смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
He забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать c основ.
Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту все, что накопил c трудом,
Bce проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть o том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: "Иди!"
Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой;
Будь прям и тверд c врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются c тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег, -
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
- Впечатлён, Николай Гаврилович, - похвалил Юра.
- Мы тоже когда-то в школе учились.
- Не припомню в школьной программе изучение произведений английских поэтов и писателей.
- Чаще читал то, чего нет в школьной программе, - сказал Кувалда. – Сейчас примешь заказ. Сядешь и будешь пить со мной.
- Вынужден отклонить ваше предложение. Хозяин заведения не поощряет распитие алкоголя сотрудниками с посетителями.
Доселе молчавшие клереты Кувалды, заржали, как жеребцы. Улыбнулся кончиками губ и Кувалда.
- Я не простой посетитель, - сказал Кувалда.
- И тем не менее…
- Юра, не нуди. Ты знаешь, что с Альбертом нас связывает.
- Могу только догадываться о тонкостях ваших взаимоотношений, но Альберт Наумович работодатель, - стоял на своём Юра.
Коля Кувалда, прежде в миру бывший прораб-строитель Николай Гаврилович Чернышёв, тоже отметил способность Юрия пить в большом количестве не пьянея.
Домой к Лине приехали в пятом часу утра. Быстро разделись. Нырнули под одеяло.
- Давай так, чтобы не разбудить дочку, - попросила Лина, взяв мочку уха в зубы, помогла справиться Юре с небольшим замешательством и, ойкнув, ушла в страну волшебных грёз.
Утром Юра поинтересовался по поводу отца дочери, в которой от азиатки остался неизменный разрез глаз. Акулина ответила, что какое-то время назад жила с родителями в Южной Якутии, там познакомилась с хорошим парнем. Потом с ним расстались.
- Причина была веская?
- Угу.
- С его стороны?
- С моей. Молодая была, глупая.
- Он про ребёнка знает?
- Нет. Когда появились первые признаки беременности, сочла за плохое самочувствие. Когда расстались, он сразу же уехал, сообщать было некому.
- Разыскать не пыталась?
- А смысл? – она старалась быть спокойной, но в голосе Юра уловил тоскливые нотки.
- Замуж, почему не выходишь?
- Уже не надо. Переболела. Буду жить ради Эммочки…
***
- Эксцессы с бандюгами были? – по тону, Юра понял, для Гриши это больная тема.
- Бог миловал.
- Меня, вот, сия чаша не обошла. То, что здесь – причина. Приехал домой, женился, бизнесом занялся. Не знал, что груди пригрел змеюку в виде жены. Познакомилась как-то с главарем шайки, он в неё по уши втрескался, умела она влюблять в себя мужиков, сам на эту удочку попался. Весь бизнес они и отжали. Припугнули, хочу спокойно жить, должен уехать. А уехать решил заграницу ещё в Якутии. Хотя здесь тоже жизнь не сахар. – Судя о том, как Гриша говорил о бывшей жене, чувствовалось, время его не излечило.
***
- Ты пил с Кувалдой? – Альберт Наумович несколько раз сменил окрас лица, пока сказал эти слова. – Ты же знаешь, я не поощряю…
- Альберт Наумович, вы об этом лучше скажите прямо в глаза Николаю Гавриловичу…
- К-к-кому?..
- Николаю Гавриловичу. Кого вы называете Кувалдой. Очень интересный, любознательный человек. С пытливым умом. Читает Киплинга наизусть.
- К-к-кого?
- Редъярд Киплинг, английский поэт и писатель. Поговорите с ним. Прямо. Без утайки. Он поймёт. А уволиться я решил и сам. Правда, недавно.
***
В Калининград Юра влюбился стоя на трапе самолёта в аэропорту Храброво.
Произошло это в тот день, когда Он почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал, творил и созидал.
Юра крепко спал и не понял спросонья, что его сильно тормошат; всё никак не мог вырваться из цепких лап сновидений.
Возле кровати стояла Лена, жена друга, у кого он остановился в Калининграде.
- Юр, там к тебе пришли.
- Кто? С работы?
- С какой работы? Ты в отпуске.
- Тогда какого хрена?
- Говорю же, пришли.
- Из милиции?
- Причём здесь полиция?
- У них есть интересная особенность будить людей по утрам.
Лена покрутила головой.
- Это немцы. Вернее, немец.
Юра невидящим взглядом смотрел на Лену. Сон никак не желал покидать ресниц.
- Немцы? Оккупировали Калининград?
Лена нахмурилась.
- Харе дурить, Юрка! Вот визитка, читай. – Всунула в руки плотный квадратик картона.
Юрка повертел в руках визитку. Бросил на стол. Встал. Оделся. Взял визитку и внимательно прочитал. «Юридическая фирма Браун и Браун. Берлин». «Что им надо?»
За круглым столом в зале сидел мужчина в представительском сером в красную тонкую полоску костюме. Годами чуток моложе Юры. Чёрный кожаный плоский портфель. Очки в золотой оправе. «Понтовый!» - определил про себя Юра.
При виде Юры мужчина встал, протянул руку.
- Теодор Генрихович, - представился он. – Юрий Дмитриевич Цыбульский?
Юра кивнул головой, пожал протянутую руку, сел за стол.
- Хорошо владеете русским. Откуда познания?
- Долгое время жил в России с родителями. В девяностых вернулись на историческую родину.
- Как родина… историческая? – поинтересовался Юра.
- Спасибо, привык, – ответил сухо Теодор Генрихович. – я могу посмотреть паспорт.
Юра вернулся с паспортом, заодно прихватил военный билет и билет на самолёт. Теодор Генрихович отложил два последних документа и углубился в изучение паспорта. Закончив, он улыбнулся и вернул паспорт.
- Юрий Дмитриевич, наша юридическая фирма по просьбе Элоизы Робертовны Пруст вела ваши поиски на протяжении нескольких лет. Длилось это долго по причине отсутствия прямых улик.
- Простите, - перебил его Юра. – Элоиза чеевна, что из себя представляет?
- Сестра-близнец вашей покойной матери.
- Чушь! Мамина сестра родилась мёртвой. Я видело свидетельство, выданное в роддоме.
- И, тем не менее, это так. Как единственный наследник, вы вступаете в права собственности и недвижимости, расположенных в Литве и Германии. Крупный счёт в швейцарском банке.
Юра покрутил головой.
- Чушь! Я не Золушка, что бы со мной происходили такие чудеса. Ходил пешком, и нате вам, поехал на «роллс-ройсе»! не верю!
Лёня друг с женой Леной стояли, разинув рты, не веря тоже в реальность происходящего.
- Здесь точно нет никакой ошибки, Теодор Генрихович? Я сирота. Круглый. Если вам что-то это говорит.
- Говорит. Повторюсь, вырос в России. В Советском Союзе.
- Теперь поймите, мне некому оставить не то что многомиллионное наследство, а и ломаного гроша на похмелье!
- Не может! – педантично ответил Теодор Генрихович. – Наш сотрудник вышел на вас в Якутии. Назвать адрес местожительства?
- Нет.
- Но он столкнулся с неудачей, ему сообщили, что выехали в отпуск. Какое-то время заняли поиски за пределами Якутии. Вы точного адреса не назвали, куда едете. Если бы полетели самолётом, это намного облегчило нашу задачу. Но вы выезжали из Якутии на попутках. А проследить маршрут случайной машины просто невозможно, не зная, какую именно машину нужно искать.
- Из Якутска выехал автостопом. Приличный метод передвижения. Дальнобойщики денег не берут. Было бы с кем скоротать скучную дорогу.
- Да, в Казани вы сели на рейсовый автобус. Но, впрочем, дальше уже детали. – Теодор Генрихович открыл тощий портфель, вынул небольшой квадратный конверт. – У вас есть видео-носитель для просмотра дисков?
- Да, - ответил Лёня.
- Просмотрите, пожалуйста, Юрий Дмитриевич. Я остановился в гостинице «Янтарная». Вот визитка. Смотрите, звоните. В Литву выедем первым рейсом.
С экрана смотрела на Юру женщина, как две капли воды, похожая на маму, доведись ей дожить до пожилого возраста.
- Здравствуй, дорогой племянник Юрочка! – приятный мамин голос смягчённый прибалтийским акцентом обволакивал слух. – Так распорядилась жизнь, что с самого моего детства разошлись дороги с моей сестрой. С глубоким сожалением узнала о её преждевременной кончине. Прими мои самые искренние соболезнования. Ещё большим потрясением оказалась известие, что у неё остался сын, взятый на воспитание бабушкой, нашей мамой. Я сопереживаю твоему горю и молюсь за тебя; мне предоставили фотографии с кладбища, где сняты могилки мамы и моей сестры Галочки.
Дальше следовала индийская сказка – цинизм и мизантропия превыше всего! – на прибалтийский манер о жестоких и коварных русских, удерживающих круглую сиротинушку в своей ужасной и жестокой стране, где даже летом не тает снег и воют метели; одно отличие – не хватало красивых песен и зажигательных танцев.
- Юрочка, я твоя родная тётя, Элоиза Робертовна Пруст. Моя мама, как я считала её своей мамой всю жизнь и продолжаю о ней думать так же, определённый период своей жизни вместе с мужем жили в Якутии. Она. Медик по образованию, работала акушеркой в детдоме. Счастливый брак огорчался невозможностью иметь детей из-за перенесённых в детстве болезней мамой. Когда моя настоящая мама родила девочек-близняшек, она задумала план, который воплотила вместе с одной подругой, заместитель главного врача родильного отделения, землячкой из Литвы. Маме сообщили, что одна девочка появилась на свет мертворождённой. Это была я, сделали подложные документы, и я стала Элоизой Робертовной Блумберг. Полгода спустя мои новые родители с дочерью вернулись в Литву. Как позже призналась мама…
Юра нажал на паузу. Он вспомнил слова бабушки, сказанные над могилой мамы. «Вот если бы была жива… сестра?!» Жёсткая колючая рука сильно сжала горло. «Доведись бабушке воспитывать двух дочерей, - думал Юра, глядя невидящим взором на экран телевизора, где застыла картинка, - мама, конечно же, была жива. С сестрой было бы легче справиться с любым несчастьем. А так, есть то, что получили, благодаря кому-то очень много лет назад…»
- Как позже призналась мама, её всю жизнь мучила совесть. Но и меня терять она не хотела, полюбила как родную. Моя жизнь в браке оказалась бездетной, это наказание Господа за грехи моей приёмной мамы. Мой муж богатый человек, умер рано, оставил наследство, которое после моей смерти достанется по
