понятия о стратегии и тактике ведения войн. Он не читал тайных доктрин, которые арабуру обнаружили в императорской библиотеке, а из гордости и презрения к Нихон приказал все рукописи титлаков жечь. Раз они проиграли, считал он, то все их военные придумки яйца выеденного не стоят. Гордыня затмила его глаза, и он не понимал, что всем обязан кецалям, что его власть держится исключительно на их могуществе. Откуда проистекает это могущество, он не знал и не хотел знать. Дегановид натолкнулся на стену молчания, как на заговор, и очень быстро понял, что тайна кецалей сродни тайне Богов, которую невозможно разгадать. На кецалей не действовали ни подкупы, ни лесть. Золота они не брали, а лесть пролетала мимо их ушей. Единственное, чем их можно было задобрить до определенной степени, было древнее оружие и всякий хлам, который арабуру собирали по всей стране. Но даже таким путем невозможно было приблизиться к истине. Арабуру в конце концов смирились с таким положением вещей: кецали – хозяева, а мы песок под их ногами. Но хозяева странные. «Как только вы окрепнете, мы улетим» – заявлял Ушмаль. Руки у него были голубого цвета и светились в темноте.
Все было бы хорошо, да в глубине души Дегановид понимал, что он ненастоящий император и что в открытом бою ему никогда не победить мятежников. Однако он все делал для того, чтобы удержать власть. В свое время он спас от огня часть свитков и долгими вечерами предавался их изучению. Оказалось, что стратегия войны была взята у Ая, но приспособлена к местным условиям: горам и равнинам, малым расстояниям, отсутствию дорог. Особенно он проникся духом китайца Суньцзы, написавшего «Искусство войны». Во многом победы арабуру были заслугой Дегановида, потому что отныне он знал, как поступит противник в том или ином случае. По сути, Абэ-но Сэймэй выбрал неверную цель. Ему надо было убить не императора Кан-Чи, а его главнокомандующего – Дегановида, ибо он и только он знал, как правильно воевать с мятежниками.
Ему стали снится жуткие сны, в которых приходил самурай в красных доспехах и черной маске, а с ним огромный пес с синими крыльями. Они молча надвигались из темноты, и самурай выхватывал свой голубой меч, а пес оскаливался. Дегановид так хорошо запомнил самурая, что, кажется, встреть на улице, он тут же узнал бы его.
Царица Цариц – Шочипилли благословила Дегановида на трон страны Нихон, которую отныне называли Се-Акатль. Народ в лице армии, придворных, цукасано гэ и горожан с крестьянами из окрестных деревень радовались столько, сколько было разрешено новым императором Дегановидом – ровно три дня.
Дегановид спешил. Никто из его родни не поднимался выше командующего резервной армией. Только Дегановид дорос до уровня командующего экспедиционными войсками и то лишь по причине очевидной необходимости в таких людях. И все из-за того, что его отец не входил в число придворной знати, даже не был ацтеком, а происходил из людей собачьего происхождения – чичи, живших на севере, западе и юге. Чичи были очень воинственными. Они не строили городов и пирамид, не возводили плотин и не вырубали леса. Зато у них были бесчисленные стада лошадей, луки, мечи и доспехи. В бою же они были подобны лавине. Столетиями они терзали северные районы страны ацтеков. Ничто не могло утихомирить их свирепость, пока всемудрая Шочипилли не догадалась, как это сделать. После смерти первого мужа она вышла замуж за внука всесильного Мишкоатль – Кулуакана. Первым от этого брака родился Дегановид. Однако ни он, ни его братья и сестры, ни отец так и не стали своими в кругу придворных Царицы Цариц. А когда умер Мишкоатль, набеги на северные и южные земли возобновились. Дегановид не мог занять престол отца и не мог взойти на престол матери. Он, словно герой Уэмак, завис между Небом и Землей. Когда же будто ниоткуда появились кецали, Дегановид, как и его брат Чичимек, воспользовался случаем и отправился завоевывать Нихон в надежде обрести новую родину.
Нехорошие вести приходили из провинций. Пришлось уйти почти со всех островов и с большей части побережья. Лишь небольшие крепости в самых труднодоступных местах еще остались руках арабуру. Дегановид приказал грабить деревни и уничтожать продовольствие. Однако если раньше отряд в двести человек, вооруженных мшаго, представлял собой реальную силу, то теперь это считалось недостаточным. Отряды в тысячу человек едва справлялись с мятежниками, которые несли огромные потери, но нападали и нападали, волна за волной со всех сторон. Если вначале еще можно было надеяться, что такие потери образумят мятежников, то постепенно пришло осознание, что это не так, что действия мятежников постепенно меняются. Они уже слепо не бросались на мшаго, а применяли большие луки и пращи и нападали издали и только там, где могли воспользоваться своим выгодным расположением на местности. Постепенно арабуру вытеснили из северных провинций. Попытки отбить их принесли лишь временный успех и не давали никакого стратегического преимущества: то, что захватывалось днем, отбивалось мятежниками ночами. В преддверие зимы можно было ожидать только ухудшения обстановки.
Дегановид по-прежнему не видел в действиях мятежников какой-либо системы. Они нападали хаотично, у них отсутствовало планирование действий даже в одном и том же районе, поэтому Дегановид особенно не беспокоился и даже посмеивался в редкие усы в надежде закрепиться, пережить зиму, а весной, когда аборигены перемрут от голода и болезней, разрубить страну на две части от океана до океана и планомерно очищать провинцию за провинцией.
Однако события развивались не так, как он планировал. В конце лета мятежники стали нападать все чаще и чаще. Они уже контролировали большинство дорог и разрушили все мосты вокруг столицы, кроме одного – Бедо. Настал такой момент, когда арабуру удерживали лишь центральные районы страны и долины главных рек – территорию хотя и плодородных, он теперь совершенно не обрабатываемых земель. Что происходило в горных провинциях, никто не знал, а шпионов среди местного населения у арабуру не существовало. Все это было следствием близорукой военной политики императора Кан-Чи, который полагался исключительно на силу и превосходство оружия. Если близлежащие к столице горные районы легко еще было держать под наблюдением, то равнины с густыми лесами, реками и болотами кишмя кишели мятежниками. Поэтому стали строить равнинные крепости на расстоянии прямой видимости. В каждой пятой крепости сидело по дракону.
Днем драконы и конные отряды контролировали всю территорию вокруг, а ночью, когда иканобори не могли летать, а арабуру без опаски передвигаться, мятежники подбирались на расстояние броска пращи и забрасывали крепости горшками с углями и осыпали китайскими ракетами. За ночь две-три крепости сгорали дотла. Стали строить из камня, но это было очень долго и тяжело при отсутствии рабочей силы.
Запасы еды таяли. Отныне никто из титлаков не стремился продать свои товары в столице Мира, а собственный урожай еще не созрел. К тому же даже цукасано гэ не отваживались на поездки в свои деревни. Кое-кого из них крестьяне побивали, а кое-кому нагло заявили, что отныне цукасано гэ им не хозяева и у них есть свой господин – новый император Натабура Юкимура. Эта страшная весть привела Дегановида в смятении. Впервые в его душе закралось сомнение, и он побежал к кецалям.
Кецали допустили императора Дегановида в свою резиденцию, которая находилась в горах Куэн. Его выслушали, но ничего не обещали. Да и сам Дегановид знал о негласном договоре между ними, который заключался в том, что кецали не вмешиваются ни в какие конфликты. Правда, через семь дней кецали привезли еще одну армию, вооружение и продукты, но это была всего лишь временная передышка. Императору Дегановиду удалось стабилизировать положение на равнине Нара и даже продвинуться до города Сиагама на севере, но дальше этого дело не пошло – продукты, доставленные кецалями, таяли, как снег весной. Дегановид понял, что до весны им не отсидеться ни в крепостях, ни в столице, что надо давать сражение с тем, чтобы захватить южные районы и сбросить мятежников в море, а затем развернуться на север, где мятежников гораздо меньше, и двигаться до скалистых берегов Миммая. Сил у него более чем достаточно, а вот дух армий подорван. Для восстановления оного он приказал провести учения. Армии маршировали, ходили в атаку и жили в шалашах и палатках двадцать дней. Все заключенные государственной тюрьмы Тайка были принесены в жертву Богу Кетцалькоатль и его двойнику Пернатому Змею – Кукулькану. Три дня длились жертвоприношения, и три дня великая река Каная, красная от крови, несла в океан тела казненных. После учений Дегановид на два дня распорядился открыть Веселый квартал, что не делалось даже при регенте Ходзё Дога, и воины предавались пьянству и разврату. Кроме этого Дегановид ввел постоянную замену гарнизонов, с тем, чтобы солдаты могли отдыхать в столице. Правда, это требовало дополнительных затрат и усилий, но все они окупались укреплением духа войск, и это подняло авторитет Дегановида.
Учения, однако, дали мятежникам возможность подсчитать численность арабуру. Их оказалось не так уж много, но и не так уж мало, – а аж сто двадцать тысяч. Оказалось также, что драконов у арабуру примерно сто пятьдесят голов, и что все они умеют изрыгать пламя на расстояние не пяти тан, как считалось раньше, а на все пятнадцать.
Мятежники стали думать и придумали новое оружие, и еще кое-что. Но это до поры до времени было самой большой тайной титлаков – как называли их арабуру.
Между тем, третьей армии было предписано оставить в крепости Нагато гарнизон и двигаться в столицу. Флот так и не был построен. Завоевание Чосон потеряло смысл. Из заложенных на стапелях двух десятков кораблей к плаванию едва были готовы три-четыре. Правда, у тех же самых вако успели купить десятка два мелких судов, но этого было явно мало, чтобы переправить армию через море. Пришлось все оставить. А строительство судов приостановить до лучших времен.
Дорога пролегала вдоль голого побережья, где не было ни одной удобной бухты, через рыбацкие поселения Мацуэ и Тоттори, в которых тоже оставались войска. Тамошние жители, которые в основном занимались морским разбоем, лояльно относились к арабуру и даже видели в них защитников от императорской власти, которая стремилась уничтожить их морскую вольницу. Единственное, что их отвращало от арабуру – привычка питаться сушеными крысами.
Третья армия без особых трудностей продвигалась к столице. Так продолжалось до того момента, пока она не миновала перевал Бива и не вступила во внутренние районы страны. Здесь она впервые подверглась нападению.
Из штабной палатки вышел Моке, командующий третьей армией. Телохранители, как духи, бесшумно двигались следом. В воздухе стоял стойкий запах гнилых сидзими . Накануне пришлось выбросить в ближайший овраг три воза этого моллюска, который везли с собой в качестве пропитания. В результате треть армии осталось голодной, хотя вяленой рыбы было в избытке. Но к такой еде арабуру так и не привыкли. Им подавай сушеных крыс, но
