1990 год. Суточное дежурство

третий этажи главного здания, где находилась кафедра Морозова и к которому примыкало помещение ВЦ.  Перестройка началась, когда вслед за Чичевым в училище прилетел слух со старого его места службы,  будто бы  генерал  любит  паркет покрытый светлым лаком, а полы в училище с давних времен натирались мастикой. Cлух этот сиротливо метался среди стен училища,  пока не нашел себе постоянного, не дающего покоя, пристанища в  мозгу  начальника  учебного  отдела,  где  и  начался, спровоцированный  слухом процесс рождения и развития армейской мысли, вылившийся в приказ отциклевать закрепленную  за отделом часть коридора первого этажа. Закипела работа! Забросив разработку учебных планов,  составление расписаний, издание методических пособий и т.д., убеленные сединами офицеры учебного отдела ползали на четвереньках и самозабвенно  скоблили  старый, испытавший  тяжелую поступь многих военноначальников и поэтому переставший чему-либо удивляться паркет.  Но не успел еще  начальник учебного  отдела доложить по команде о новом почине и похвастаться хотя бы одной отлакированной паркетиной,  как начальник  строевого  отдела, не постеснявшись плагиата,  силами своих офицеров и циклевочной машины взялся за свою часть коридора  первого  этажа,  вдохновленный  обещанием зятя - прораба достать фирменный шведский лак. Результат соревнования превзошел все ожидания. Шведский лак оказался более светлым, чем отечественный, из-за чего начальник учебного отдела получил взыскание  за некачественно проведенный ремонт в наборе с приказом довести свою часть пола до необходимой кондиции, и опять коридор  первого этажа заволокло древесной пылью.  К этому времени почин подхватили кафедры расположенные  на  втором  и  третьем этажах,  и  охваченные  редким даже для лет застоя энтузиазмом кандидаты и доктора наук из числа наиболее подготовленных офицеров,  ползая в пыли,  чихая и кашляя, трудились в поте лица, да чтобы возрадовался глаз генерала.  Были  частично  отменены лекции, заброшены практические занятия, курсанты переведены на режим самоподготовки,  то есть круглосуточного сна, и даже машинистки и секретарши устали от безделья. Периодически какому-нибудь подразделению удавалось вырваться вперед  по  светлости пола, после чего оно получало кратковременный отдых, пока кто-либо не побьет их рекорд. Так строевой отдел повторял циклевку уже четвертый раз,  а учебный отдел уже давно сбился со счета. Процесс перестройки в училище явно затягивался,  о чем говорил на  собрании личного состава начальник политотдела генерал-майор Немов.
Поднимаясь и опускаясь по лестницам, обходя очаги перестройки,  Виктор, наконец добрался до нужной кафедры,  которая на данном этапе борьбы оказалась победителем и поэтому имела возможность заняться учебным процессом.
Гришка сидел  у  себя  в лаборатории и что-то перепаивал, обложившись схемами,  недавно прибывшей, списанной из какой-то части, техники. Он печально улыбнулся, отвечая на приветствие, и,  выключив паяльник,  откинулся на спинку стула.  Виктор сел напротив.
- Что-то ты,  Витек, какой-то утомленный? - спросил Морозов.
- Приболел. Как твои дела?
- Стандартно. Получил строгача по партийной линии за развал семьи.
Суханов покачал головой, хотя ничего другого и не ожидал. Еще по службе в части он знал,  что офицер может сколь  угодно часто изменять жене, хвастаясь о своих амурных подвигах даже в присутствии сотрудников политотдела, но не дай ему Бог открыто и  честно разойтись с нелюбимой женщиной или позволить ей уйти от себя, неминуемая кара за нарушение морального кодекса строителя светлого будущего обрушится на него, а политотдел отправит наверх очередной доклад о проведенной,  с целью укрепления морально-политического духа воинского коллектива и лично товарища такого-то,  работе, еще раз оправдав свои высокие оклады. Гуманная  сторона  сих действий совершенно очевидна:  морально неустойчивый элемент не предается,  портящим  нервную  систему переживаниям,  а занимается написанием объяснительных записок, подготовкой самобичевания на очередном партийном собрании и т.д.
- Меня перед собранием вызвал наш секретарь бюро,  - продолжал Морозов:  - и предложил,  поговори, мол, с женой, чтобы она не разводилась,  а просто жила с Елизаровым. Тогда, мол, я с политотделом все улажу, и они не будут приказывать проводить собрание по моему вопросу.
- Вот, гады! - возмутился Виктор.
- Да. Будто я уже вовсе не человек.
- У  нас  в части,  помню,  одного старлея вообще чуть из партии не турнули.
- Странно,  это не в их стиле.  Ты никогда не задумывался, почему в армии даже сейчас в партию принимают строем,  почти в приказном порядке?  И,  вообще, много ли ты видел беспартийных офицеров?
- Нет.
- То-то.  Ты думаешь,  командиры руководят нами? Нет, политработники  и именно дергая за партийные ниточки.  Что можно сделать с беспартийным командиром,  если он не нарушает закон, а просто осуществляет, данное ему уставом, право единоначалия? Можно,  но очень трудно,  он почти неуправляем.  А партийного? Его пригласят в политотдел и скажут очень простую фразу:  "Товарищ не понимает ..." Сжато,  неконкретно,  но всем все ясно. Ты никогда не задумывался,  что такое политотдел в армии? Например,  наш политотдел? Он же обладает правами райкома, а назначается его состав вышестоящим командованием.  Помнишь, стандартный вопрос при приеме в партию:  что является  руководящим принципом строения партии? Демократический централизм, то есть выборность и подотчетность всех органов.  Что отсюда  следует? Система армейских политорганов ведет к нарушению Устава  КПСС. Остается только обязательность выполнения распоряжений  вышестоящих органов нижестоящими,  а куда ты денешься, если начальник политотдела для тебя прямой начальник.  Правильнее было бы нас назвать компартией Вооруженных Сил, так как мы не подчиняемся общему Уставу.  Может быть, я что-то не  так  понимаю,  но назначаемый приказом райком,  по-моему,  очень хорошо отражает возможность демократизации внутрипартийной жизни в армии и вообще армии. - Гришка махнул рукой и замолчал.
- Тяжело мне,  Витек,  особенно, когда домой придешь. Еще эти:  а что не удовлетворяло вашу жену в вашей совместной жизни?  И смотрят с таким любопытством. Противно. Неужели то, что я хожу в форме и ношу в кармане партбилет лишает меня права на личную жизнь, неужели я обязан теперь ставить стеклянную дверь в собственной спальне? Какая все это мерзость!
В комнату,  тихо переговариваясь,  вошли два майора и сели за свои столы.
Виктор поднялся,  пора было возвращаться на рабочее место.
- Слышишь, Гришка, ты к нам хоть заходи.
- Спасибо, Витек, - вздохнул Морозов.  Суханов в нерешительности стоял возле товарища.  
- Ладно, иди, - сказал тот. - Счастливо.
Машина работала на удивление стабильно, и остаток дня прошел спокойно.  Когда Виктор уже начал собираться домой, в комнату вошел Карпов.
- Так,  - задумчиво сказал он, внимательно глядя на Суханова, будто вспоминая, зачем пришел.
Виктор надел шинель и начал освобождать портфель, так как кроме аптеки надо было еще зайти в магазин и  купить  кое-какие продукты.  Этот  большой портфель он купил месяц назад,  после получения от Слабова взыскания.  Дело было в том, что, возвращаясь  однажды со службы,  Виктор встретил жену и помог ей донести сумку с овощами, за что и был задержан патрулем по обвинению  в  осквернении  военной формы хозяйственной сумкой.  На следующий день Слабов объявил выговор  и  доходчиво  объяснил, что жена сама должна была тащить продукты, а Виктор рядом гордо нести высокое звание советского офицера.  Воизбегании повторных  недоразумений  Виктор  и  приобрел  этот вместительный портфель.
- Так,  -  снова повторил Карпов:  - Что больше никого не осталось?
- Операторы.
- Тогда раздевайся.
- Зачем? Уже седьмой час, я и так задержался.
- Поэтому и останешься.  Пойдешь в вечернюю и ночную смены.
- Сегодня же Малютин дежурит. Вот-вот подойдет.
- Приказ  Слабова,  оставить  кого-нибудь из офицеров.  Я сразу не смог предупредить,  а теперь, сам говоришь, никого не осталось, не мне же сидеть.
- Зачем сидеть-то?
- До Слабова дошел слух,  что у себя в части Чичев иногда в день проверки повторно приходил в подразделение.  На  всякий случай, надо чтобы офицер был. Понял?
- Так точно.
- Все, - Карпов вышел за дверь.
Перестраховщиком Слабов был известным, но без этого в армии нельзя, иначе не продвинешься. Слабов же обладал еще одним не мало важным для офицера качеством  -  принципиальностью.  В свое  время  кроме него был и еще один претендент на должность заместителя начальника ВЦ - это бывший начальник первой  лаборатории подполковник Кирсанов, однокашник и близкий друг Александра Николаевича.  Именно в борьбе за должность и проявилась высокая принципиальность Слабова,  который, превозмогая себя и свои дружеские чувства к Кирсанову, поднял на партийном собрании вопрос о развале научной работы в первой лаборатории, о недостатках планирования, объяснив все это некомпетентностью начальника. Как говорится: дружба дружбой, а карьера карьерой. В результате Кирсанову пришлось уйти в другое подразделение, где он  вскоре  защитил диссертацию,  а Слабова,  как исполнившего свой долг офицера, представили к выдвижению на должность замначальника ВЦ,  чтобы являл он собой пример для всех подчиненных и спокойно ожидал "барана на голову".
Не успел еще Суханов раздеться, как пришел Игорь Малютин, работавший на ВЦ инженером вот уже почти три года после  окончания университета. Назывался он служащим Советской Армии, получая за это десятипроцентную надбавку к окладу и лишаясь возможности  ездить на гастроли с хором,  в котором пел уже много лет,  если при этом было необходимо пересечь границу  даже  со страной участницей Варшавского Договора,  потому что,  как известно, "там шпионки с крепким телом...".
Как и любой гражданский человек, он по достоинству оценил разумную инициативу Слабова, высказавшись в сжатой форме, примерно так:
- ...!
Он вообще  с уважением относился к некоторым особенностям армейской службы.
- Что же ты их не послал? Болен и восемь часов оттрубил.
Виктор развел руками.
- Ах,  да,  извини, - соболезнуя, покивал головой Игорь: - Как техника?
- Все нормально. Слушай, я сбегаю в аптеку и домой смотаюсь. Ты пока один побудь, а потом я тебя отпущу.
- Отлично.  Тебя  потом  офицерская  совесть не замучает? Нет? Ну, извини.
Виктор быстро оделся и ушел.
Сидя в трамвае, он вспомнил, как сильно угнетало его после перевода  из части в училище присутствие гражданских служащих. Вот сидят они,  например,  с тем же Малютиным в комнате, вроде бы одинаковые люди, но приходит начальник, и Малютин так и остается человеком,  а Виктор превращается в "так точно, дурак".
Трамвай, скрипя, подкатил к кварталу военных общежитий.
Виктор бегом поднялся на третий этаж и вошел  в маленькую прихожую,   заставленную   всевозможными  ящиками,  коробками, обувью, завешенную шинелями и пальто. Все дело в том, что прихожая  была одна,  как и кухня и остальные удобства,  а комнат пять,  и в каждой жила семья минимум из трех человек. В комнатах было непросторнее, потому что к моменту перевода в училище большинство офицеров успевали