ДЫХАНИЕ ТЬМЫ
ДЕНЬ СУРКА
Сегодня – День Сурка. Это, как обычно – весьма бодрит, но каждого – по разному. Надя привычно выворачивает на нас целый ворох анекдотов, которые успела насобирать за неделю. Среди них попадаются по-настоящему смешные и даже водитель, чьё ухо торчит в открытом люке кабины, хрипит своим кашлеобразным смехом. Егор, делая вид, будто умирает от смеха, пытается положить руку на бедро Нади, но та, не переставая тарахтеть, хлопает наглеца по пальцам. Серьёзен и молчалив, полностью оправдывая свою фамилию, только командир. Он листает документы в планшете и тихо воркует в микрофон шлема.
Я тоже ощущаю волнение. Нет, не такое, как в первый раз, когда после полугода яростных тренировок, учебных стрельб и мозгоразъедающих тестов, нас запустили в полуразрушенный завод медоборудования. Как позже объяснил полковник, руководящий отделом разведки, опасность была минимальной. Но в тот момент вся группа едва не гадила адреналином.
Первый раз с нами пустили ветерана. Одного из тех, кто выжил после бойни Прорыва и кто, по слухам, мог выходить на задание с голыми руками. Впрочем, на тот момент, кряжистый капитан с непривычно детским выражением лица, носил полную выкладку, как и все остальные. Именно от него я и услышал первый раз выражение: «День Сурка».
Капитан старался держаться за нашими спинами, больше подсказывая, чем действуя. Однако, когда я позже вспоминал ту операцию, то с огромным удивлением осознал, что большую часть работы проделал именно тот ветеран.
- Кордон, - бормочет водитель и наш броневичок замедляет ход, - Ух ты, сколько их тут сегодня!
- Да, операции присвоили жёлтый приоритет, - Фёдор прячет планшет и поднимает на нас взгляд своих безмятежных серых глаз, - Забыл предупредить. В нашем распоряжении – целый этаж: гуляй – не хочу.
Забыл он, как же! Этот забудет. Надя замирает посередине анекдота и прищурившись разглядывает капитана. Потом кивает головой, а её губы произносят нечто, подозрительно напоминающее «засранец». Егор просто пожимает плечами и проверяет крепление шлема.
Жёлтый приоритет – почти крайняя степень опасности, с которой мы можем столкнуться. Он подразумевает реальные проблемы, а не те возможные риски, если уж ты – совсем безрукий и невнимательный раздолбай.
- Обычно предупреждают заранее, - говорю я, словно пытаюсь размышлять вслух.
- Не могли определиться. Координатор и сейчас – вся в сомнениях.
- Приехали, - хрипит водитель и машина останавливается, - Ни пуха, ни пера.
- К чёрту, - тихо бормочу я и выпрыгиваю наружу, - И действительно: ух ты!
И патруль, и местная полиция и куча медиков и даже четыре пожарных машины. Они что думают: мы тут примемся всё взрывать? К Фёдору уже бежит кто-то, из наших – разведчик. Физиономия знакомая, но как его зовут – убей, не помню. Розовощёкий старлей с полоской усиков и какой-то дрянью, типа бородки.
- Что тут у вас? – Фёдор сосредоточенно проверяет амуницию, а после запрокидывает голову и смотрит на здание, - Здоровая хрень.
- Ага, сорок этажей, - лейтенант делает приглашающий жест в сторону стола под брезентовым навесом. Там уже сосредоточенно сопят, разглядывая друг друга подполковник полиции и какой-то тип в сером костюме, - Подполковник Вигор и полковник безопасности Надеждин.
Всем очень приятно, все жмут друг другу руки, а лейтенант включает карту и начинает вводить в курс дела. Наша цель – двадцать седьмой этаж и это не может не радовать, учитывая тот факт, что все лифтовые шахты полностью блокированы. Жителей эвакуировали, поэтому нам разрешают делать любые гадости. Но Вигор всё же просит оставить хотя бы парочку этажей.
- Как заметили то? – спрашивает Фёдор нарочито беспечным тоном, но взгляд его становится колючим, а на щеках выступают желваки. Надеждин смотрит на него и хмурится. До этого момента полковник не проронил ни слова.
- Сначала – запах, - бодро тараторит старлей, - Начали грешить на канализацию, но парень из спецслужбы сказал, типа такую вонь он уже слышал и связался с нами. Мы пробили по базе и выяснили, что квартиросъёмщики с двадцать седьмого уже около месяца не посещали рабочие точки.
- Месяц?! – я не могу в это поверить, - Дебилам же спустили подробные инструкции. Неделя без уважительной причины и срочный рапорт нам. А тут – месяц!
Старлей только плечами пожимает. Понятно: раздолбаи никак не привыкнут к изменившимся условиям, хоть уже и миновало десять с хвостиком лет. Показательные расстрелы что ли устраивать, чтобы начало доходить? Дебилы, мля.
- Когда начали опрашивать жильцов, те рассказали про странные звуки и непонятных существ в тёмное время суток. Но сказали, дескать раньше на двадцать седьмом варили сиф, поэтому никто особо не удивился.
- План этажа загружен в ваши коммуникаторы, - о, в наушниках просыпается Зинаида! Видимо, ради такого случая, её вырвали из любимой оранжереи, - В него включены все последние перепланировки, известные владельцу.
- Ты чего там с приоритетами не могла определиться? – угрюмо интересуюсь я, - Да ещё и жёлтый впаяла, в конце концов?
- Судя по опросу свидетелей, - нехотя поясняет Лец, - Всё – стандартно и я бы оставила синий, но один оговорился, что видел здоровую чёрную хрень на стене дома. Возможно, это – Альфа. В любом случае мы должны предусмотреть и такую вероятность.
Тут она права. Как говаривал мой первый начальник: лучше перебдеть, чем недобдеть. Альфа, ух ты!
Самое интересное. Когда мы уже подходим к подъезду высотки, до меня доходит, что за всё время нашего разговора полковник в штатском так и не проронил ни слова. Вообще. Полковнику безопасности нечего сказать перед заданием, где может объявиться Альфа? Хм.
- Заходим с угловой, - Фёдор показывает, помечая точку входа, - Егор, ты движешься по коридору и внутрь не суёшься. Если кто-то покажет своё рыло, засунь его обратно. Если это окажется Альфа – прикинься ветошью и не отсвечивай. Мёртвых героев я совсем не люблю. Готовы? Пошли.
Двадцать семь этажей в полной выкладке! Охо-хо…Надя тащит груза меньше остальных, поэтому первые десять этажей язвит, издеваясь над слабаками.
- Может, с вертолёта? – бормочет Егор, - Ну есть же такие, тихие вертушки. Я читал…
- Вертушка с глушителем, - тут же подключается Надя, - Особая вертушка, для ленивых бойцов. Ножками, Хоменко, ножками. Кто пропустил два последних занятия в качалке? Мышцу он растянул! Паховую, что ли? С той длинномордой рыжей, из супермаркета?
- Всё то ты знаешь, - пыхтит красный Хоменко, - Это у тебя – от зависти. Сама вон мужика заведи.
- А я дожидаюсь, - она откашливается, - пока Лёнечка свою Варю бросит. И тут же за него – шмыг! Ка-акие он чебуреки жарит!
Самое интересное, что пару раз Надя реально заводила непонятные разговоры, напоминающие скрытое предложение. Глупости всё это. Я люблю свою Варвару, а она любит меня. Посему, никаких леваков, даже укрепляющих брак, как советует балабол Егор.
- Отставить разговоры! – шипит Молчанов на двадцатом, - Мы в зоне тишины.
Останавливаемся. Каждый открывает коробочку медпакета на плече и достаёт алую ампулу. СУР – стандартный ускоритель рефлексов. Кто-то, из медиков – изобретателей препарата, во время демонстрации, назвал его сурком и понеслось. Отсюда и День Сурка, то есть – время спецоперации, когда мы используем этот мощнейший стимулятор.
Без него – никак, а употреблять чаще, чем раз в две недели – значит быстро превратиться в конченого наркомана. Пока СУР находился в стадии опытного испытания, полтора десятка пользователей ощутили все прелести ломки на своей шкуре.
Короткий укол в шею и пустая ампула отправляется в своё гнездо: учёт-с. Попробуй не предоставить медблоку использованную тару – гарантирована куча писанины и отстранение от операций до выяснения. Как говорит Степаныч: кому нужен этот геморрой?
Минуту все стоят, ожидая. А потом мир точно наезжает на тебя, становится ярче и чётче. Надпись: «Ленка – шалава» и рисунок мужского полового органа на стене приобретают новые глубины и теперь я могу видеть капли крови на ступенях. То ли следы бытовухи, то ли поработали наши подопечные.
Усталость тоже исчезает, а вес амуниции словно уменьшается вполовину. Похмелье будет жёстким: с головной болью, ноющими мышцами и разноцветными кругами в глазах. Почему всё хорошее в этом мире имеет свои тёмные стороны и неприятные последствия? Это же просто нечестно!
- Все в норме? – Фёдор внимательно смотрит в лицо каждому и получив утвердительный кивок, командует, - Тогда – вперёд.
Оставшиеся этажи проносятся так быстро, что едва успеваешь сообразить: мы на месте. Впрочем, даже без полустёртого черепа на распределительном щитке можно определить нужный этаж. Специфика работы.
Знакомая вонь скользит по ноздрям, вызывая смешанное ощущение отвращения и любопытств. Странный запах не с чем сравнивать, он – один такой и его ни с чем не спутаешь.
На этаже – почти полная темнота, что никого не удивляет. Тут даже СУР не поможет, приходится использовать обычное оборудование. Щиток шлема превращает тьму в светящийся сумрак, где лениво плывут огромные пылинки, напоминающие чёрный снег. Теперь становится видно, что пол покрыт густой россыпью тёмных капель. Около шахты лифта проходит широкая полоса засохшей жидкости и заканчивается взрывом брызг на двери подъёмника. Тут всё ясно.
Егор, как огромный кот крадётся в центр коридора и пальцем указывает на огромную рваную дыру в стене. Отверстие точно выбито в прочном бетоне каким-то строительным инструментом. На самом деле его проделали острые зубы. Так всегда: сначала они полностью осваивают ярус и если не остановить, начинают распространяться вверх и вниз.
Пока Хоменко изучает проход через прицел, Фёдор кивает и мы, один за другим, становимся около двери, которая должна вести в угловую квартиру. Все отлично знают; у кого – какая задача. Известно это и мне.
Полотнище бомбы оплетает металл в районе замка и на несколько секунд вспыхивает тусклым багровым светом. Мы прижимаемся к стенам, а Егор отступает к самой дыре, продолжая изучать её чёрные глубины.
Приглушенный шлемом взрыв кажется отдалённым громом. Всё же эти умные наушники – просто прелесть. Фонтан металлических осколков, направленный внутрь, должен ошеломить противника, ожидающего атаку, но в это раз я не слышу ни визгов ни стонов. Впрочем, понятно, сейчас – день.
Фёдор бьёт ногой и остатки двери медленно, как в дурном сне, падают внутрь. В прихожей квартиры серый мрак и воздух плотный, от влажного смрада. Около самого выхода лежит тело и нет нужды проверять, жив человек или нет. Судя по обнажённому черепу – умер очень давно. Больше – никого и мы идём дальше.
Окно в гостиной закрыто жалюзи и завалено всякой рухлядью. Этим у нас заведует Надежда. Дробовик в её руках делает несколько: «Бух!» и во мрак проникают толстые столбы дневного света. Надя тотчас перезаряжает оружие, а мы слышим глухой визг, напоминающий плач младенца.
Тощая бледная фигура поднимается из-за опрокинутого кресла и щурит огромные глаза, пытаясь закрыться руками от солнца. Один. Странно. Обычно они пытаются держаться вместе.
- Движение!
- Движение!
Даже если все видят врага, необходимо сообщить о его появлении. Чёрт его знает, может в следующий раз остальные
