хорошие, жильё строят активно. Самое время заводить семью. А вот мужиков не хватает...
Отношение ко мне еще более улучшилось, когда я, взяв «шефство» над несколькими женскими комнатами, собирал у их обитательниц продуктовые талоны и ходил отоваривать их в магазин Сан Саныча, прихватив большой туристский рюкзак. Помимо чисто человеческой заботы, мною двигал еще и меркантильный интерес: глядишь, в знак благодарности, ужином накормят. Общага, как-никак! Но девчонки — народ интересный: они сразу же начинали вычислять, а к кому это он, интересно, ходит? По результатам «вычислений», в каждой из комнат меня, со временем, стала привечать уже кто-то одна, типа, моя. Даже ревновали, узнав, что я захаживаю куда-то еще.
Возникла еще одна небольшая проблемка: забывал, что и в какой комнате успел рассказать. Любитель «поездить по ушам», я был напичкан самыми разными интересными, как мне представлялось, историями. И девчонки всегда казались такими благодарными слушательницами! Но только после женитьбы супруга призналась как-то: мол, знаешь, дорогой, я эту историю от тебя уже слышала раза два или три, еще когда ты по разным комнатам «женихаться» ходил. Почему же, спрашиваю, никто не прерывал? Ответ искренне умилил своей заботливостью и дальновидностью: «Ну, как прервёшь? Ты ведь мог обидеться...»
Особенно ценной помощь в отоваривании талонов оказалась в суровую зиму с 84-го на 85-й год: весь декабрь температура колебалась между тридцатью и сорока градусами мороза. Я тогда, по дурости, как-то попёрся на лыжах в леса, отморозив нос и щёки до черноты. Но ничего, облезло и зажило, как на собаке. В ту зиму только и оставалось, что ходить друг к другу в гости. Результат не преминул сказаться уже совсем скоро: только с одного нашего этажа общежития — шесть супружеских пар! В том числе, и мы со Светой — «прикормили»-таки меня в одной из комнат! Хотя она, выпускница Иркутского мединститута, как-то сразу приглянулась больше всех. С обитательницами других «подшефных» женских комнат пришлось распрощаться.
Старт свадебной «кампании» положил сосед через стенку Женя Коновалов, тоже молодой специалист, женившись на моей землячке-однокурснице, тоже по имени Света.
Я упоминал, что АБК примыкал к окраине деревни Двуречье. Учитывая обилие девчонок, деревенский молодняк повадился ходить в общаги, особенно по субботам, когда в красном уголке проводили дискотеку. Да и просто слонялись по коридорам, часто в нетрезвом виде, случались и драки. В общежитие регулярно наведывалась милиция, нередко устраивали проверки жильцов по комнатам. Руководство «Вектора» решило сделать общаги на АБК семейными, а оставшихся холостяков переселить в Кольцово, дом №9 — в общежитие квартирного типа. Резонно предполагалось, что семейный люд деревенским будет неинтересен, а топать в новую общагу в Кольцово далековато. Тем более, что после принятия «сухого закона» и дискотеки прекратились. Тогда же нас с супругой облагодетельствовали долгожданной «ячейкой». Конечно, комната, пусть на подселении, но в квартире, казалась нам более предпочтительным вариантом, чем общага коридорного типа. Но мы и этому были очень рады. Кольцово обитателями АБК воспринимался, как Академгородок кольцовцами — «цивилизацией».
И вот, где-то ближе к концу 85-го года и далее, один за другим стали появляться на свет божий общежитские первенцы. Отношения между нами, посерьёзневшими молодыми специалистами, дружно ставшими отцами, еще более окрепли. В общаге коридорного типа все на виду. Заскочить к кому-то в гости, стрельнуть луковицу или яичко, присмотреть за чьими-то детишками было в порядке вещей — двери в комнаты не запирались ни у кого. Молодые мамы делились сцеженным грудным молочком с соседками, если их подросшим детишкам уже не хватало своего.
А вечерами мы, молодые отцы, чтоб не мешать процессу засыпания детей, нередко собирались на кухне этажа, которой толком никто не пользовался. Удобней было готовить на электроплитках в своих комнатах, приглядывая за детьми, а не бегать туда-сюда с кастрюлями по этажу. Конечно, пожарные инспектора были очень недовольны: разок даже случился небольшой пожар в одной из комнат, но что поделаешь, жизнь диктует свои правила. Кухонными электроплитами пользовались редко — только если что-то испечь или бельё прокипятить, к тому же, больше половины из них не работали. Позже кухню вообще упразднили за ненадобностью, превратив ее в большую жилую комнату.
Но пока нам было где собраться, пообщаться. Обсуждали различные житейские вопросы, в том числе консультировались друг у друга по деликатным вопросам родовых разрывов, сцеживаний, маститов и так далее. Может простому обывателю обсуждение таких интимных тем покажется нетактичным и неприличным, но для нас, биологов и медиков, это было вполне естественным: главное — суть. А когда показывали футбол, кто-то выносил телевизор, и мы дружно болели за наших, стараясь громко не кричать. Особенно запомнился мне чемпионат мира 1986 года с незабываемым бесподобным Диего Марадоной. С легкой руки Сани Крендельщикова, родившегося и выросшего в Узбекистане, наша общинка стала именоваться «махалля́» (с узбекского, форма близкого объединения соседей квартала). Я и сейчас, при встрече со своими бывшими соседями по «махалле», чувствую, как теплеет в груди, но... как пел Визбор, «как-то все разбрелись...», да и детки наши уже давно выросли.
И конечно же, все мы мечтали, как однажды получим собственные квартиры! Строительство в Кольцово велось ударными темпами, дома росли, как грибы после дождя. Еще при трудоустройстве на «Вектор», который тоже развивался вместе с посёлком, нам пообещали, что лет через 6-7 «хаты» мы получим гарантированно, поэтому очередь в отдел кадров на приём на работу была всегда, желающих хватало с избытком.
Вскоре в наших общагах на АБК началась вторая «кампания» по деторождению, правда, уже не столь синхронно, как первая. Иметь двух детей считалось нормой, многие заводили третьего, а кое-кто и четвертого ребенка. Разводов почти не было. Некоторые мои знакомые, например, в Казани, довольно быстро поразводились еще из-за того, что, в случае банальной ссоры сразу разбегались по своим папочкам-мамочкам. А тут никуда не денешься: общага! Приходилось договариваться, искать согласие, идти на компромиссы. На первую годовщину дочери и мы с супругой решились на второго ребенка. Словом, рождаемость и демографическая ситуация в Кольцово была как в Китае в прошлом веке. Был построен второй детский садик, заложены еще одна школа и садик, проектировался четвёртый.
В вестибюле каждого корпуса института время от времени вывешивали на всеобщее обозрение святая святых — списки очередников на получение жилья. Списки регулярно обновлялись, и ты, испытывая сладостное чувство, мог собственными глазами убедиться, как твоя фамилия в нём неуклонно поднималась всё выше и выше. Давай-давай, уже скоро!
Списков было несколько: внеочередников, льготников и обычный. Льготами пользовались «афганцы» (ребята, прошедшие срочную военную службу в Афганистане), «чернобыльцы» (ликвидаторы аварии на Чернобыльской АЭС), многодетные семьи (три и более ребенка) и матери-одиночки (в списке указывалось «м/о»). Некоторые девчонки хитрили: рожали, якобы без официального мужа, хотя фактический имелся. Лишь бы получить желанный статус «м/о», жильё и уже потом узаконить брак. Гражданские браки тогда еще не имели широкого распространения, да и «фактический» муж (не путать с «гражданским»!) вынужден был маскироваться: все друг про друга знали, могли «стукнуть» куда следует, и заветные «буковки» обломятся. Свары из-за места в очереди случались постоянно. Инженер по учету и распределению жилой площади Надежда Шумская была одним из самых уважаемых сотрудников — ей регулярно приходилось разбираться с аргументами очередников, почему тот или иной из них должен значиться в списке выше. Во главу угла ставился стаж работы. Давали и служебное жильё — особо ценным и приглашенным специалистам, а также работавшим вахтенным методом с ООИ.
Но пока... Пока что я шёл длинным общежитским коридором — по обе стороны комнаты, комнаты — вдыхая особый специфический запах, слыша детские голоса из-за тонких незапертых дверей и уворачиваясь от несущейся по коридору гикающей кавалькады детей, игравших то ли в войнушку, то ли в салочки. Возле каждой двери санки, велики, тапки, коврики... Шёл и мурлыкал строки из «Баллады о детстве» Высоцкого: «Все жили скромно, вровень так, система коридорная — на тридцать восемь комнаток всего одна уборная...» Комнат на каждом этаже действительно было по 38, но уборных в разных концах коридора всё же две — мужская и женская.
О-хо-хо... Мужской туалет, что находился рядом с моей комнатой, я, наверное, не смогу забыть никогда. Сперва мы с женой очень обрадовались, что почти торцевая комната, которую нам дали, не имела соседей за стенками — с одной стороны запасной, мало используемая лестница, с другой — кухня, место общения нашей «махалли». Да и мне до туалета — один шаг. Но! Похоже, оставили-таки «зеки» свой «сюрприз» в канализационном сливе туалетного стояка — выяснить точно не удалось, для этого нужно было бы разобрать трубы. В обычном режиме всё было нормально, но время от времени, в моменты пиковых нагрузок на канализацию, раздавалось зловещее громкое бульканье — и сточные воды через один из унитазов начинали «идти горлом». Пол коридора имел незаметный на глаз уклон в сторону нашей комнаты, поэтому всё это «добро» через некоторое время оказывалось у нас под дверями.
Днем и вечером еще удавалось отслеживать ситуацию — кто-то из нас сразу же нёсся за общежитским сантехником. Но, бывало, поутру тапочки, оставленные в коридоре, плавали, даже разок просочилось через порог в комнату. Вскоре сантехник показал мне, где прячет мощный трос для прочистки стоков, и я, дабы не тратить драгоценное время на его поиски, уже самостоятельно героически «ложился на амбразуру» по локоть в...
Потопы всё не прекращались, пришлось освоить некоторые навыки сантехника в совершенстве. Месяца через два я решил подойти к вопросу системно: притащил деревянный брусок и намертво присобачил его к порогу туалета, да еще эпоксидной смолой всё заделал. Помнится, немного заикавшийся сосед с другого конца этажа как-то спрашивает: «Это т-ты порог в туалете п-приколотил?» Отвечаю, да, мол, я, а что? «Да я вчера н-ночью в п-полусне на автопилоте п-пошел, н-ноги с-сами дорогу знают. А т-тут — б-бах! Я ч-чуть б-башку об стенку не р-разбил! Молодец, к-качественно с-сделал!» Похвала, конечно, была лестна, но мне показалось, что после этого он еще с месяц заикался больше обычного.
* * *
По мере развития жилищной инфраструктуры посёлка, общего благоустройства, пропасть между Кольцовом и Академом уже не казалась столь зияющей. Потихоньку стал формироваться местечковый патриотизм, особое кольцовское самосознание. Почти все были знакомы между собой, работали в одном месте, вокруг всё довольно прилично, преступность почти нулевая, не было алкашей, тунеядцев, бомжей. Я шел по посёлку, постоянно кого-то приветствуя. Типичный моногородок.
Однажды, когда я уже съехал
