что у них всего лишь «ВСД», невроз и
т.д. до самого последнего акта драмы, когда, наконец, узнают свой настоящий
диагноз. И всё это время они нередко винят себя в своём нарастающем
недомогании, сталкиваются с непониманием и осуждением окружающих, разбазаривают
свои (зачастую весьма ограниченные) финансовые ресурсы на психотерапию, которая
в их случае (как, впрочем, и для практически любых других соматических
заболеваний) является не более чем последовательностью пустых дорогостоящих
разговоров. Конечно, многим из этих людей при нынешнем состоянии наших знаний нет
возможности эффективно, радикально помочь, особенно в случае генетических патологий.
Однако для реального прогресса в этом направлении, пусть лишь ради будущих
поколений, эти вопросы необходимо серьёзно исследовать, и здесь настоящей
медицине очень полезны были бы те огромные средства, которые в настоящее время
полноводной рекой льются в карманы алчных словоблудотерапевтов.
И ещё одна мысль не давала покояДжонни. Он рассуждал так: «Допустим, эти люди, у которых выявили в итоге структурные
нарушения генетической и иной природы действительно серьёзно больны. И в том,
что им раньше диагноз не поставили, в принципе, также нет ничего удивительного,
т.к. зачастую бывает сложно разобраться без дорогостоящих и/или неоправданно
инвазивных процедур. Но как тогда быть с другими, теми, у кого разнообразные,
достаточно детальные обследования не выявляют тяжёлых органических патологий,
которыми можно было бы объяснить столь плохое самочувствие? Неужели у них
действительно всего лишь ВСД, и их многообразные симптомы обусловлены ничем
иным как слишком бурной активацией вегетативной нервной системы в ответ на
ментальные процессы?!»
Джонни безумно захотелосьразобраться в этом вопросе. Как ему представлялось, основной реальный аргумент
его оппонентов сводился к следующему. Якобы учёными проводились исследования, в
соответствии с результатами которых продолжительность жизни ВСД-шников никоим
образом не меньше, а чуть больше среднихпо населению для соответствующего пола, и их панические атаки выступают в роли своего
рода тренировок сердечно – сосудистой системы. А потому о каких серьёзных
заболеваниях тут можно говорить, если продолжительность жизни не только не
снижается, а скорее немного увеличивается?!
Однако сколько Джонни ни искал винтернете оригинальную публикацию пресловутых учёных, найти её ему нигде не
удалось. Зато он помнил, как в своё время был потрясён результатами работы
пиндостанца японского происхождения по имени Никуяси Тамагочи и его коллег.
Упомянутые исследователи в течение двух лет наблюдали 33999 американских медиков
мужского пола в возрасте 42 – 77 лет без установленной сердечно – сосудистой
патологии на входе. Выяснилось, что их дальнейшая судьба статистически в
значительной степени определялась показателем, измеряемым следующим опросником:
Индексфобической тревожности Крауна – Криспа
В каждом из пунктов выбери вариант,наиболее точно описывающий твоё состояние.
Испытываешьли ты необоснованный страх нахождения в замкнутых пространствах, таких как
магазины, лифты и т.д.? (Часто – 2,Иногда – 1, Никогда – 0);
Замечаешьли ты за собой опасения заболеть неизлечимой болезнью? (Никогда – 0, Иногда –
1, Часто – 2);
Чувствуешьли ты себя спокойнее в помещениях? (Определённо – 2, Иногда – 1, Не особенно –
0);
Испытываешьли ты дискомфорт в автобусах или метро даже в отсутствие давки?
(Сильно– 2, Немного – 1, Совсем нет – 0);
Избегаешьли ты выходить из дома в одиночку? (Да – 2, Нет – 0);
Проявляешьли ты излишнее беспокойство, когда родные не возвращаются домой вовремя? (Нет –
0, Да – 2);
Боишьсяли ты высоты? (Да – 2, В меру – 1, Совсем нет – 2);
Испытываешьли ты панику в толпе? (Всегда – 2, Иногда – 1, Никогда – 0).
Для подсчёта индекса Крауна – Криспасложи свои баллы по отдельным пунктам.
Как выяснилось в ходе указанногоисследования Никуяси Тамагочи и его коллег, у тех, у кого индекс Крауна –
Криспа равен 4 и выше, по сравнению с теми, у кого он равен 0 или 1, за
указанный период произошло в три раза больше катастрофических эпизодов (таких,
как инфаркт миокарда). Особенно выраженным было различие по числу случаев
внезапной смерти (примерно в шесть раз). С тех пор описанная эпидемиологическая
закономерность неоднократно подтверждалась другими учёными. Интересно, если это не болезнь, что тогдаубивает людей? – недоумевал Джонни.
В первую очередь настораживающими пугающим в упомянутой выше трагической статистике представлялось многократное
повышение опасности внезапной смерти. Поэтому не удивительно, что каждый раз,
когда с ними случается очередной криз, больные вегетососудистой дистонией так
боятся в первую очередь инфаркта.
В то же время, активные участники группВСД контактика и прочих подобных сообществ, вслед за психолухами, которым они
слепо верили, повторяли снова и снова, словно зомби: «от панических атак никто
ещё не умирал!»
И в некотором извращённомсмысле, разумеется, они были правы. В самом деле, даже в кошмарном сне трудно
было бы представить себе, чтобы кому-то выдали врачебное заключение о смерти их
родственника от «панической атаки». Такое, наверное, могло бы расцениваться как
оскорбление памяти усопшего! «Паническая атака», закончившаяся летальным
исходом, postfactum, уже,естественно, называлась иначе! И реально ли было до завершения эпизода отличить
одно от другого?
Оболваненные активисты (иособенно активистки) групп контактика в этом вопросе свято верили заявлениям
своего гуру – ТВ-артиста Андрея Куропатова, заявлявшего о том, как опытный врач
якобы с первого взгляда способен определить, кто настоящий больной, а кто
«невротик». Но Джонни ориентировался на другие, более достоверные источники
информации, которые помогали ему узнать правду, какой бы мрачной она ни была. Как-то
особое впечатление на него произвела книжка человека, долгие годы действительно
работавшего на переднем плане настоящей медицины, в отличие от шута из
зомбоящика, вовремя почуявшего гнилой ветер перемен, вызвавший развал системы
здравоохранения, а с ним возможность реализовать свои амбиции нажиться на
больных людях. Со своей ослабевшей от болезни памятью Джонни даже не мог
запомнить толком имя автора, которого звали толи Абдул, то ли Ябвдул. Однако
его книжка «Осложнения» о (нередко трагически) неожиданных ситуациях из
практики произвела на Джонни неизгладимое впечатление. И этот человек явно
знал, о чём писал. Пока«доктор» Куропатов испражнялся..., пардон, упражнялся в своём
«психотерапевтическом» словоблудии на телеэкране, гастарбайтер Абдул Говнади
вспарывал людям животы в операционной.
Джонни увлечённо и даже не безнекоторого трепета (Невольно возникала мысль: а вдруг и у меня такое будет?
Хотя и без того проблем со здоровьем было выше крыши!) читал одну за другой
мрачные истории «Осложнений», повествовавшие о том, насколько хрупка
человеческая жизнь и как трудно бывает порой поставить правильный диагноз и
подобрать правильное лечение. Особенно поразил Джонни, например, рассказ о
девушке, которая танцевала на свадьбе подруги босиком и натёрла пятку, а потом
у неё поднялась температура и зловещая краснота стала распространяться вверх по
распухшей ноге. Анализируя этот случай, Абдул вспоминал, как незадолго до этого
у мужчины после небольшой ссадины под мышкой стала распространяться чудовищная
инфекция (некротический фасциит), вызванная особо вирулентной разновидностью
стрептококка группы А, «бактериями, пожирающими плоть». Пришлось вырезать
множество мышц на груди. Однако даже несмотря на эти меры, пациент впал в шок, у
него стали отказывать почки, лёгкие, печень, сердце, и он умер. Теперь же, стоя
перед лежавшей под наркозом пациенткой, у которой неожиданно по заключению
патолога оказался подобный случай, хирург и его коллега должны были принимать
непростое решение: отрезать ногу, или нет. Ампутация давала больше шансов
спасти жизнь при этом заболевании со смертностью порядка 70%, но, очевидно,
обрекала ещё совсем молодую женщину на инвалидность.
Из той же книжки Джонни узнал ио том, как несколько процентов пациентов, обращающихся за неотложной
медицинской помощью по поводу сердечного приступа, ошибочно отправляют домой с
заключением «ничего особенного», в результате чего примерно четверть из них
умирают. И в этом трагическом факте нет ничего из ряда вон выходящего,
поскольку таких ошибок очень сложно избежать. Ведь может быть, допустим,
инфаркт без подъёма ST-сегмента наЭКГ. Конечно, по истечении нескольких часов вопрос можно более достоверно
выяснить биохимическим анализом на MB-изоформу КФК,тропонин и всё такое, однако к тому времени уже поздно, как говорится, боржоми
пить, т.к. клетки, выделившие регистрируемые ферменты, безвозвратно погибли. И
они, подобно нервным, не делятся. Соответственно, любые вмешательства, будь то
хирургическое или тканевой активатор плазминогена, должны выполняться как можно
скорее.
Нет, разумеется, речь не идёт отом, чтобы у каждого молодого человека чуть что выяснять подозрение на инфаркт
инвазивными методами! Но важно и понимать, как опасно ориентироваться во
врачебных заключениях на интуитивное впечатление о человеке, которому плохо, как
«невротике». К тому же, увы, ВСД отнюдь не является «прививкой» от «настоящих»,
серьёзных заболеваний. Напротив, в действительности, как убедительно
свидетельствует статистика, приведённая выше, дело обстоит как раз наоборот!
Однако даже многократноповышенной опасностью внезапной смерти несчастья, подстерегавшие бедных ВСД-шников, не ограничивались.Значительной части из тех, кто не умирал от сосудистых катастроф молниеносно,
было суждено значительно раньше времени начать терять разум и превращаться в
«овощей».
О том, как это происходит,Джонни впервые получил представление немногим более десяти лет назад при
следующих обстоятельствах. У него тогда была пара знакомых психолухов – бывший
одноклассник и его жена, консультировавшая своих клиентов во входившей в те
годы в моду «клинике неврозов». Как – то Джонни помогал этой чете, ремонтируя
их компьютер. Вообще, он не мог назвать себя большим любителем копаться в
грязном чужом белье, однако на сей раз не мог устоять, заметив среди
пробегавших имён резервно копируемых файлов словосочетание «Истории болезни». Даже
не поленился подобрать пароль при помощи специальной программы.
Ведь Джонни уже тогда мог подозревать,какое это имело отношение к нему, хотя некоторые трагические подробности
открылись ему лишь значительно позже, более чем через десять лет. Замечая у
себя огромное количество различных тревожных и навязчивых симптомов, он мог
догадаться о постигшем его каком-то тотальном неврозе, однако даже не считал это
болезнью, справедливо рассматривая лишь как одно из сравнительно
