тронутые помадой губы смягчились; это еще не улыбка, но признак расположенности.
– Будь все кандидаты такими, как ты… А-то приходят кое-как получившие образование девочки и мальчики, со знаком доллара в мутных глазах, без какого-либо опыта работы или малейшего представления об организации взаимодействия людей. Даже правильное предложение с трудом могут построить, к собеседованию готовятся только гардеробом, а не мозгами. Будто в наем берут за красивый галстук или укладку волос. Ох-х… Ничего удивительного – поколение москвичей, почти целиком, махнуло учиться на «юристов-экономистов». Разве в самом начале обучения им не сказали, что только 6% населения мира, по статистике, имеют склонность к предпринимательской деятельности. Вот куда себя записывают эти мальчики и девочки? Можно подумать, будто Москва – мировая столица экономики. Ладно… Не стоило скидывать на тебя все это. Спишем на то, что ты родственник и уж весьма тронул меня своим подходом. Уважил. Но имеешь ли ты представление о том, что подразумевает работа администратором?
– Во время учебы, я проходил практику в студии красоты на должности помощника администратора. Знаю, что это нелегкий труд. Я не думал о нем с пренебрежением, когда выдвигал свое предложение.
– Что ж… Не могу от него отказаться. Слишком оно удачное для моего дела. С таким помощником бизнес пойдет в гору. Я заинтересована в тебе как в ценном сотруднике – а ведь это такая редкость для работодателей, радеющих над своими детищами.
– Благодарю. Я очень признателен за эти лестные слова.
Елена сделала глоток эспрессо, но остывший напиток не порадовал вкусом, и она отстранила чашку с блюдцем.
– Перечень документов, я думаю, ты собрал заранее.
– Они уже подготовлены дома. Принесу в конце испытательного срока.
– Мог не скромничать. Приноси все необходимое для оформления по ТК и можешь считать себя полноправным администратором. Но я буду надеяться, что ты как можно быстрее подготовишься к должности управленца. Когда тебе удобно встать в смену?
– Если есть такая возможность, я бы хотел приступить сегодня же.
– Этим ты окажешь мне услугу.
– Тогда я готов.
– Договорились. К вечеру я подготовлю для тебя перечень правил клуба и должностные обязанности. А сейчас, пойдем в подсобку – выдам тебе униформу. Потом передам тебя администратору Настя, она расскажет все необходимые нюансы.
Несмотря на логическое завершение разговора, собеседники не покинули мест. Юноша специально выдерживал паузу “робости”, обозначая смятение перед тем, как коснуться вопросом деликатной темы.
– Я хочу просить Вас не распространяться о наших с Вами родственных связях.
– Чем обусловлена эта просьба?
Елена прищурилась на миг. Блестяще-прозрачные ноготки выстучали трель по столешнице.
– Я бы хотел, чтобы коллектив формировал мнение обо мне, в первую очередь, исходя из моих поступков.
– Что ж… Ты, безусловно, прав. Хотя это удивительно, что ты отказываешься от надежного щита.
– Так называемый щит, как правило, имеет противоположное действие. И дабы не навлекать пересуды на себя и на Вас, я выдвигаю эту просьбу.
– Хорошо. Но и у меня будет просьба. Именно просьба крестной матери к своему крестнику. Ты очень эффектный молодой человек, хоть это и не бросается в глаза сразу. Неглупые девушки сразу начнут питать к тебе интерес. А если ты, вдобавок, решишь позаниматься с тренажерами, наберешь мышечную массу – мало кто тебя пропустит. Девушки у нас работают молодые, симпатичные, интересные… В общем, думаю ты понял, к чему я клоню. Я не могу тебе запретить служебный роман, но, будучи твоей родственницей, я прошу тебя задуматься над моей просьбой: не вступай в интимные связи с будущими подчиненными.
3.0
Мостом над брусчаткой перекинулся крытый переход. Он ведет гостя к Западной башне, делящей крепостную стену надвое.
Цилиндрический свод перехода, освещенный и закопченный факелами, по обе стороны держат витиеватые аркады: дуги архивольтов прошивают друг друга, словно стежками, а из точек пересечений опускаются заостренные арки – прообразы готического стиля.
В конце поджидал выступающий дверной проем с треугольным фронтоном, увенчанный коньком гротескной головы дятла – с циничными человеческими глазами, с курносым клювом из двух завитков, словно птица отдолбила свой столярный инструмент. Вытянутая дверь имеет на вершине силуэт плеч и головы, левая створка приотворена; впервые юноша встретил знак гостеприимства, улыбнулся, просовывая пальцы в щель.
На том гостеприимство закончилось. Парадный зал сумрачен. Призрачный свет ложится на гранит напольной мозаики, процеживаясь сквозь узкие лепестки ланцетных окон. Скомпонованные по три, – два метровых окошка по обе стороны от полуторного, – они углублены в проемы со скосами, окаймленные кокошниками шевронов. Стекла, скрепленные свинцовой сеткой горбыльков, залиты сплошной серостью небесной пелены, и лишь благодаря полудюжине тройных окон, освещение позволяет ориентироваться в зале; но не более того – декор стен и потолка тонет во мраке.
Эхо шагов гулко раскатилось в просторном помещении, разлетаясь и тут же настигая юношу. Он прошел к широкой лестнице, выдвинутой из стены, закрученной внутри круглой башни. Поднимаясь по ступеням, гость посматривал на геометрическую мозаику, с возрастанием высоты начиная признавать в ней изображения парящих дятлов. Над головой тоже оказалась мозаика.
«Не тоже, а та же», – поправил себя юноша, приглядевшись к отполированной поверхности, похожей на амальгам и обладающей неплохими отражающими свойствами.
Винтовая лестница провела над входным туннелем и завершилась антресольным балконом, где нашлась очередная приоткрытая дверь. Внутри крепостной стены, юноша прошел анфиладу малых комнат, которые в достатке обходились одним приземистым ланцетом не крупнее бойницы; но интересоваться декором и интерьером не стал, замедлил шаг лишь в северо-западной башне – в королевских апартаментах.
Вошедшего встретил кабинет монарха. Здесь хранятся географические карты, свитки, измерительные приборы для различных мер; в центре – большой глобус и прочая утварь, безынтересная для гостя. Он сразу спустился вниз по винтовой лестнице, чтобы оказаться в опочивальне.
Королевское ложе прикрыто молочным шелком балдахина на консолях. Он походит на сплошную паутину – все здесь покрыто матовым напылением бренности и запустения. Проходя мимо тисового кресла-качалки, гость задел его и тем испачкал рукав пылью. Портьера, обрамленная вдоль карниза кружевным ламбрекеном, отведена в сторону; сваг из тончайшей ткани повисает над дверным проемом, колышется от ветерка, приносящего мелодию девичьего голоса.
Ее простой, но чувственный напев стал бальзамом для слуха, уставшего от въедливой тишины. Юноша не промедлил в опочивальне и оказался на личном балконе королевской особы.
Полукруглый козырек балкона невелик. Девушка сидит на высоких перилах, вполоборота к пропасти, смотрит вдаль и музицирует. Гость приблизился осторожно, стараясь вписаться в спокойную атмосферу. Положив ладони на холодный мрамор перил, он молча окинул взором простирающийся пейзаж. Из-за облачности и тумана складывается впечатление, что мир не сотворен ни под ногами, ни над головой, а горные пики вдали зависли в пустоте, словно аномалии.
Вдруг, блеклое пятно солнца стало наливаться яркостью, ярой мощью. Подобно мифическому атланту, метнувшему дротик, светило пробило лучом облачный потолок. Оставляя не зарастающую брешь, исполинское копье желтого света воткнулось в скалу под замком. Второе копье угодило в пропасть, жаром пронзило туман, выпарило широкий колодец во мгле.
И вот лучи принялись решетить пелену – десятки, сотни желтых спиц прокололи завесу. Солнечный свет хлынул в прорехи, затопил мир. Клочки серости разметало по небосводу, но им не сбежать – испаряются быстрее, чем отползают в верхние слои атмосферы.
Юноша и девушка стали свидетелями сотворения мира; за несколько минут небытие наполнилось четкими гранями и сочными красками. Далеко внизу, у подножья скалы, теперь виден густой лес. Впереди, меж горных пирамид, зеленеет долина, и на ней искрится речка. Сказочный пейзаж дополняет триумфальная арка разноцветной радуги, возвещая о конце ненастья. Птицы тут же принялись летать и щебетать, словно только и ждали этого момента.
Гость обнаружил мечтательную улыбку, незаметно закравшуюся на его лицо. Он взгромоздился на балконное ограждение, подражая девушке, которая по-прежнему мурлычет песенку. Диадема, ярким цветом золота, сливается с русыми волосами, кажется продолжением замысловатой прически, заколотой шпильками с драгоценными камнями.
– Спасибо за приглашение, – сказал он. – Здесь, воистину, прекрасно.
Ее улыбка легка и светла. Но было и то, чего юноша увидеть не ожидал; на щеке поблескивает мокрая дорожка. Две слезинки сверкают бриллиантами на мраморе парапета.
– Я истосковалась по яркому свету, – объяснилась девушка, вытирая щеки. – Но я не буду горевать. Я хочу насладиться солнцем, пока оно здесь… пока не исчезло надолго…
Вопреки речам, меж слов встреваю всхлипы; и глаза не просыхают – возжелали умываться грустью, находя в рыдании избавление от осадка горечи. На этот раз, девушка не исчезала, а закрывая лицо ладошками, через королевские покои, через переходы анфилады, унеслась прочь.
Преодолев порыв броситься вдогонку, обнимать и успокаивать сладкими речами, а заодно, тихо сапой подбираться к тайне его имени, юноша остался на балконе. Но не для того, чтобы продолжать любоваться дивной природой.
Он соскочил с перил, чтобы прохлопать карманы кафтана. В одном из них он отыскал пипетку. С хирургической аккуратностью, юноша коснулся носиком бугорочка слезинки на перилах; вобрал одну, другую. Очки сложил, продел дужку оправы между верхними пуговицами камзола. Запрокинув голову, юноша поднес пипетку над глазом. Придерживая пугливое веко пальцем, сжал резиновый наперсток. Соленые капли затекли в слезники, заставили усиленно моргать.
Первую секунду ничего не происходило, как вдруг глазная резь жуткой болью воспылала, побуждая давить веки ладонями. Юноша зашипел сквозь зубы, ожидая затихание мучений; но они лишь возрастают, вспыхивают, подобно костру, орошенному керосином. Страдалец отнял руки от лица, попытался открыть распухшие веки, но те, истово трепеща, не размыкаются шире узкой щели. Пальцы принудили распахнуться – увечные зрачки тут же закатились наверх, юркнули под спасительный покров. Глазные яблоки залиты кровью из лопнувших капилляров, белок всецело стал ярко-алым. И ничего не помогает, становится только хуже, и боль, просочившись внутрь черепной коробки, вонзилась длинными иглами в мозг.
Вместе с агонией, боль, позаимствованная у девушки, принесла видение… Болезненно худая, отощавшая до костей, томится девушка на жердочке за решетками птичьей клети… К плахе нагнулось тело в зеленом кафтане, застыло на четвереньках, плотно примыкая шеей к лезвию тяжелого топора, торчащему в колоде… Хозяин замка, сменив королевскую мантию на драное тряпье, прикован кандалами к чугунному ядру, позвякивая цепями на манжетах,
