"Распутье"

опрокинуть рюмку.
  - А тебе надо чисто по-русски: нажраться до писка и свалиться в
76
ближайшую канаву?
  - Это по-русски, - поддержала Анжелика.
  - По-русски.
  - Ну-у, девчата, я вас не понимаю! Ты скажи, дочка, я вас с матерью когда-нибудь гонял?! А?!  Буянил дома?! Куда пошла?!. Вот, мать, скажи: я когда-нибудь выступал выпивший или нет?!. Ты скажи им!.. Выпивать выпивал с мужиками после работы! А как же! Разве это грех?! Ежели у родных праздник какой, свежина, к примеру там!..
  - Или седьмое ноября, - подсказал Толик.
  - Или седьмое ноября. Опять же дома винца самодельного…
  - А может, и чего покрепче…
  - Не-э, я не гоню. Ежели надо, то к тёще обращусь, она у меня специалист.
  - Ты к бабушке только и ездишь, чтоб нанюхаться, - заметила Ирина.
  Она закончила сервировку и вместе с виновником торжества Артуром усилила молодую часть компании в лице мужа, нового кума Кости, Толика и приятеля Володи по работе Коляна с его некрещеной супругой Анжеликой.
  - Мама, садитесь, картошку позже подадим.
  - Ты мне, дочка, в горло не заглядывай. Я у твоей бабушки баню построил? Построил. А ежели и выпью когда…
  - Вот и разливай, Трофимыч, на своей половине, ежели рука ещё твёрдая.
  - А она у меня всегда твёрдая. У меня всё твёрдое. Мать, садись, хватит тут закуски. Було бы сало…
  - Да горилка…
 - Кто скажет тост? – спросила Ирина, постучав по столу вилкой в Артуровой руке.
  - Может крёстный? – предложил Володя.
  - А я думал: за нас с крестником пить будут.

77
  - Ну, ладно, - старшая хозяйка, которая ещё не успела присесть, взяла рюмку, - я скажу своему внучку… Артура!.. Артурка!.. Ну, дай Бог тебе, внучок, всего самого наилучшего. С крестинами тебя. Иль с крещением. Хоть мы люди не особенно-то в Бога верующие и понимаем его только, когда беда какая, но пусть тебя хранит всё самое доброе на свете: и Господи наш, и добрые люди… И чтоб в Москве там всё успокоилось. А то ж достанется нам, простым людям. Детей да внуков жалко… Ну, выпиваем…
  Русский обед быстро всех помирил и подружил. Выпили и за родителей, и за бабушек и дедушек новообращённого раба Божия. Толик любезничал с Анжеликой и оказывал ей мелкие услуги. Костя от нечего делать ему подыгрывал. Спокойный и немногословный Колян, сидевший в конце стола, к популярности супруги относился равнодушно и включался только в разговоры, касавшиеся производства, точнее, его постепенного исчезновения в этом городе, и собеседником ему был один лишь Трофимыч, щедро и грубо ругавший всё начальство, какое только знал.
  - … Я не понимаю такой жизни, - сказал Володя, когда кушать стали медленнее, а постукивать вилками реже. – Почему всем обязательно торговать?.. А если у меня нет этой тяги к торговле и на базар меня ни за какие…не загонишь…
  - Ни за какие фантики, - подсказала Анжелика.
  - Может – конфетки? – не согласился Толик. – Что с фантиков возьмёшь?
  - Давайте спросим человека с высшим образованием. Костя, как ты думаешь?
  - Я, Володь, думаю: ни за какие коврижки. Хотя не очень понимаю, что это такое.
  - Что-то хлебобулочное… Да ты не особенно переживай, - обратился Толик к другу. – В Приморске на базаре тебе уже места не хватит. Знаешь, сколько народу в Уссурийск за китайским барахлом ездит?
  - Ну, и что? Много тебе это даёт?.. А если б твой завод не стоял, да получал бы ты крановщиком, как раньше, стал бы таскаться туда-сюда?
  - Вся эта торговля с рук – временное явление, - вмешался Костя. – Кстати, я недавно нашего Шурика встречал. Настоящий сын своего времени. Что-то скупает, перепродаёт…всякую мелочовку…грибами вот торговал…
78
  - Шурик спивается. Ему б жениться…
  - А что ему делать. Он себя кормит…
  - И поит. Ему больше ничего и не надо.
  - Сейчас такое время, что никто ни жениться, ни детей заводить не хочет. Что там дальше со страной будет…
  - Сваха! Мамка! Бросайте свои сплетни! – не понравился Трофимычу унылый разговор. – Давайте споём! Что это за гулянка получается?! Молодёжь не пляшет! Э-эх!..
  Он затянул что-то украинское, но подпела только жена, да и самому хватило духа только на пару строк. Инициативу взяла на себя Володина мама, и все трое грянули:
                             Распрягайте, хлопцы, кони…
  Первый куплет и припевы подпевал и Костя, но больше из молодёжи никто слов не знал, и Трофимыч расстроился:
  - Да что ж это вы…петь ничего не можете… Ну, говорите, что знаете, я подпою…
  Попробовали одно, другое… не пошло ни старое, ни новое. Даже в знаменитых «Подмосковных вечерах», любимой песне всех иностранцев, мало кто знал что-либо, кроме мотива. Вдруг жена Трофимыча громко запела:
                             По долинам и по взгорьям…
Подхватили «старики», подхватила молодёжь, включая и молчаливого Коляна; Толик и Анжелика, улыбаясь и переглядываясь, старались перекричать друг друга; маленький Артур с любопытством смотрел с маминых рук на взрослых, а его родители вдохновенно пели, по-товарищески обнявшись за плечи. Следующая фраза –
                             Чтобы с боем взять Приморье,
                             Белой армии оплот –
гремела уже на всю квартиру и, наверное, вторгалась в соседние. До самых
79
слов « И на Тихом океане свой закончили поход» все искренне радовались, пусть и кратковременному, душевному единению. Никто из присутствующих не проходил с НРА дороги родного края, не брал штурмом город Спасск, но все подпали под власть простой, доходчивой мелодии и, улыбаясь друг другу, пели, нимало не заботясь о своих, может быть, очень даже скромных вокальных способностях.
  -… Дожились, ничего, кроме большевистских песен, наизусть не знаем, - высказался Костя, когда боевой гимн смолк.
  - А ты скажи, - заинтересовался Трофимыч, - какие песни сейчас в школе поют? Ты же в школе работаешь?
  - В школе.
  - Что, какие-нибудь новые появились?
  - Про счастливое капиталистическое детство, - прибавил Толик.
  - Не знаю, у нас пение не ведётся: учителя нет… Новые-то песни вряд ли придумали. Наверное, старые поют, но без всяких там «любовь, комсомол и весна».
  - Вот. А я думаю: вообще не поют. Сейчас видики да компьютеры у всех. Такое поколение пошло, что…
  - А вы как к магнитофонам относитесь?
  - Гм, как отношусь?.. Нормально… Можно ведь и что путнее записать…
  - А к гитарам?
  - О, ты не знаешь, как я на гитаре  в совё время… Мать! Какой я был гитарист в молодости, а?! Скажи!
  - А родители ваши, небось, ругали и магнитофоны, и гитары?
  - Было дело… Конечно.
  - А теперь мы ругаем детей за компьютеры и прочее. У каждого времени своё.
  - Не, Костя, я не согласен, - вмешался Толик. – Мы в футбол, хоккей резались целыми днями, а они воткнутся в эту ерунду и давят на кнопку со с
80
ранья и до ночи…
  - Во-во, - поддакнул Трофимыч.
  - А когда мы сидели на лавочках с магнитофонами, родители нам ставили в пример свои посиделки, - не сдавался Костя. – да вот вы только что упрекали нас, что не умеем петь…
  - А что? Не умеете ни шиша… Раньше какие песни были?..
  - Константин прав, а ты, Толик, будешь в старости брюзгливым дедом, понял? Как дядя Миша, - сказал Анжелика.
  - Я т-тебе, девка!.
  - Не девка, а замужняя женщина… Что детей осуждать? У них свои интересы. Если не хотят они в твой хоккей резаться, всё равно не заставишь. Есть кое-что и похуже компьютеров…
  - Наркота, например, - догадался Толик. – Кстати, ты не пробовала?
  - Не пробовала и не кстати.
  - Так и есть, - продолжил тему Михаил Трофимыч. – Когда эти танцы пошли, батя, бывало, специально работы даст столько, чтоб отвадить… всё равно бегали… Ты вот мне скажи, Константин. Как наша вот такая жизнь влияет на школу? Что там всякие пионеры, комсомольцы?..
  - Этого уже нет. Даже октябрят. А жизнь влияет и ещё как. Учиться вообще не хотят. В наше время, я помню, двоечников была где-то треть, и хорошистов треть. Вот хотя бы наш класс взять, да, Володя? А сейчас от силы один хорошист на класс, а между двойкой и тройкой учится половина. А зачем им учёба? Мы с космонавтов брали пример, у которых по два вуза, а они – с бизнесменов…
  - У которых два класса и пять коридоров, как у нашего Шурика.
  - Вот-вот.
  - Да что там Шурик. Я сам-то кое-как восемь закончил. А на базаре со мной такие дубы стоят! Этикетку не могут прочитать. Не то что слов, букв английских не знают… Зато как товар всучить…
  - Быстро соображают, да? Знаешь, Толик, ты про эти буквы говоришь,
81
Латиницу, и я вспомнил: там, где дорога от нашей деревни на трассу выходит, стоит знак остановки «СТОП». Так вот первые три буквы – латиница, а последняя – наша – пэ. Получается, одно слово на двух языках написано.
  - Страна дураков… Да, Михаил Трофимыч? Вы не спите?
  - Поговори у меня, зятёк… Все дураки… Вверху дураки сидят и внизу тоже… И в Советском Союзе бардака и воровства хватало, а сейчас одни дураки…
  - А где умным взяться? Кто за границу не смылся, того затёрли. А наверху – пена… Ну, хозяева, у меня автобус.
  - Да посидел бы ещё, Костя…
  - Опоздаю… До свидания, крестник. Давай руку… Молодец…
                                                     11
  Мягким, прохладным сентябрьским вечером, когда солнце важно и неторопливо опускалось за фермой в свой далёкий ночной дворец, когда детвора на велосипедах спешила на поиск дичавших осенью коров и из воздуха исчезли звуки машин и тракторов, Костя отправился по домам тех своих учеников, у которых накопились проблемы с учёбой, поведением, посещаемостью уроков, и родители которых игнорировали вызовы в школу. Костя с удовольствием вдыхал чистый деревенский воздух, смешанный с запахами дыма с огородов, навоза от сараев и всего того, что присуще естественной, не спрятанной под асфальт природе. Он ловил на себе любопытные или отстранённо-озабоченные взгляды взрослых, отвечал на «здрасте» детей, с которыми пять перемен сталкивался сегодня в школе, заинтересованно рассматривал дворы, оценивая хозяйственность владельцев и внося в уме изменения в архитектуру маленьких усадеб совхозников.  Всё, что было в мыслях от работы, растаяло, о предстоящих разговорах не хотелось думать.
  Первого разговора, впрочем, и не получилось. Дом, где жил Сергей Трусенко, Костя нашёл быстро: показали дети, игравшие в тележке, оставленной под двором какого-то тракториста. Это была половина стандартного, деревянного двухквартирного дома, оббитая, наверное, ещё со времени своей постройки рубероидом, с двором, огороженным битым
82
штакетником. Под самой калиткой располагалась грязная лужа, а может, калитку расположили в луже, и Косте пришлось прыгать. У него это вышло удачно, однако столь резкое вторжение произвело такое впечатление на собаку, выползшую из-под дома, что та, очумело поглядев на чужака, без звука убралась в огород.
  Двор являл собой унылую картину. Казалось, война прошла здесь совсем недавно и разбросала в беспорядке кучу песка, страшные детские игрушки - машины без кузовов и кабин, четвертованных кукол, - а между ними – гнутые вёдра, ящики, коляски, доски и прочий хлам.
  Из-за погреба без двери вытащились ещё две собаки, такие же заспанно- хмурые, и принялись чесаться, словно ждали кого-нибудь, чтоб показать ужасное состояние своей шерсти.
  Обстановка подействовала на Костю гнетуще, вызвала чувства брезгливости и тоски. Пока шёл до крыльца, он обратил внимание ещё на то, что окна забиты плёнкой (это делается от холода, но весной её снимают), и на