. Но ее глаза оставались пустыми, кожа не меняла сероватый оттенок, а улыбка не блестела на потрескавшихся губах.
***
– Лекси?, - на следующее утро, раньше, чем обычно, к ней в палату зашли родители. Жак осунулся и побледнел за эти дни, а Эббигейл явно сидела на успокоительным. У обоих под глазами пролегли черные круги, веки были красными, лица уставшими, - детка, ты не спишь?
– Все равно уже бы проснулась, - отозвалась та, приподнимаясь и садясь, подперев спину подушками. Она словно повзрослела за эти дни, черты ее лица стали жестче и более отточенными, она похудела, но эта худоба ей шла.
– Мы хотели тебе сказать, что .., - они сели по обе стороны от нее, - родители Брайана завтра устраивают похороны. Мы с отцом собираемся пойти и поддержать их.
– Я тоже пойду, - оборвал ее тихий, но металлически твердый голос девушки.
– Милая .., - нерешительно начал мистер Маллейн, - мы не уверены, что ты еще достаточно окрепла, чтобы выходить на улицу. К тому же погода довольна неприятная, холодно и постоянно идут дожди.
– Я никогда вас не о чем не просила, - произнесла Лекс, вскинув свои посеревшие глаза, - но сейчас я прошу вас, молю, все, что хотите: отпустите меня. Я … я должна быть там. Мы не попрощались, но мне это нужно. Иначе я на всю жизнь закроюсь в четырех стенах, и ничто меня не вытащит.
– Лекси …
– Вы можете называть это как угодно: сумасшествие, помешательство, каприз, глупость. Мне все равно. Но я знаю себя, а вы нет, и я говорю — я закроюсь от всего мира, если вы не дадите мне шанс попробовать вернуться. А вернусь я только после того, как еще раз увижу его.
– Детка .., - протянула миссис Маллейн, поджимая губы, - я не уверена, что врачи …
– Они разрешат, потому что они поймут, - оборвала ее дочь, резко повернувшись к ней, - а вот поймешь ли ты?, - отец посмотрел на мать, и та покачала головой, закрыв глаза.
– Хорошо, - наконец выдавила она, - но домой ты не пойдешь. И всю одежду мы привезем сюда. Что тебе хочется надеть?
– Мое черное платье, - не колеблясь, отозвалась брюнетка, - в комоде, в нижнем ящике, под старыми джинсами и лоскутками будет пакет, фиолетовый. В нем платье. Мы его купили с Брайаном. Планировали пойти на черно-белую вечеринку, - неосознанно добавила она и подавилась воздухом. Кашель все не прекращался, она давилась, задыхалась, наклонившись вперед. Из ее носа потекла кровь и кровавыми цветами стала падать на белые простыни.
– Сестра!, - закричала Эббигейл, вылетая из палаты, пока Жак помогал дочери. Ворвалась медсестра и поднесла к губам побледневшей девушки какую-то трубку, положив руку ей на спину, успокаивая.
– Тише, дыша, дыши, дорогая. Так, умница .., - хрипы медленно стихали, и женщина прижала к ее губам мокрую тряпочку, вытирая кровавые разводы. Миссис Маллейн прижалась к мужу, слезящимися глазами глядя на дочь и обхватив себя руками. Лекс поймала ее взгляд и, отодвинувшись от трубки, прохрипела:
– Вы мне обещали.
– Но это риск!, - голос женщины подскочил, и мистер Маллейн плотнее прижал ее к себе, легко целуя в макушку.
– Я все равно там буду, - прошептала девушка, вытирая рот, - я сбегу. Выпрыгну из окна, или по лестнице, или обходными путями. Но я там буду, честно или обманом. Вы должны знать эту черту моего характера.
– Мы знаем .., - кивнул отец, - и мы тебе обещаем, солнце.
– Спасибо, - на бледных губах мелькнула едва заметный намек на улыбку, который мог сойти за гримасу боли, - а сейчас я хочу поспать. Выключите свет.
***
Проснувшись, брюнетка все же созрела на разговор с друзьями. Она упросила медсестру позвать и запустить в палату всех пятерых, хотя это было запрещено, но ей явно оказывали какие-то едва заметные поблажки, которыми она бессовестно пользовалась.
Друзья зашли и молча остановились в дверях, поджав губы и понурившись. Они явно ожидали очередного нападения, хотя бы звукового, со стороны больной, но та только удобнее устроилась на подушках, положив руки перед собой на простыню. Ее широко распахнутые, серые глаза смотрели спокойно и достойно перед собой, лицо было расслабленно без намека на возможную агрессию.
– Сотни стрел в одном месте. Крики. Кровь. Огонь. Тьма. Сила. Вопли. Стрелы. Демоны. Огни. Горящая земля, - ее хриплый голос разрезал тишину, и подростки вскинули на нее глаза, сглотнув. Девушка продолжила, также тихо, не напрягая связки, - я видела именно эту картинку. Я видела сражение, я видела его смерть и не поняла этого. Я должна была понять, что он врет, когда я убегала с тобой, - ее глаза коснулись Чака, и тот поджал губы, - ты ведь знал, не так ли? Знал, что он не вернется, но ты все равно не дал мне попрощаться.
– Я не знал, - он покачала головой, - точнее … Я подозревал, что с ним что-то было не так, но я должен был увести тебя, увести как можно дальше от всего. Особенно с твоей раной.
– Кстати о ней, - девушка посмотрела на других, - как я выжила? Это же не должно было произойти.
– Брайан, - эхом отозвался Алан, нервно поправив очки, которые он снова надел, - он сказал дать тебе амброзию, которую я нашел в рюкзаке. Рана затянулась, и ты уснула. А мы пошли искать Брайана, но .., - он замолчал, кусая губы. В его глазах стояли слезы, - я должен был понять!, - вдруг выкрикнул он, и все вздрогнули, - я должен был понять, что с ним что-то не так! Должен был выведать,
