как твой отец…
– Нет! Я не такой же! Я не такой же как отец!!!
Валентин очнулся в тронном зале; медленно пришел к осознанию, что это его крик только что вырвался. Руки намертво вцепились в кованые подлокотники.
Паника короля воодушевила писаря.
– Ваше Величество, что же вы наделали?.. Я так старался оградить Вас от лиха! Пострадала Ваша репутация! Оправдаться будет непомерно тяжко!
– Я защитил себя от репутации труса!
– Никто не нашел бы трусости в Вашем благоразумии!
– Ее нашел Я!!!
Советчик злостно ткнул кривым пальцем в зеленый кафтан.
– Это он надоумил Вас так рассуждать! Этот прощелыга Вас облапошил! Коварством заманил в ловушку тщеславия и амбиций, не иначе! Рази ж Вы, при своей мудрости, допустили бы подобное? Нет! Ты во всем повинен, лукавый! Сознавайся немедля!
Арлекин пошарил в кармане кафтана; достал конфету, обсыпанную кокосовой стружкой. Гостинец он вручил обвинителю.
– Что это?!
– Раффаэло. Вместо тысячи слов.
Писарь вышвырнул конфету.
– Вы только посмотрите! Он еще и ерничает, клоун недобитый! Нахал! Плаха истосковалась по твоей голове!
– Тишина! – воззвал Валентин. – Писарь! Я хочу понять: как ты пытался уберечь меня от ошибки?
– Страхом, милостивый государь.
– Страхом?! – опешил юноша.
– Истинно так. Страхом отворотить от беды. Как говорится: «На смерть детей не нарожаешь, а береженого – бог бережет». Не стоит уповать, что прежде смерти не помрешь. И пока храбрецы буйны головушки кладут, острожные медок пьют.
– Прекрати! – король в гневе вскочил с трона.
– Да как же Вы не уразумеете?! В пословицах сказывается мудрость старины! Предков наших!
Арлекин откашлялся. Этот жест остановил спор и обратил внимание на него. А он уже достал из кафтана мобильный телефон боксера и белый платок. Чтобы не ступить на подиум, гость решил показать фокус; накрыл платком прямоугольник мобильника, вздернул – ладонь оказалась пустой. Трюкач тут же затолкал платок в ухо и тот исчез. А потом указал на трон.
Когда Валентин обернулся, то увидел на сиденье оба предмета. На платке что-то написано, и юноша взял его в руки.
«Вытри лицо».
Валентин прикоснулся к щеке и взглянул на пальцы; на подушечках растеклась зелено-желтая слизь. Только теперь он заметил, что одежда покрыта странной коркой. Видеоролик, который сам заиграл на экране, предоставил ответ на загадку слизи.
Валентин ожидал увидеть то, как он падает со скалодрома. Но увидел себя, падающим на поляну; и то, как чудовищная пасть проглатывает его. Разоблачающий ролик длится три секунды, и снова повторяется по кругу, чтобы Валентину хватило времени понять, почему он стал падать.
Когда юноша поднял суровый взор, писарь хлопнул в ладоши. Свет стремительно померк; в темноте раздался клокочущий глас чернокнижника.
– Аларан, Парем, Дугхлоссс!!!
Король похлопал, и освещение вспыхнуло ярче прежнего; но огни заслонил зев огромной пасти, с храпом тянущийся к Валентину. Студеный ветер коснулся лица. Юноша заорал.
– А-А-А!
0.8
– А-А-А!
Валентин проснулся от собственного крика. Глаза уже распахнуты, но лишь постепенно начинают видеть сквозь эркерное окно – заря растекается над кварталами. Сквозняк просачивается из-за форточки – это он повеял на лицо, а не драконья пасть. Побелевшие пальцы отпустили подлокотники; боль от мозолей стала жечь ладонь, растеклась ядом. По виску скатилась холодная капля пота, оставляя нервозный зуд, словно пробежала жирная муха.
«Уже утро».
Начинается выходной. И начинается неважно. Тело сидя провело ночь, а голова не вздремнула и вовсе. Юноша с трудом выбрался из неустойчивого кресла, встал на онемевших ногах. И шага не сделать из-за боли; нужно претерпеть, пока кровообращение восстановится. Зато память включилась как будильник; сознание будто встрепенулось. Валентин забыл о неудобствах, когда начал думать о том, что натворил вчера.
«Как теперь людям в глаза смотреть буду?.. Как себя вести: делать вид, что ничего не было, или что пофигу? Как людям реагировать на такого? Что теперь думает обо мне Аня?..».
Во сне, юноша увидел вариант развития событий. Был ли тот сон вещий? Ответ стал как никогда важным.
«Не надо думать за других».
На мгновение показалась, что мысль сказана голосом… какого-то Арлекина. Валентин совсем запутался между сном и явью. Но согласился, что совет дельный – надо ехать в клуб и все разузнать, а не гадать и терзаться. То, что показал писарь, может оказаться лишь негативным прогнозом.
С напряженными нервами, Валентин выждал до полудня и поехал в клуб. Заходя в стеклянную дверь, юноша застал Настю врасплох; она схватила трубку молчащего телефона и, будто с клиентом, заговорила с ровным гудком из мембраны. Валентин почувствовал неладное, и решил, что лучше подыграть. Он попытался изобразить беспечную улыбку; увидел такое же подобие в ответ.
Подняться по лестнице на третий этаж далось тяжко, словно восхождение на гору. Казалось, что сегодня все разговаривают тише и музыку едва слышно. Валентин старался не опускать взгляд слишком низко, ужасаясь от того, какого труда стоит непринужденность. Остатки уверенности иссякли, когда остановился перед дверью в кабинет Елены. Юноша обреченно постучался.
– Войдите!
«Злится… или показалось? Какая теперь разница…».
Валентин зашел и выставил за дверь тот негромкий шум, который доносился из зала. Стало неприятно тихо.
– Я как раз собиралась тебе позвонить, – без удивления встретила крестная, держа перед собой лист А4. – Присаживайся.
Юноша опустился на стул; запоздало вспомнил, что не развернул его к столу.
– Что у тебя с лицом?
– Царапина…
– У меня к тебе вопрос. Ты случайно не знаешь, почему моя сотрудница подала заявление?
Валентин растерялся и долго не мог понять, что происходит.
– Кто?
– Твоя коллега Настя.
Елена передала документ, написанный от руки. Лист мелко задрожал в руках юноши; ему страшно от груза ответственности его дальнейших слов. Что если его проверяют “на вшивость”? Стоит ли самому сознаться?
«Да соберись ты, тряпка. Отвечай на то, что тебя спросили. Хватит додумывать!».
– Я н-не знал, – сознался юноша.
Елена забрала документ.
– Жаль.
Валентин поник в ожидании приговора.
– Как вчера отпраздновали? Я полчаса назад видела Алексея – у него рука левая перевязана. Он рассказал что-то про штангу. Что там произошло на самом деле?
– Я не видел.
– Где же ты был все это время?!
Валентин осознал, что шах объявлен и неминуем мат. Внезапно Елена засмеялась.
– Отпраздновали так, что с утра голова гудит и память отшибло?
И тут снизошло прозрение – ей никто не рассказал о происшествии! Ни один коллега не пожаловался руководству.
– Праздник был замечательным, – обронил Валентин.
– Почему решил заскочить? У тебя ведь сегодня выходной.
– Мне надо повидаться с Алексеем.
– Подружились?
– Да.
– Замечательно. А как с остальным коллективом?
– Вы вчера были правы – здесь работают замечательные люди.
Елена кивнула с улыбкой.
– Что правда – то правда. У тебя ко мне какой-то вопрос?
– Елена, скажите… От игроков в настольный теннис поступали жалобы?
– Нет, не поступали.
– Как Вы думаете, гости не слишком расстроились из-за перемен?
– Конечно расстроились. Это же люди! Они всегда бесятся, когда что-то нарушает их привычки, встревает в зону комфорта. Уверяю тебя, не пройдет и месяца, как они обо всем забудут. Тем более, что новое место ничем не хуже прежнего. Ты все сделал правильно.
– Спасибо. Мне было необходимо это услышать.
Словно во сне, Валентин спускался по ступеням, пока они не закончились. У бара он услышал голос боксера, который тщетно пытался взбодрить Антона. Не раздумывая, юноша отправился к ним.
Антон встретил его взглядом мученика. За ночь, он извел себя хуже Валентина. Одним взглядом друг на друга было сказано все, на что потребовалась бы уйма слов. Валентин положил руку на поникшее плечо коллеги.
– Настя подала заявление на увольнение.
Глаза парня остекленели, а в следующий миг он дернулся от стойки, сметая рукой бокал с соком. Павел едва успел поймать бокал, а Валентин – Антона.
– Не надо. Ты сделаешь только хуже. Обдумай свои действия.
Он будто не услышал; но все же, нездоровый блеск глаз потух. Антон нашарил телефон в кармане и отошел для разговора:
– Здорова, Констян. Слушай, друг, как у тебя с финансами?..
Боксер сел на место друга, недолго думая, глотнул грейпфрутовый фреш.
– А знаешь, – смакуя сок, он обратился к Валентину, – После вчерашнего, я тебя зауважал. Ты меня извини, если че не так.
– И ты прости за грубость.
– Да все в порядке. Я первый начал… – боксер замялся и протянул руку, – Меня зовут Пашок.
Завидев юношу, Настя опять схватилась за телефонную трубку.
– Алло. Здравствуйте. … Да-да!
Валентин встал напротив и спросил прямо:
– Насть, почему ты увольняешься?
Она опустила пластиковый рожок и понурила голову, а он принялся заверять:
– Мы с Антоном уладили все разногласия...
– Я за вас очень рада… – устало обронила Настя. – А мне с ним не помириться. Пока он преследует меня, я не смогу подыскать состоятельного мужа.
– Ты в самом деле этого хочешь?
– Вряд ли ты поймешь меня. Ты не знаешь, что такое материнский инстинкт.
– Я уважаю твое решение.
– Только не надо мне предупреждать, что я пожалею.
– Не стану. Я только хочу сказать, что мне приятно было с тобой познакомиться.
Настя улыбнулась с горечью.
– Ничего. Тебе не придется скучать – будешь чаще стоять в смене со Светой. Кстати, это Светик уговорила всех сотрудников не рассказывать Елене о вчерашнем.
– Вот как… Обязательно ее отблагодарю.
– Отблагодари… Ты Свете очень понравился.
Валентин растерялся. В который раз за день.
– Почему?
– А то ты не знаешь! Позавчера у Светы была недостача по кассе. Помнишь? Это было в шестом часу?
– Припоминаю.
– Ты работал с ней в смене, но ты же до сих пор не подписал материалку, и у тебя нет ключа от кассы. Значит – обсчиталась Света. Она испереживалась и попросила тебя пересчитать пятисотки. У тебя тоже не сошлись, а потом ты обошел ресепшен и нашел недостающую на полу.
– Ну. Упала же!
– Валь. Ты нас за дур держишь? У нас же двери стеклянные. Обернись и посмотри – они же зеркалят.
– Правда?.. У меня зрение не очень…
– Тебя видно было, – горе-коперфилд, – когда ты доставал кошелек из заднего кармана брюк.
Юноша посмотрел на чудака в отражении, и рассмеялся над ним. Засмеялась и девушка. Но грусть не позволила продлиться веселью. Настя закопошилась в дамской сумке и достала маленькую вещицу. Прицепленный к колечку на пальце, на брелочной цепочке покачался железный рыцарь-всадник.
– Купила сегодня в переходе метро. Хотела оставить в столе, с запиской. Но думаю – лучше вручить так, раз случай представился.
Сердце сжалось; в ладонь Валентин опустился прощальный презент.
– Спасибо…
– Тебе спасибо. Серьезно. Благодаря знакомству с тобой, я снова поверила, что порядочность атрофировалась не у всех.
Над головой затопали и закричали самураи. Кажется, что этот шум начался уже давно.
– Я сейчас схожу к Алексею. Так что еще увидимся. Не прощаюсь.
Валентин встал перед дверью в тренировочный зал. За ней то наступает тишина, то раздается яростный выкрик.
«ТО-О!».
Тревожное чувство, которое завладело Валентином, называется дежавю.
Вдруг распахнулась дверь;
