4
...
5
Его разбудила музыка, но музыка не из его мобильника, другая. Стоило вслушаться, когда в ходе переливчатой мелодии раздался голос, не похожий ни на чей: «Эрик, тебя вызывает Артур». И тогда сквозь уходящий сон, полудрёму до него дошёл смысл происходящего. Да это же его новый компьютер, не имеющий аналога во всём мире. Конечно, конечно, есть аналог, и он, такой же компьютер, такой же браслет имеет его новый друг, как подарок от тех всесильных, но благородных.
Всегда встающий рано, в это утро клон Эрика немного запоздал, совсем немного. Неужели и его новый друг принадлежит к «жаворонкам». Конечно, вчера, нет, уже сегодня он заснул поздно, листая каналы чуть ли не со всего мира, смотря то фильмы, то спортивные трансляции в режиме онлайн и панорамной стереоскопии, и в 3D голограммы. Но пора вставать, пора связаться с новым другом.
Посреди комнаты испустилось, расцвело, распускалось цветистым бутоном в спектральном обрамлении такое творение в воздухе, такое чудесное парио, в котором в тончайшей реальности восседал посреди его комнаты в кресле, не в его кресле, такой не стоит у него в комнате, сам Артур, довольствующей улыбкой воссиявший. Да и утро, да и день до самого вечера, кажется, и будет под стать его улыбке, таким вот сияющим под стать июню, набирающему полноту летнего зноя.
- Ты позавтракал? – спрашивал его Артур.
- Нет ещё…
- Давай скорей. И возьми с собой все подарки инопланетных друзей.
Минут через двадцать Эрик (клон Эрика) был во дворе, когда его там уже ожидал Артур, усевшись на скамейке, весь в сиянии приподнято хорошего настроения под стать утренней свежести, предвестницы ясного дня.
- Для начала надень плащ-невидимку, я уже опробовал, – как-то нетерпеливо, с предвкушением явно хорошей неординарности, говорил Артур, будто торопил окунуться его в пока неведомую невероятность.
И снова ощущение превосходства. Он смотрит на клона Эрика и не видит его. Их двое, два Гриффина из «Человека-невидимки» Герберта Уэллса.
«Плащ-невидимка» – материал из метаматериала облекающий свет – определенный диапазон электромагнитной волны, видимый глазу млекопитающих и человека заодно, укладывался точно по контуру тела обоих, не причиняя никакого дискомфорта. Такое забрало выдвигалось из плеч «плаща-невидимки», что делало их невидимыми с головы до ног. И рюкзак из метаматериала за спиной. Запросто слюнки зависти истекут у каждого виртуоза виртуозной профессии «плаща и кинжала».
Эрик (клон Эрика) был впечатлён, так же упивался таким вот нежданно свалившимся превосходством. Что ж, в этом он не ушёл далеко от Артура. Уже второкурсник университета, некогда педагогического института республики, в юношеском запале далеко ли ушёл от Артура, который, не будь болезни, не будь последней неизлечимой болезни, то в это лето стал бы выпускником школы, а так и непонятно, в каком он классе остановился. Но отмечал про себя клон Эрика незаурядные способности Артура, чувствовалось как-то, и шептала откуда-то интуиция, что этот Артур, отныне его новый друг, однако, находится на высоком уровне интеллектуального развития, что незнакомые люди могут принять его и за какого-нибудь студента младших курсов.
От кинотеатра «Прогресс», от высотной гостиницы «Бурятия» по улице Ленина, по такому ныне улан-удэнскому «Арбату», они невидимые никем, с ощущением небывалого превосходства, спустились пешим ходом к Центральному рынку.
Бывало, иногда, а оба, всё же, обладали отменой ловкостью, приходилось и столкнуться в городской суете, что прохожий натолкнувшись на них, (а они оба – уж сильно крепкие ребята спортивным телосложением) отскакивал, будто от какой-то невидимой стены и оглядывался недоуменно. Что ж это с ним случилось?
Вот и суета Центрального рынка. Большинство, абсолютное большинство – труженики, честные горожане родного города. Конечно, не всё так просто идеалистично, восходя до городской идиллии. Разные ловцы удачи так же прохаживаются вдоль прилавков.
Да, бывало в 90-е годы на площадке перед рынком, да и в других частях города бравые парни из напёрсточников лихо виртуозно закручивали, всяко разные, но такие три кружечки, в одной из которых находилось искомое, которое должны были угадать наивные из прохожих, с надеждой на лёгко скорый выигрыш. Но какое там. Так и опустошались карманы доверчивых горожан. А какие зазывалы? Какое красноречие? Сам Цицерон позавидовал бы.
Так и есть. У одного из прилавков закрутился, точнее, повилял неприметно тихо совсем серенький, оттого неприметный субъект, такой субъектишка. Что ж, скромная серость это обязательный атрибут для этого бесподобного типа, на вроде такого вот «плаща-невидимки» из метаматериала, что надели они. Да, такие серые неприметные человечки – непременный атрибут городов мира и в нынешнее время, когда авангард человечества задумался над будущим освоением Луны, будущим полётом на Марс, над постижением пока тайны управляемого термоядерного синтеза, пока тайны высокотемпературной сверхпроводимости.
Укромненько подкрадывался он, его движения, тактика в чём-то сродни были с действиями легендарных ниндзя, высоко воспетых и в кино Голливуда, и в кино страны Восходящего солнца.
И был тихонечко извлечён кошелёк ли, портмоне у полноватой дамы не так уж преклонного возраста, и быть кошельку полнейшим аэродромом, такой вот улётной птицей для полноватой дамы в этот ясный июньский день под лазурным небом без облаков.
Вот она – вожделенная цель, такая вот зарплата (язык не повернётся назвать такое зарплатой), что запросто и на машину заработаешь, и не надо там автокредита. И собрался, было, данный серенький субъект тенью незамеченной умыкнуться, увильнуть, испариться невидимой тенью, совсем по тактике вездесущих ниндзя, этот по своему «джентльмен удачи», как произнёсся у его уха тихий, тихий шёпот замогильного голоса, (уж, неужто, голос настоящего ниндзя?) принадлежащего клону Эрика: «Отдай мне портмоне, не глупи, а то вой поднимется, совсем не рад будешь, не глупи дорогой…»
Сильная рука клона Эрика, сродни мощному прессу, до глади стискивающего всяко разный железный хлам, обхватила кисть данного, но никакого не «джентльмена удачи», что тот чуть не взвыв от боли, тут же разжал пальцы, тогда как глаза его, зрачки забегали, замельтешили в поисках выхода из этой необыкновенной, неординарной ситуации, в какую и попал впервые по этому неправильному карьерного роста, в котором, казалось, и достиг вершины мастерства, но, поди же, и попался, но кому, не видать никого.
«Беги, и пусть засверкают пятки, и дым извернётся...» – шипуче язвительный, но смешанный с жёсткостью замогильного тона, исторгнутый голосом клона Эрика, заставил неудачливого в этот день виртуоза ли своих дел, всё той же тенью ретироваться, быстрёхонько убраться из данной территории шумного рынка, что никто и не приметил данный тихий инцидент. Ну, а портмоне был всё так же тихонечко виртуозно возвращён владелице, что та и не заподозрила такого вот небольшого приключения собственного портмоне.
«Вот это да! Вот выдаёт клон!» – таково и было мысленное изумление от Артура.
После шумного рынка музей имени Сампилова, что в сотне метров от Центрального рынка, показался им – «человекам-невидимкам» настоящей гаванью повисшей тишины, в которой и успевай поглощать со вкусом один из вечных видов благородного искусства, каковой и есть живопись.
Конечно, вошли они сюда, за вход не заплатив, прошмыгнув невидимой волной, ибо они и есть в другом диапазоне электромагнитной волны, куда ни за что не достанет человеческий глаз, равно как и глаз каждого млекопитающего. Проверка «плащей-невидимок» идёт полным ходом…
Картины, впечатляющие полотна ничуть не обделённых «золотым сечением», каковое название выдвинул в расцвете эпохи Возрождения сам Леонардо да Винчи – величайший из великих. Да, картины, полотна, кистью таланта одухотворённые «божественной пропорцией», по такому убеждению друга да Винчи – венецианского математика Лука Пачоли, всю жизнь посвятившему изучению теории геометрических пропорций, сути такового соотношения. Но он подробно, сосредоточенным вниманием, с придыханием остановился на рисунках Сахаровской, рисунках, нарисованных простым карандашом на бумаге ли, ватмане, в которых будто ожили воспоминания далёких детских лет, когда на лето ездил в улус, в бурятскую деревню к бабушке. И смотреть бы, окунуться в воспоминания далёких лет ли, вдохнуть воздух всегда ль беззаботного детства, что навеяно от волшебных рисунков простым карандашом, напиться искренне воздуха трепетных воспоминаний от тех лет детства, что снизошло на него от этого замечательного очарования, ожившего от руки, кисти несравненно талантливого, гениального мастера – художницы Сахаровской, как услышал шёпотом голос Артура за спиной:
- Эрик, ты где? Я не вижу тебя…
Да, да конечно, «плащи-невидимки», технология будущего – одежда из метаматериала на зависть всем разновидностям шпионов разных, различных спецслужб от всего мира. Но и он не видит его – нового друга, что принёс ему набор подарков – вот этих удивительных вещей, что ещё не все испытали, испробовали.
- Я тоже не вижу тебя, – шёпотом клон Эрика подтвердил своё местонахождение.
- Ты картины смотришь?
- Да, рисунки Сахаровской. В интернете скачаю рисунки, в интернете от браслета.
- Стоит, конечно, стоит. Здорово, классно. А почему именно её рисунки?
- Так, вспомнил детство…
Благо, не было никого рядом, а то бы какой-нибудь посетитель стал бы озираться в полнейшем недоумении, а то и приглядываться к себе, уж не запеклась ли голова от знойного июньского солнца. Так и быть бы устойчивой музейной тишине, но послышались шаги во множественном числе, шорох которых перебивал громогласно ли в такой тишине голос гида, и вот из соседнего салона и вывернулась какая-то группа из любителей искусства.
По виду они оказались точно гостями родного города. Гид, на вид худощавая женщина примерно средних лет, очки чуть ли не на поллица, такое вот настоящее воплощение носителя высокой культуры, с вдохновением рассказывала о каждой картине, об авторе, выказывая подлинную эрудицию да знание своего дела. Группа, однако, никаких не интуристов, возможно, по каким-то делам оказавшихся в родном городе, была, всё же, воодушевлена посещением, новыми познаниями, да и речью гида в том числе. Но нашёлся таки в этой группе, постигающей высокое мастерство, один вот такой, что, может и решил выделиться, а может, ему на всё это высокое искусство, на воодушевлённую внимательность группы как-то совсем и начхать. Посреди вдохновенных слов экскурсовода послышался уж звонко демонстративный курс откушенного яблока, на который оглянулись все недоуменно, а гид так и вовсе вытаращив глаза, постаралась как-то взять себя в руки и продолжить дальше познавательное путешествие по картинам, что действительно очаровали группу, кроме одного.
О, это был парень ли, мужчина ли весьма дородный телом, мясистый, хорошей упитанности, но не хорошей воспитанности. Расплывчатым
