Гнев Энлиля

все тонкое и туманное в познаваемом, лицевая сторона его и оборотная. Будьте прилежны и настойчивы, дети
мои, и всеблагой Энки прольет на вас воду благодати своей. А
сейчас, - отец Дома табличек вышел из-за стола, - мы все вознесем
молитву светлой Нисабе, владычице успехов наших.
Войдя с новыми учениками в свой кабинет, директор, повелев
следовать его примеру, стал на колени перед Нисабой и возложил
на ее алтарь правую руку.
- О, премудрая дочь владыки земли нашей! Снизойди ко мне,
вдохни в меня сладкий аромат мудрости твоей и направь путем
благонравия. Сделай руку мою послушной тебе, умелой в твоем
искусстве письма, ибо твое искусство - самое прекрасное из всех сущих.
О, богиня, яви милость свою, ибо письмо есть благое служение во
славу Энки и тебя, пресветлой.
После того, как подростки один за другим преклонили колени
перед кумиром и попросили поддержки у Нисабы, старший брат,
их учитель, отвел школьников обратно в класс. Учитель, щуплый,
невысокий шумер средних лет, знакомясь со своими учениками и
попутно выясняя достаток их семей, с явной досадой узнал, что
Гаур - сын многодетного горшечника, у которого нет даже
земельного надела. "Уж какие подношения учителям и по-
жертвования школе при достатке горшечника! - думал сей ученый
муж, обремененный четырьмя дочерьми на выданье. - Непонятно,
как его отец заплатит за учебу и сведет концы с концами. Да и
зачем мудрость Нисабы при лепке горшков? - недоумевал он. -
Наверное, этот Мешда невероятно тщеславен. Гордыня суетная
его обуяла и гложет! - и он с неприязнью посмотрел на Гаура. - А
мальчишка-то рыжий, - удивился он, - и, кажется, не очень похож
на шумера! Однако, глаза у него не сонные. Ну да, посмотрим".
Опросив всех, старший брат принес в класс чашу со свежей
глиной для табличек, размял ее и дал каждому ученику потрогать и почувствовать, какая должна быть глина. Жирная, коричневая, глина была тщательно очищена от листьев, травы и камешков и хорошо
вымочена в воде.
- Первое, что нам предстоит, - назидательно сказал старший
брат, - научиться изготовлять таблички из глины и правильно
нарезать тростниковые палочки для письма.
Когда Гаур извлек из чаши и привычно пропустил между
пальцами глиняный ком, учитель сквозь зубы проронил: "Я думаю,
что эту науку сын горшечника освоит раньше всех". Гаур осторожно
положил ком обратно, тщательно обобрал кусочки глины,
прилипшие к руке, и низко опустил голову. Учитель, взяв немного
глины, несколькими точными движениями слепил школьную
табличку - небольшой чечевицеобразный диск.
- Вот такие таблички вы должны научиться делать, и это умение
вам понадобится каждый день, - сказал он и послал Гаура в
канцелярию за двумя горшками глины. Затем он раздал свежую глину, большие керамические плитки-столики, сделал образец для каждого ученика и, со скучающим видом сев за стол, принялся перебирать
принесенные с собой таблички учебных текстов. Ученики положили
на колени гладкие квадратные плитки и, не переговариваясь,
принялись приобретать навык в изготовлении табличек. Гаур
сосредоточенно осмотрел образец и со второго раза воспроизвел
точно такой же. Сделав из выданной глины несколько табличек,
он положил руки на колени и неподвижно сидел без дела, не зная,
чем заняться.
- Сын горшечника, - встал из-за стола учитель, - ты что, устал,
раб божий? Почему ничего не делаешь? Хочешь первым попробовать хлыста?
- О старший брат! О господин! У меня кончилась глина и мне
больше не из чего делать таблички; – виновато произнёс Гаур, вставая и протягивая учителю плитку-столик с табличками на ней. Учитель подошел и придирчиво осмотрел каждую табличку.
- Это - моя табличка? - указал он на одну из них, которая
показалась ему особенно удачной,
- Нет, о господин, вот табличка твоей милости, - и Гаур поднял
крайнюю.
- Ну что же, для начала неплохо, - проворчал старший брат. А
теперь собери все в один ком, разомни и лепи снова, пока не
достигнешь совершенства. И учиться ты должен как все - до
обеда. Я надеюсь, сын горшечника, что у тебя глина больше не
кончится.
В полдень старший брат, объявив обед, приказал Гауру собрать всю глину в горшки и отнести их в канцелярию, а сам вышел из
класса в комнату для учителей. С облегчением распрямившись,
подростки побросали таблички в горшки, сложили на столе в две
стопки плитки и, негромко разговаривая, раскрыли свои сумки.
Соседом Гаура по скамье оказался сын дамкара, его сверстник и
старый приятель, хорошо знавший Нанмара и также все свободное
время пропадавший в порту.
- Вот, друг мой, - сказал он грустно, - и кончились наши
счастливые денечки. Мой старший брат в прошлом году закончил
учиться, а рубцы от хлыста ещё до сих пор не зажили на его спине.
- Неужели так сильно бьют? - Гаур зябко поежился.
- Еще как! Брату моему каждый день доставалось и поэтому
он, когда мог, всегда пропускал занятия. Брат рассказывал, что
наказывают и за неправильно написанный или пропущенный знак,
и за разговоры, и за опоздание, да за все бьют! Да и тебе, Гаур,
сегодня чуть не досталось. Жаль, конечно, что нет с нами Нанмара, он умер таким молодым! Но зато он избавился от мук учения!
Гаур, ничего не ответив, посмотрел на соучеников: был ли
среди них хоть один, кто пришел сюда по собственной воле? Нет,
он не станет пропускать занятий и вытерпит все ради жезла
кормчего. "Но можно ли привыкнуть к побоям? - думал он. -
Наверное, нет. Это - как чеснок, который жуют год за годом, но он
все равно дерет горло". Быстро съев свой обед, две лепешки и пригоршню фиников, и выпив воды, Гаур подошел к столу и взялся за горшки с глиной.
- Выйдем во двор, - позвал он приятеля, - здесь душно. - Тот
кивнул и взял у Гаура один из горшков.
Когда старший брат вошел в класс с вязанкой тростника и
охапкой острых медных ножей, началась вторая половина занятий.
До середины вечерней стражи ученики упражнялись в изго-
товлении палочек для письма, делая срезы по эталону учителя.
После этого класс занялся устным счетом в пределах двенадцати,
решая простые задачи на сложение и вычитание при помощи
пальцев и нескольких ракушек. Учитель, сидя за столом, задавал
вопрос и, выждав немного, вызывал ученика, который вставал и
громко давал ответ. Гаура он не спросил ни разу.
В конце вечерней стражи занятия закончились, и учитель
отпустил всех домой, повелев Гауру подмести класс и вынести
мусор.
После двух дней вводного курса ученики приступили к изучению
письма.
- Глина - благородный материал, - с пафосом сказал учитель,
бросив быстрый взгляд на сына горшечника. - Она хорошо
сохраняет тончайшие линии, нанесенные на нее, - и раздал
ученикам каллиграфически написанные им таблички, образцы
текстов для переписывания. - Посмотрите внимательно. Вот так
или почти так вы, сыны Дома табличек, должны научиться писать
к окончанию школы.
Высушенная на солнце табличка с нанесенными на нее
рельефно выделяющимися таинственными рисунками, была
прекрасна, и Гаур залюбовался ею. "Ведь она что-то говорит,
рассказывает посвященному, понимающему ее язык, - думал он,
бережно держа табличку на ладони и рассматривая рисунки со
всех сторон. - Даст бог, и я когда-нибудь смогу услышать ее
мудрый, волшебный голос". Из состояния благоговейного
созерцания Гаура вывел зов учителя, которому глина в горшке
показалась более сухой, чем требовалось для табличек.
- Эй, сын горшечника, долей быстренько воды в глину, размешай
и сделай ее достаточно влажной, пригодной для письма, а затем
раздай братьям.
Выражение мечтательности на лице Гаура сменилось
настороженностью, и он смиренно принялся за работу. Когда
ученики сделали себе таблички, старший брат подал каждому
длинную, с локоть, белую льняную нить. - Писец, заполняя табличку,
- объяснял учитель, - всегда соблюдает строгий порядок в
размещении записей. О сыны Дома табличек! Внемлите мне,
склоните уши ваши к моим устам, дабы сразу освоить эту простую,
но важную мудрость, - призвал учитель к вниманию. - Возьмите
нить двумя руками за концы и, слегка касаясь таблички, протяните
ее по мягкой глине, разделив поле таблички пополам. Каждую
половину также поделите на две равные части.
Когда начнете писать, - продолжал учитель, - а писать вы будете от правого края к левому, вначале следует заполнить правую
вертикальную полосу, располагая одно слово за другим, потом
полосу левее, и так до самого конца. Сегодня мы освоим письмо и
чтение нескольких начальных знаков. Я вам раздам образцы, и вы
будете их копировать, заполняя табличку, строка за строкой. Когда
вы твердо заучите начальные, простые знаки, мы перейдем к более
сложным, каждый из которых означает целое понятие и даже может
иметь несколько значений. Например, - пояснил учитель, - тень
головы осла означает "осел", тень птицы - "птица". Однако тень
стопы человека означает два понятия: и "стоять", и "идти". А теперь,
братья, помолясь владычице Нисабе, приступайте к письму.
Возьмите в правую руку тростниковую палочку, стиль, и углом ее
среза, вот так, - показал учитель, - надавите на мягкую поверхность
глины.
Изо дня в день, кроме праздников и полнолуний, ученики
копировали и заучивали наизусть начертанные на табличках знаки,
переходя от простых к написанию более сложных и трудных
сочетаний. Постепенно они подошли к освоению слов. Гаур неплохо
рисовал и у него не было забот с каллиграфией. В логике
знакосочетаний он восторгался мудростью Энки: что может быть
естественнее, чем соединение знаков "глаз" и "вода" для
обозначения понятия "плакать", или знаков "небо" и "вода" для
выражения термина "дождь"?
На приготовленной учеником табличке старший брат писал с
широким интервалом между строк учебный текст, который потом
обучаемый построчно здесь же и повторял. Слова и выражения,
связанные общим смыслом, заучивались до самостоятельного
воспроизведения. Ученики писали и зубрили длинные перечни
названий деревьев, животных, птиц, камней и предметов обихода.
Такие перечни наименований, прекрасно выполненные и
обожженные, хранились в святилище. Человек, читая перечень и
называя истинное имя предмета, данное ему Энки, приобретал
власть над самим предметом, подчинял себе его душу и
принуждал служить себе; ибо имя,- всесильное живое слово,
олицетворяющее сущность вещи, являлось важнейшей частью ее
и властвовало над ней. Когда молодые люди произносили вслух имена предметов при их заучивании, они тем самым готовились
храмом к широкой практической деятельности, владычеству над
всеми необходимыми в жизни предметами.
Однажды после обеда учитель, подробно разбирая подго-
товленную им новую табличку, неожиданно обратился к Гауру:
- Сын горшечника, понятно ли тебе то, что я объяснил?
- Все понятно, о господин, - Гаур, видя, что учитель почему-то
его недолюбливает, свято соблюдал школьный распорядок, всегда
держался настороже и внимательно слушал объяснения. Он
действительно разобрался в новом материале и мог ответить на
вопросы учителя.
- Ты говоришь неправду, мальчишка! - взвился старший брат. -
Твои уста говорят "да", в то время как скучное выражение твоего
лица говорит "нет". Почему ты опустил голову при поклоне?