Украинский гамбит. Война 2015 (военно-политический роман)

делает? – удивился он и испугался, что Каюров явился по их души. Попадать в лапы следователю второй раз ему не хотелось. Якут выглядел бодреньким. Он был одет в американскую форму и подпрыгивал на коротких ножках, как мячик. На боку у него болтался пистолет в ярко-жёлтой кобуре. Его лысина была прикрыта кепи песочного цвета. Жаль, что мы тебя тогда не грохнули, подумал Костя.
Они побежали по длинному, белому коридору, выскочили на территорию больницы прямо в кусты малины и стали пробираться к реке. Благо, что забора вокруг больницы давно не существовало.
– Go, go… – махал им вслед капрал Рой Чишолм. – Гудбай! Гудбай!
– Ну и что ты скажешь после этого? – спросил Костя у Игоря, когда они прилично отбежали и очутились в балке среди цветущих абрикосов.
– Пиндосы ещё не поняли, куда попали и что происходит. Для них это ещё милые приключения.
– Теперь я убедился, что наци спелись с америкосами, – сказал Сашка. – Такие же демагоги. Представляю, как собака ела человеческое мясо.
– Что за собака? – спросил Игорь.
Сашка в двух словах рассказал ему об убитом подростке.
– Вот сволочи! – воскликнул Игорь и остановился, словно собираясь извергнуть из себя всю американскую «пепси-колу» или, по крайней мере, вернуться и учинить мордобой. Благо, что левая рука у него уже работала, как жернова.
– Идём… – сказал Костя, испугавшись, что горячий и непредсказуемый Игорь действительно вернётся в американский госпиталь, – идём!
Он тащил на плече сумку с ноутбуком и «сонькой». Под ногами чавкала грязь. Завета незаметно коснулась его руки. Его словно током ударило. Если это приступ нежности, то не ко времени, а если это напоминание о ночи в душевой, то Костя и так ничего не забыл и готов был повторить всё заново хоть сто десять тысяч раз.
– С другой стороны, если бы мы попали к наци, нас уже не было бы в живых, – поделился своими соображениями Игорь. – Мороженое у них отличное… настоящий пломбир, такой жирный, что губы до сих пор слипаются.
– Ага… – отозвался Костя, – ты ещё их пожалей. Бедненькие, ведь они за мировую демократию и мировую жандармерию.
– А я понял, почему Америка такая лицемерная, – сказал Сашка, для крепости добавив пару слов матом.
– Почему?..
– Потому что у неё не осталось других аргументов для продвижения своей демократии, кроме войны.
– Саша, ругаться матом нехорошо. Тебе мама не говорила об этом? – напомнила Завета.
– Да я знаю, – смутился Сашка. – Но не могу сдержаться. Язык так в узел и заворачивается.
Костя незаметно взял Завету за руку. Она сжала его пальца. Сердце у него радостно дернулось, словно в него вкатили изрядную порцию адреналина. Странно, что каждая женщина, которую я добиваюсь, так и не становится моей, подумал он. Я просто не успеваю добраться до этого момента. Даже Ирка с её шикарно-обалденными ногами. Она всегда где угодно, но только не со мной. Какой-то замкнутый круг. И с Заветой то же самое – я всё время буду смотреть на неё, как на чужую женщину. Наверное, я просто так сделан и по-другому не могу, думал он, испытывая очередной приступ отчаяния.

***
– Крым будет украинским или безлюдным! – уже полчаса подряд, не сбавляя накала, надрывалась Олеся Тищенко. – Мы не позволим русским оккупантам захватывать нашу территорию. Мы лучше отдадим её туркам или румынам, в худшем случае – татарам. Пусть у них будет своя республика! Да здравствует независимая Украина без русских, евреев и поляков. Поляки – за Сан, русские – в Москву, евреи – на крюк!
– Слушай! – изумился Сашка, – они уже поссорились с поляками!
– И суток не прошло, – согласился Игорь, – те ж, наверное, не сколько воевать начали, сколько начали хапать и требовать своё.
– Националисты не поняли, – догадался Костя. – Получается, что Украина выполняет все претензии соседей на Вилково, Килию и нефтеносный остров Майкан на Дунае для румын.
– А об евреях ты не удивился?
– Об евреях я не удивился, – признался Сашка. – Это как бы в порядке вещей заигрывания с националистами. Леся стала откровенной фашисткой. Интересно, почему просвещенный Запад помалкивает или забыл холокост? И зачем румынам отдавать Одессу?
– А поляки чем им не угодили?
– Хапнули Волынь, – смеясь, сказал Игорь. – Ох, жрать хочу!
– В смысле?
– Заберут Львов, и всё! Наверняка друг другу морды начистили. Ой, жрать хочу! Кстати, поляки во Львове на Лычаковском кладбище стали спешно возводить пантеон с надписью «героическим сынам польского народа, павшим за независимость Польши». Это одно из условий ввода польских войск. Я же говорю – сплошной украинский гамбит, Олеся отдает пешки, чтобы получить преимущество перед Ясуловичем, в данном случае поступиться меньшим – территорией и статусом, чтобы получить большее – власть!
– Какое же большее? – не понял Костя и даже замотал головой – уж очень мудрено мыслил Игорь, что вообще было на него не похоже.
– Чтобы получить в конечном итоге политическое и военное преимущество против нас – русских ну и России, конечно, тоже.
– А-а-а! – осенило Костю. – Прости, сразу не понял. То есть столкнуть весь белый свет с Россией!
Все помолчали, сраженные светлой мыслью Божко и цинизмом Олеси Тищенко.
– А ты не ошибаешься? – спросил Сашка лукаво.
Он уже готов был, как всегда, захихикать, но Игорь так уничижительно посмотрел на него, что Тулупов внезапно покраснел и сбросил пары.
– Хотелось бы ошибиться, да дальше некуда.
– Ну да… – раздумывая над парадоксальной мыслью, согласился Костя, – похоже на то. Значит, запад пошёл ва-банк.
– А куда ему ещё деваться, – вставил робкое слово Сашка.
– Лихо начала бабенка… – как-то устало произнёс Божко. В этот момент он сам на себя не был похож. – Слушай, я всё время воевал и везде проигрывал: Афган, Босния, Ирак. Надоело отступать.
Все снова помолчали. Елизавета, как показалось Косте, почти любовно посмотрела на Игоря. Костя отвернулся, чтобы лишний раз не ревновать. Нравились, видать, ей героические личности, пусть и с попорченной психикой. Зато Сашка Тулупов наконец понял, что у него нет ни единого шанса с такой красной мордой. Хотел ему Костя сказать, что надо было думать, прежде чем лезть в пекло, да не стал терзать душу партнера.
– Интересно, – снова подал голос он, чтобы отвлечь Завету от Божко. – Туркам – Крым, полякам – Галичина и Волынь. А что американцы потребуют?
– Всё остальное, – храбро заявила Завета, которая не села, как прежде, рядом с Игорем, а заняла место рядом с водителем. – А самое главное – «пояс верности».
– В смысле? – удивленно спросил Игорь с заднего сидения. – Какой ещё «пояс верности»?
Разумеется, он подумал совсем о другом понятии этого выражения, но не решился произнести вслух.
– Или «петля анаконды», – преспокойно сказала Завета, – Балтий, Польша, Румыния, Болгария, Украина, Грузия и Киргизия. Всё тоже самое, что и во время холодной войны, но только гораздо ближе к нам.
– Ого! – искренне возмутился Игорь. – Значит, опять воевать?
– А мы что делаем? – спросила она шутливо.
– Ну да… – оторопело, словно его вывели на чистую воду, согласился Игорь, устало покривившись, – я и не подумал. Я уже привык драться.
Всё-таки в душе он оставался просто солдатом и мыслил, как солдат. Это было хорошее качество, свойственное мужественному человеку. Так, по крайней мере, думал Костя. И в этом отношении Игорь Божко ему импонировал.
– Ну а куда ты денешься?! – с жесткими нотками в голосе спросила Завета и подмигнула Косте, как старому приятелю.
У Костя внутри пробежала горячая волна. Он с удовлетворением отметил этот факт и в свою очередь, как ему показалось, очень выразительно посмотрел на Завету, но в следующее мгновение её лицо хранило абсолютную непроницаемость. Ничего не понял, сокрушенно и горестно подумал Костя. В душе у него всё запело, но, оказалось, что зря. Со зла он так крутанул руль, что «ниссан» с визгом вильнул от бордюра до бордюра на узкой дороге. Что-то внутри него громко щелкнуло.
– Ты что, сумасшедший?! – закричали все.
– Кошка! – объяснил Костя.
– Ну да, кошка! – иронически произнесла Завета. – Видела я эту кошку! Костя, что с тобой?!
Хотел он объяснить ей, что с ним, да промолчал, уловив в её голосе издевательские нотки, и больше на неё не смотрел из принципа. Слишком много посторонних ушей было в машине. Нарочно злит меня, чтобы я мучился, думал он. Знаю я эти штучки! Ни за что ни на ком на свете не женюсь! Останусь бобылем. И пропади оно всё пропадом. Но стоило ему бросить случайных взгляд на Завету, как всего благие намерения испарялись, как иней под солнцем. Он ничего не мог с собой поделать. Неужели я влюбился? – с ужасом думал он, мучаясь над неразрешимой проблемой.
Машину они достали совершенно случайно. Белый «ниссан» стоял в переулке, словно дожидаясь их: с ключами, с открытой водительской дверью, заправленный под завязку, и даже с номерами, что было вовсе некстати.
Костя оглянуться не успел, как Игорь очутился внутри, а после того, как все залезли в машину, высунулся и ехидно спросил:
– А тебе что, особое приглашение нужно?
– Да как-то неудобно… – признался Костя, оглядываясь, словно опытный вор. – Машины я ещё не угонял.
– Садись, козел! И погнали!
Косте ничего другого не оставалось делать, как занять водительское место и взяться за руль. Вот тогда-то Сашка и включил приёмник.
Олеся надрывалась:
– Наши западные союзники окажут нам всемерную поддержку не только морально, не только умными и дельными советниками, но и – войсками! Украинский народ очень на это надеется. Как стало известно, на окраинах Донецка, Мариуполя, Харькова, Севастополя, Днепропетровска, Запорожья и других городов обнаружены массовые захоронения мирного украинского населения. Это ничто иное, как геноцид русских против «титульной нации». В этих условиях мы вынуждены направить в эти районы компетентную международную комиссию, в состав которой входят представители общественных международных организации, ООН, ОБСЕ и средств СМИ. Любая общественная организация любой страны может подать заявку на участие в расследовании преступлений. Мы не оставим это просто так! Мы раскрутим маховик международного права, чтобы никто! Слышите, наши враги, никто не смог его остановить!
– Во, чешет! – поразился Игорь.
– Нашли подснежников, – догадался Сашка.
Подснежниками называли бандеровцев и этномутантов, которых никто, естественно, не хоронил. Они валялись по полям и оттаивали весной из-под снега. Убрали только тех, кого убили в городе. Рассказывали о фанатиках, которые предпочитали отстреливаться до последнего патрона и подрываться, как чеченцы, на последней гранате. Чаще всего это были боевики из националистической СРУН . А ещё поговаривали, что среди них были грузины и арабы с длиннющими бородами, а ещё какие-то черномазые – то ли африканцы, то ли афроамериканцы – наёмники всех мастей, одним словом.
– Значит, будут провокации, – задумчиво сказал Костя. – Я надеялся, что всё кончилось, что наши припугнули, а оно только началось.
– Всё, как в Югославии, – сказал Игорь. – Вначале обработают общественное мнение с помощью плана «ковер демократии», а потом начнут бомбить.
– По-моему, они уже не утруждают себя какими-либо оправданиями, – заметила Завета. – Создают революционную