лицом он явно выказывал скукоту от такого, по его мимике, мероприятия, что выразилось в такой показной демонстрации в виде смачного откусывания яблока. Ох, всемогущий ли держатель жизни! Полно таких.
Разгневался Артур от такого показного поведения, сжались кулаки, и тело его, уж ныне от того саркофага, полнейше отредактированным геномом, что позабыто бремя неизлечимой болезни, что тело направлено на долголетие, так и готов был такого вот «гостя» родного города поставить на место. Как никак, а у него подаренное мастерство бойца от единоборств, которым одарили его новые друзья, что кардинально отредактировали его геном, его суть вместе с сознанием, вместе с невообразимо глубинной бездной головного мозга. Вот потому и собрался осадить, но не успел.
Так и продолжал бы этот молодцеватый держатель жизни благоденствующей самим налётом высокомерности на глазах у всех присутствующих, да нервах гида смачно звучно откусывать яблоко, показывая всем чопорным видом своим, мол, вы все ничто, когда я всё. И тут на глазах тихо недовольной группы, включая и гида, но и Артура, у которого недовольство выразится совсем не в тихом виде, у этого весьма дородного типа хамской сути вот так и опали вниз спортивные брюки (ибо на улице давящий зной, что городской асфальт так и заполыхал). Вот так и опали, приспустились как-то сами до самых колен, однако, нетренированных ног. Тут уж и сама респектабельность не смогла удержать в узде всколыхнувшиеся эмоции данной группы, что так и выразились смехом звонко безудержным.
О, удивительно невиданное зрелище продолжалось очередным действием из того же разряда. Как-то надкушенное яблоко (никак не в обиду всемирно известному бренду, никакой не намёк) и вырвалось само из ладони, и стало описывать какую-то дугу, пируэты, а затем и стало откусываться прямо в воздухе, что группа, содрогавшееся от смеха, сначала никак и могла понять происходящее. Да и центральному объекту неожиданно разыгравшейся комедии, такой весёлоё миниатюры жизни ли, было не до того, когда он, уж готовый провалиться сквозь землю, сквозь бетонированный пол музея, с видом уже далеко не нахальной рожи, которую покрыл весьма густой налёт пунцовой красноты, багровости, так и успевал, как можно быстрее, натянуть, повернуть вспять на высоту приспущенное трико. Да, ему в секунды мига злополучности совсем не до пируэта откушенного яблока, как бы да убраться бы подальше. Но каков клон?!
Понимал Артур, что это всё проделки клона Эрика и опять ход тех же мыслей: «Вот это да! Ну и даёт клон Эрика!». И пора было удивиться моментальной реакции клона на ситуацию. Вот уж кто выступил, так выступил ох истинно беспощадным киллером благоухающего блаженства музейной тишины, такого благоговения перед искусством. Но ведь не он первым начал, ведь, то было, случилось наказание бескультурья, чопорности, высокомерия таким вот весьма неординарным, необыкновенным способом. И как-то, уже смеясь от души, понимал Артур, что в этом клоне многое, если не всё от того же саркофага, инопланетного саркофага, куда и он был помещён ещё тогда в футуристическом доме новых друзей.
Уже после того, как клон Эрика совершил такой переполох, когда вышли из музея, завернули за угол, Артур на прильнувшей волне вдохновения как бы спрашивал у Эрика о дальнейшем мероприятии:
- И куда мы дальше?
- А вон туда в тень тополей. Мы там незаметно наденем магнетизированный пояс.
* * *
Каравелла «Сан Антонио» неслась на всех парусах навстречу закатному солнцу, что далеко ль на западе собиралось уйти на покой за безбрежные воды Атлантического океана, дабы с утра восходом своим снова припекать спину с восточной стороны, оттуда, где осталась Испания. Возведённая из самых стройных сосен, что с подножий Пиренейских гор, каравелла, от попутного ветра обдуваемыми парусами на всех трёх мачтах, развило довольно уместную скорость до пятнадцати узлов. На самой высокой грот-мачте гордо реял флаг Испании, флаг гордой империи, что взбодрил, украсил самый лучший флот Старого Света, то бишь мира, разве что португальцы пробуют не согласиться с этим. Может они, но где уж там флотам вот этой всегда высокомерной Франции, да этой с последних пор верх заносчивой Англии, что стараются всячески поддержать Голландию – всегда вассала Испании, эту страну низменных равнин, что будто пытаются соорудить каравеллы, соорудить собственный флот. Перед закатом подул ветер, подгоняя облака, за которыми и тучам взбодриться, что всегда грозой нависнут над каравеллами, снующими от Старого Света к Новому и обратно.
Говорят, что он, Пуэбло Рамос, сильно молод для моряка, чей путь навсегда привязан к волнам морей, океанов, но что слова, что некоторые усмешки от бывалых морских волков, когда он уже на «Сан Антонии», драя палубу величественной каравеллы королевского флота. Никого нет на палубе, все заняты делом. Но послышался говор из едва приоткрытой двери каюты капитана, дабы взбодрить её немного на ночь, дабы уснуть крепким сном. Потому ли уши юного моряка как-то сами собой навострились на слова тихого разговора, исходящего из капитанской каюты.
- Отец моего деда, мой прадед плавал с самим адмиралом всех морей, океанов, с самим Христофором Колумбом, - доносился, однако, громогласный голос Серхио Кастанеды – капитана «Сан Антония», что никак не уподобится никакому шёпоту.
- Неужто с самим Христофором Колумбом на той самой «Санта Марии», да славное время… – голос любопытства, в котором напрочь отсутствовала громогласность, принадлежал, вероятно, будущему губернатору тех земель в Новой Испании, что начинаются от нового города, ныне одного из многих городов Нового Света, такого вот чудного города Богатый порт Веракрус.
Судя по всему, во время этой непременной процедуры тщательно до сияния драить палубу, уши юного моряка, уподобились, однако, ушам ночной совы, любопытством стараясь поглотить каждые слова и капитана, и высокой персоны, доносившиеся из капитанской каюты, тогда как остальные моряки, каждый да занят своим ему полагающимся делом.
- Конечно, сначала мы причалим к гавани Санта-Доминго, что на острове Эспаньола, того самого острова, где и заложил этот славный порт младший брат Христофора Колумба Бартоломео. Оттуда же мы прямёхонько и отчалим до самого Богатого порта Веракрус. Надеюсь, обойдёмся без встречи с корсарами, которых развелось в Карибском море, как мух над навозом. И всё эти французские завистники, к которым иногда причаливают и эти англичане, что пока лишь осваиваются по волнам морей, океанов. Будто и голландцы не прочь по морям, неужто под своим флагом, а не под флагом испанского короля. Но куда им до короны великой Испании, ну, ещё этой Португалии, – однако, капитан, будто увильнул от того разговора, в котором он упомянул величайшего адмирала всех морей, океанов.
- Да, понятное дело. Но слышал я, будто эти корсары всегда выжидают гружёные корабли королевского флота от Нового Света к Старому. Мы же на запад, и никак не гружённые… – говорил тихо будущий губернатор одного из земель Новой Испании, в голосе которого продолжала буйствовать ли всё то же возросшее любопытство, что взыгралось от одного лишь упоминания о тех славных временах начала открытий новых земель Нового Света.
Казалось, капитан, бывалый, старый морской волк, не слишком спешил утолить возросшее любопытство нового губернатора насчёт его прадеда на «Санта Марии», но выждав долгую паузу, значительно подняв значимость ушедшей истории, продолжил голосом, что на этот раз странным образом никак не уподобился обычной громогласности. И к этим словам прислушались заостренные уши моряка, а капитан уже говорил необычным для него тихо замогильным голосом:
- В то первое плавание в неведомую сторону закатного солнца адмирал Христофор Колумб взял с собой книгу этого Марко Поло. Да, тогда Христофор Колумб в полной решимости отправился в поисках земли великого монгола, земли Чингисхана…
- Того Чингисхана…? – однако, прервал рассказ капитана этот высокого ранга предстоящий губернатор новых земель Новой Испании.
- Да, того, – никак не возмущенным тоном капитан далее продолжил рассказ, всё более втягивая в любопытство данного собеседника с рождения от высокой аристократии белой кости, герцогских кровей, – вот тогда-то в том знаменательном первом плавании будто до земель великого монгола и случилось такое, что как-то не воспримет разум. Что было это, тисками наваждения сдавившее неприкаянную душу каждого? Что было это – предупреждение, наставление божественного толка или же проделки дьявола?
- И что…? – опять прервал капитана молодой ли отпрыск благородный кровей, однако, к удовольствию капитана, что, к удивлению подслушивающего юного моряка, явилось таковым открытием, что обозначило в капитане вот такую склонность чуть ли не менестреля, что редко, да никак не водится за капитанами королевского флота высочайше великой Испании.
- Мы близко, ещё день и предстанет перед Вашим взором вечно зелёный остров Эспаньола, Но мы как раз недалеко от того места, где и случилось это…, – продолжал капитан нагнетать стражду любопытства, – каракка «Санта Мария», на борту которого пребывал великий адмирал и мой прадед заодно, была в авангарде.
Что это? Юный моряк, позабыв на время, ещё более приложился ухом к словам капитана, что ныне уж едва ль слышны на палубе, ибо как-то утерялась сама зычность, громогласность. А капитан продолжал, тогда, как аристократ весь впрягся в само внимание:
- Над чёрными водами перед караккой «Санта Мария» в какой-то миг посветлело, какие-то блики от огней отобразились. Неужто, свет от холодных звёзд ночного неба над безмерными водами Атлантики? Но нет, другое. Такого я много лет проплававший от берегов Испании всегда до самых берегов Нового Света никогда не видывал. Но тогда увидели, и тому свидетель – мой прадед, отец моего деда, и сам адмирал всех морей, океанов, сам Христофор Колумб, как и сама команда «Санта Марии». Говорили, что на каравеллах «Пинта», и «Нинья», что следовали за «Санта Марией», немного отставших в тот миг дьявольских огней, такого не видали.
- Огни чего? – любопытство вовсю пожирало высокочтимого носителя благородных кровей от белой кости.
Капитан же поделал некоторую паузу, дабы вконец да и вогнать столь нетерпеливого слушателя от высокородной крови в стражду любопытства, будто в тиски испанского сапога. Так накалив такой вот состояние слушателя да и выдавил капитан ту самую тайну от того великого плавания благородного адмирала под флагом величественной Испании:
- То были огненные шары, светящиеся. Будто вздымались они от самых вод Атлантики, то низвергались от небес звёздной черноты. Все, включая и самого адмирала, были в кружевах оцепенения, полагая, что попали в западню, так обустроенную самим дьяволом.
В тихий штиль предзакатного солнца ничто не нарушит той тишины ли умиротворённой, чья поступь блаженно тиха над «Сан Антонием». И в капитанском кубрике та же тишина, что наступила после такого ли выражения исповедальной истории прадеда доблестного капитана Серхио Кастанеды.
- И что дальше? – вопрошал аристократ.
-
