К истории евреев Караганды. Часть 2

время от времени исполняется и третье.

3. Генерал от экономики
1 мая 1947 года демобилизованный фронтовик, рядовой Владимир Райко прибыл с Дальнего Востока в город Харьков и постучался в дверь своей родной квартиры. Его встретили родители, вернувшиеся ранее из эвакуации вместе с коллективами своих предприятий.  Опытный  шофер, Владимир для начала поступил в техникум  промышленного транспорта Министерства угольной промышленности. С отличием окончив его, он по рекомендации директора техникума поступил в Харьковский инженерно-экономический  институт на горный факультет.  И в 1952 году, успешно окончив этот ВУЗ, получил специальность горного инженера – экономиста. Это время в историю советского еврейства вошло мощным всплеском сталинского антисемитизма, начавшегося с «дела врачей» (см.статью Е.Берковича «81 день страха» - А.К.) и убийства Мейерхольда.  Каким же образом отразилась эта государственная кампания на судьбе имеющего награды фронтовика, комсомольца, успевающего студента Владимира Райко?   Пожалуй, отразилась только  в одном – он единственный со всего курса получил направление  в Караганду.  
- Владимир Израилевич, как Вас встретила  Караганда ?
- Первое впечатление было довольно удручающим. Поезд  прибыл в какой-то тупик в Старом городе, вокруг ни вокзала, ни домов, пустырь. Но встречать меня подъехала машина треста «Карагандашахтострой» (КШС), ее прислал начальник  планового отдела Мстислав Иннокентьевич Ерофеев – мой первый руководитель, замечательный  человек. Поселили меня в здании старой гостиницы, на углу бульвара Мира и  проспекта Сталина, ныне – пр.Бухар Жырау.  На работу ходил пешком на улицу Чкалова, там находился трест КШС. Вскоре перевели меня начальником планового отдела СУ-4 треста «Кировшахтострой», я поселился в Михайловке в общежитии стройуправления – таком длинном бараке, где у меня была комната на двоих  с соседом.  Но о бытовых неудобствах думать было особенно  некогда – с утра до ночи мысли занимала работа.  
- Как складывались Ваши отношения  с руководством СУ-4 ?
- СУ-4 руководили Герой Социалистического труда Малтабар Павел Игнатьевич и его заместитель Шмулевич Исаак Львович, тоже орденоносец. Свои награды, считаю, они получили вполне заслуженно за успехи в строительстве шахт. Работали они дуэтом – приходили на совещание вместе, пока один  выступал, другой спокойно спал, затем  менялись ролями.  Для того, чтобы управление всегда было с премией, руководство должно было работать очень дружно, по принципу «рука руку моет». Поэтому на должности начальника планового отдела им нужен был «свой» человек, я им не очень подходил. В результате со Шмулевичем дружба у нас, как говорится, не заладилась.
- Все это происходило, как Вы сказали, в начале 1953 года. Но ведь 5 марта этого года умер…  
- Да, умер Сталин. В коллективе нашем были немцы - ссыльнопоселенцы, были раскулаченные, много  «ленинградцев» - сосланных по ленинградскому делу еще 30-х годов, много бывших политзаключенных. Бывало, глянешь из окна, а люди все идут и идут в комендатуру – отмечаться. Так что 5 марта половина нашего стройуправления плакала, а половина тихо радовалась. А я считал, что все мы понесли большую утрату.
- А когда Вы решили  связать судьбу с Карагандой «всерьез и надолго» ?
- Сначала думал отслужить свое да уехать. Но затем женился, жена была выпускницей Днепропетровского горного института, работала тоже в КШС. В 1954 году родился сын. Свою первую квартиру  мы получили  на бульваре Мира, 34; затем в Сарани получили комнату  в двухкомнатной квартире. И уже позже вселились в особняк на улице Гоголя, где и прожили до самой смерти жены в 1980 году. Стали мы с ней карагандинцами;   как говорится,  от добра  добра  не ищут.

Теперь-то уже окончательно ясно, что  конец  50-х и 60-е годы стали  лучшими  в истории  Караганды.  И не столько лучшими с точки зрения уровня благосостояния, сколько лучшими с точки зрения духа  времени и  ожиданий светлого будущего на фоне шедшей в стране «оттепели».  Город быстро рос и хорошел,  мощно развивался угольный бассейн.  Ставились  рекорды  в области угледобычи; например, на шахте, которой руководил Я.А.Закон, был поставлен мировой рекорд  по скорости проходки комбайном «Караганда 7-15».  Быстро строились новые угольные шахты. Город имел первую категорию по продовольственному обеспечению, уровень зарплаты был относительно высок. Люди получали свои первые в жизни квартиры, покупали первые холодильники, телевизоры, стиральные машины.  И при этом участвовали в грандиозных экономических экспериментах, проводившихся советской властью.
- Владимир Израилевич,  как складывалась Ваша служебная карьера?
- Я очень хотел перейти из шахтостроительной отрасли  в систему  эксплуатации шахт, т.е. угледобычу. Все же моя родная специальность была связана именно с этим. В конце концов через конфликт, с боем и скандалом перешел в трест  «Сараньуголь» начальником  планового отдела. И уже во времена совнархоза  в 1960 году меня взяли заместителем начальника планового отдела Управления угольной промышленности, которым  тогда руководил  Петр Михайлович Трухин.  В Карагандинском СНХ  в 1959-61 годах председательствовал будущий министр угольной промышленности  СССР  Борис Федорович Братченко.  
- Вопрос о совнархозах (Советах народного хозяйства - СНХ).  Основной смысл  перехода к совнархозам  во времена  Хрущева – это усиление территориальных составляющих хозяйственного управления  в противовес окончательно сложившейся во время войны жесткой отраслевой системе.  Если говорить о том, какой подход в конце концов возобладал, то, по-моему, развал СССР – это и есть «полная и окончательная» победа территориального подхода. Все  же экономика существует ради людей, а не люди – ради экономики. Как Вы в то время относились к этой идее?        
- Поскольку никто толком  не представлял, что получится из совнархозов, то и  думали мы в основном о своих собственных интересах. Советская власть приучила нас к постоянным реорганизациям и новым шумным кампаниям: химизация, механизация, жилищная, продовольственная программа, наконец, построение коммунизма к 1980 году  – чего только не было. Ни одна из этих  программ  своей прямой цели так и не достигла, нужны они были, в основном,  для  отвлечения внимания народа от трудностей  жизни. Со стороны это напоминало цирк:  пока дрессировщик «работает» с одним львом, остальные сидят  на своих тумбочках с единственной задачей –  не свалиться с нее. Зато уж тот  лев, с которым работают, прыгает вовсю через горящие кольца и прочие  снаряды.  Так примерно было и у нас.    С совнархозами – это  была комедия. Давать самостоятельность нужно было республикам, но политические опасения в очередной  раз возобладали над экономической целесообразностью.  Пострадали, главным образом, московские чиновники; Москва разогнала по всей стране целые институты, но квартиры при этом чиновники оставили за собой.  В Караганду приехал Братченко, затем Лернер. Все время экспериментировали с формами управления,  искали, как же нам все-таки «реорганизовать Рабкрин», так или этак – все хотели как лучше, а получалось все время… по Черномырдину.
- Но все же – Ваша фирма выиграла от введения совнархоза или проиграла?
- Единственный   заметный  результат – образовалось  Управление угольной промышленности Казахской ССР на правах министерства.  Статус поднялся, а по существу ничего не изменилось.
- Владимир Израилевич, в середине 60-х годов Вы уже руководили Планово-экономическим управлением Управления угольной промышленности КазССР. Если учесть, что на балансе угольщиков находилось пол-Караганды, то должность у Вас была очень ответственная – генеральская должность, так сказать. Вы имели  дело с самым верхним уровнем системы централизованного планирования советской экономики. Поделитесь, пожалуйста, Вашими наблюдениями.
- Как строились наши планы – от ведомственного до общесоюзного ?  Сначала партия дает установку, затем правительство руками Госплана разрабатывает основные направления, ведомства уточняют  и дают свои цифры. И все время с ростом, с ростом, с ростом. А ресурсов под  эти планы практически всегда не хватало. Вспоминаю вот такой эпизод. Как-то Трухин отправил меня в командировку в Москву, в Госплан, специально  для того, чтобы узнать общесоюзную потребность в карагандинских углях.  Трухин был очень умный и  толковый руководитель; он считал, что планировать развитие Караганды  следует исходя из реального спроса  на нашу  продукцию.  Я имел откровенный разговор в отделе Госплана; точной цифры  не знал никто.  Вот так, я думаю, строились все наши планы – на чиновничьем энтузиазме, переходящем в бюрократический диктат.  Госплан всегда требовал большего, чем могли реально предприятия, чтобы выслужиться перед  КПСС.
- Ну, а  позиция  местного руководства ?
- Как-то были мы вместе с главным маркшейдером  Каругля И.Л.Рудым на приеме у Братченко, стали ему жаловаться, что на прошедшем совещании было принято неверное решение. Он нас и спросил,  чего же, мол, на совещании промолчали. Рудой  отвечает: «Мы не молчали, возражали.» А Братченко улыбнулся и съязвил: «Ультразвуком, что ли?»
- Любил министр пошутить?
- Вот еще эпизод. Приехали в Минуглепром  к Братченко на отчет представители всех крупнейших угольных объединений Союза, в том числе  карагандинцы..  Сидим в приемной, ждем своей очереди. Состав нашей делегации:  директор Каругля по производству,  директор по капстроительству, директор по обогащению и качеству угля, главный маркшейдер, начальник  планово-экономического управления. Дверь кабинета Братченко открывается и секретарь торжественно приглашает: «Ну, казахи, заходите!» В кабинет заходят: Феликс Соломонович Шнайдерман, Михаил Григорьевич Иткин, Игорь Григорьевич Лурье, Исаак Львович Рудой, Владимир Израилевич Райко. В кабинете повисает  минута молчания; затем Братченко разряжает обстановку  неопределенным возгласом  типа: «Н-да…».
- То есть евреев в составе работников «Карагандаугля», в том  числе в руководстве, хватало?
- Кроме уже упомянутых мной товарищей, могу с ходу назвать других замечательных людей: Аркадий Матвеевич Фридлянд – управляющий комбинатом  «Карагандашахтострой», Яков Львович Котлер– директор  по производству, Иосиф Аронович   Файнштейн – начальник УПТС Каругля, Михаил Соломонович Файнберг – зам.начальника автоуправления, Исаак Иосифович Либерман – начальник медицинской службы Каругля,  Лев Семенович Винницкий – главный инженер проекта по Экибастузу, Давид Львович Глейзер – директор  завода ЖБИ,  Владимир Борисович Левитин – начальник ИВЦ, Георгий Исаакович  Эпельбаум – директор обогатительной фабрики,  Яков Адольфович Закон – директор шахты «Саранская», Эммануил Абрамович  Гершман – директор  шахты «Актасская», Геннадий Юткевич Чернявский – управляющий  трестом «Каруглестрой», Абрам Зиновьевич Мастер – перешел от нас работать в Госплан.  Наконец, Григорий Михайлович Презент управляет Угольным Департаментом «Испат-Кармет» сегодня.  И это, конечно, далеко не все евреи,  связавшие свою жизнь с угольной промышленностью Караганды.
- Я знаю, что Караганда в