ПУЗО

наш с Катюхой рывок к главным
вратам цинично и от души испоганенного современниками некогда Парка культуры и
отдыха трудящихся имени знатного землекопа Олега Глиноедова. И вот они –
участники этой самой подозрительной группы-то – как по команде дружнехонько
припустили параллельными с нами маршрутами!
 Слева, уподобившись хмельному обезьяну, в обнимку с густо перепачканным чем-то бэушным телевизионным кинескопом сквозь тернистые заросли продирался одноглазый,
одноухий, горбатый и на диво косматый крайне неряшливый бомж.
 Следом за бездомным по проламываемому им в чащобе коридору семенил франтоватый старикан, броский на глаз из-за изящно сидящего на нем смокинга, не мелко вдавленного перемычкой в
переносье старинного пенсне, хлябающей на седовласой головенке ошпиленной
германской офицерской каски времен Первой мировой войны, из-за по-ружейному
закинутой за спину бензопилы и огромного сачка то ли для ловли гигантских
бабочек, то ли лягушек, то ли низколетящего воронья.
 Сзади нас преследовала парочка деревенского обличья мужиков, экипированных в шапки-ушанки, ватники, галифе с широченными малиновыми лампасами и в явно не
избалованные хозяйской заботой кирзовые сапоги. Вдобавок к сему, бородатые
сельчане, размахивая клюшками для гольфа, несли какую-то нечленораздельную околесицу
не сказать чтобы явно агрессивного свойства, но и не отличающуюся
ухоласкательностью!..
 Богаче остальных направлений оказался правый фланг, буквально кишмя кишевший старавшимися не отстать от нас с Катериной иль вольными, иль подневольными попутчиками. Кого
только средь этой толпы ни наблюдалось?!.. Черт знает кого!
 К примеру, наиболее колоритные из правофланговых типажей – трио из спартаковски символично шорто-маечно одетых, копейка в копейку схожих друг с другом,
спортивно-молодежно выглядящих белобрысиков лет около тридцатки отроду!..
 Взять тех же пятерых вульгарно-скудно облаченных глупорожих якобы балерин!.. Да из них балер-и-ины как из меня «Ми-исс Чукотка»!..
 А те-е-е – конкретно заднепла-а-ановые-е!!!.. Гомик на гомике! Он же и сверху, он же й под ним!... Ага... То с гаечными ключами, то с автомобильными брелками, то с
ложками-поварешками, а то и вовсе с огнестрельным оружием скачут голышом друг
на дружке на кавалерийский манер!.. Конармейцы хреновы...
 А Катюхе-то хоть бы хны! Ну будто никого кроме нас с нею в этом позорном парке не присутствует! Несется как угорелая и секреты всякие языком своим расхлябанным самозабвенно на
полную громкость транслирует:
 – А йеще, Вы-Ва-аньечка! – повизгивает, – А йеще был у меня в обуче-е-ении-и-и... татарчо-о-оно-ок этакий!.. Равилем Имрановым звался! Сейчас в японской Саппоре под трамвайным
прикрытием нелегальничает! Хотя и худовато вагоны вожатил, а прошел ихний отбор
с до-облестью!..
 И не мудрено, сча-ас-с все ж превсе на джойстиках! Чего через их-то не управлять-то транспортом?!.. Ага!..
 А п-п-помнишь бронепоезда?!..
 – Прип-п-пом-м-инаю, – одышечно выпаливаю, – П-п-по ф-фильмам р-разным о в-вой-не.
 – Ч-ч-чего там сейчас б-бронепоезд?!.. Что бабушкина прялка! – исходит на гордяк Катюха, – С-сейчас соз-здаются трамв-ва-айные(!!) войска! Й-я уже подала р-рапорт на трамвайный
стратегич-ческий р-р-ракетоносец «Заря капитализма»!.. Если возьмут, буду
старшей вазелинщицей! Ракеты-то, чтобы из футляров-то на старте легче
выскакивали, надо ж регулярно вазелинить!..
 А один мой курсант даж по Нью-Йорку трамвай гоняет! Петька Кутузов! Шибздик шибздиком, плюгав, слюнявый хронически, в кажном ухе по серьге из медных гаек, а на пупу ключ от
подтюменской дачи на ржавой цепочке заместо пирсинга болтается!..
 Резидент-то нью-йоркский – Акакий Багратион – в прошлом годе чего-то ши-и-ибко(!!!) запоно-осил!.. Говорят, иль от систематического шпионского перепугу, иль пища
американская вдруг не пошла!.. Вот его Петрухою Кутузовым и заменили!..
 – Остепени-ись уже, ду-ура-а!!! – в упор надсадно ору в ближнее ко мне ухо, наконец-то вырвав свой рукав из буксирующей меня руки и тщетно пытаясь заохапить и утащить болтушку
куда-нибудь в чащу – подальше от несомненно филерского окружения!
 – А йя не ду-ура-а!!! – визжит с недюжинным апломбом, – У меня па-амять золота-айя-я!! Я мно-ого чего по-омню! А хошь, прям сейчас перечислю всю мною обученную агентуру хоть в
прямом алфавитном порядке, а хоть и... в обратном алфавите?!! Да мне мои
ученики на каждый праздник шлют открытки и телефонно названивают! Вчера, к
примеру, звонил из Оклахомы Вася Цукерман!..
 – Довольно, гражданка! – на этом самом «Васе Цукермане» взахлебный пыл гремучей словесности баритонисто прерывается центральным из троицы преградивших нам путь
спартаковски экипированных бегунов. Тем временем остальная шобла оперативно
обкладывает нас многослойным блокадным кольцом.
 – Кто-о-о тако-о-ов-в?!! – агрессивно размахивая сумочкой, блажеет перевозбужденная Катюха, – Эт не ты ли, засранец, загадил тутошнюю бесе-едку-у-у?!
 – Не я! – демонстрируя удостоверение Федеральной Службы Безопасности, интонационно резчает спартаковец, – Да даже хотя бы и мы.., – следует дуплетистый кивок на
по бокам стоящие от него его же копии, – Мы – капитаны контрразведки – не
обязаны отчитываться перед всякими встречными-поперечными о том, где и с какой
целью гадим!.. Тоже, откровенно говоря, пока тебя, Коротышкина в этом дрянном
парке выслеживали, урожа-а-айно(!!!) поналепили разнообразного дерьма на
казенные кроссовки! И откуда столько говна(?!), если... жрать людям.., не
говоря уж о собаках.., как утверждается, далеко не вдоволь...
 – Кури-и-лов Миха-ил Мод-десто-вич, – подбоченясь, вчитывается в удостоверение Катька, – А эти кто таковские, как с тебя будто слепленные? – сей вопрос задан уже без хулиганистого
пафоса.
 – Братья мои единокровные, – убирая удостоверение в недра кумачовых трусов, улыбается капитан, – Тройнята мы все. И все капитаны эФэСБэ, и все женаты на
сестрах-тройняшках, и все проживаем по соседству на третьем этаже одного и того
же дома... А как звать-величать моих братьев, оглашать не положено! Секретные
субъекты.
 А ты, гражданка Коротышкина, давай-ка – клешни-то под наручники вытягивай! И вы, гражданин, вытягивайте! Пройдемте! – на сих словесах я обмираю буквально чуть ли не до грани
сущей бессознательности!
 – А меня за что-о-о? – недоуменно взирая на меня, нытит Катька, – Может он – Иван Иванович Иванов – где-то набедокурил, а вы и меня с ним, не разобравшись, за компанию!..
 
 Помню как болезненно окольцевали запястья наручники, помню вопли, звуки ударов неодушевленного по одушевленному, даже выстрелы помню... А больше ничего – ни зрительности, ни
осязательности, ни обонятельности...
 
 Очухался сидячим на скамье у своего подъезда, откуда и ошалело побрел подниматься в квартиру...
 О как! То ли провал в памяти, то ли кошмар привиделся?! Хотя и синячные следы от наручников остались, и от обувки дерьмом еще долго нещадно разило!..
 
 А буквально накануне этого самого необъяснимого события приснился мне покойный тесть – Малин Простатьевич...
 Гла-а-адит этак грубовато по моему пузу и старательно читает пошлые нотации:
 – Ну что-о-о, Ванюшка, доблуди-и-ил(?!), сучо-онок... И в какой суд, и на кого теперь на алименты подавать?!..
 – На какие-разэтакие алименты на кого подавать?! – полноценно недоумеваю.
 – Скоро узна-а-аешь, поганец! – негодующе грозит пальцем Малин Простатьевич, – И како-о-ого-о(?!!!) беса выдали свою ненаглядную Калинку за этакого потаскушника?!
 Учти-и-и, мерзавец, я-я-я твое блядское отро-одье воспи-итывать не собира-а-аю-юсь!!!
 Хватит! Внуков по-одняли, правнуков дождали-и-ись! Хва-а-ати-ит!!!..
 
 Вскоре после этого ночного кошмара звонит дочь – Дианка:
 – Что да как(?!), отец, – интересуется.
 – Ничего! – бодрюсь, – Нормалек!
 – Со здоровьем как?
 – Отменно!
 – Не подташнивает?
 – Нет! – удивляюсь...
 Короче, нагрузила меня Дианка какими-то женскими заморочками, что я, вспомнив свежий сон с участием покойного Малина Простатьевича, на полдня раскис и до изнеможения
нарыдался. Как сентиментальная деревенская баба!..
 
 Короче, стали крепко-накрепко сдавать нервы!!!..
 
 Когда разразились тягучие боли в крестце и в арбузно вспучившемся животе, окончательно заслонившем из поля зрения гениталии, я был вынужден отправиться в районную
поликлинику...
 К тому времени из-за частичной потери работоспособности руководство нашего филиала милосердно и при обоюдном согласии перевело меня на надомный тип трудовой деятельности,
посчитав, что конструировать можно в любом доступном человеку месте, а
отвлекать коллег от работы своими физическими аномалиями негоже как с этических
позиций, так и из коммерческих соображений.
 К тому времени моя круглосуточно хнычущая Калина Малиновна прикупила для меня пару бюстгальтеров третьего номера и по одному четверочному и пятерочному (на вырост)...
 
 Итак... Терапевтша Кульзада Имамбековна, выщупав до синяков пузо и грудь, озабоченно покхыкала и так и не внесла никакой ясности. Терапевтша Ирина Степановна предположила, что
у меня бурно запрогрессировал какой-то многолетне дремавший авитаминозный
рахит. Врач первой категории Косяков, с плохо скрываемым весельем налюбовавшись
на мой кружевной бюстгальтер, выдвинул свою версию: дескать, в брюшной полости
налицо глобальная киста. Проктолог Толстопалов Роман Денисович,
добросовестнейшим образом пальпируя мою прямую кишку, обильно оросил
ягодично-поясничную область своим струящимся с лица едким потом, ан в итоге не
обнаружил никаких патологий. Маммолог Криворучко, изрядно намяв мой бюст и
отшлепав его мухобойкой, заверил: мол, молочные железы в полном порядке, и осложнений
при вскармливании не предвидится...
 
 Патологоанатом же Фаберже Тарас Иванович выдвинул свою версию – самую, на мой взгляд, из остальных не оскорбительную и близкую к истине:
 – Закавыка, – начал он, – думается, в том, мил человек, что у вас, вероятней всего, накануне набора веса случился мощнейший стресс. Было?..
 – Было, – крепко призадумавшись, удрученно кивнул я, – Было-было!
 – Женщина? – почесав в подмышечных недрах, поинтересовался анатом.
 – Она!!! – рявкнул я, вспоминая ярчайший из этапов нашего с Ква-Квакой сексуального марафона.
 – Блондинка, брюнетка, шатенка? – поинтересовался широченно разулыбавшийся Фаберже.
 – Лысая! – припомнив ква-квакино обличье, не слукавил я, – Совсем безволосая во всех местах, большеглазая и кожею оранжевая!
 – Резиновая?! – заискрился глазенками Тарас Иванович, – Надувная?!
 – Не знаю, – растерялся я, – Но... Живая! Как Ленин, живее всех живых!..
 – Забавненько! – прохихикавшись, воскликнул анатом, – Ничего страшненького. Постстрессовый синдром неоглобализма. Проходимый недуг... Но вернемся-ка к нашим о-о-овцам!
 – К каким-разэтаким овцам?! – подрастерялся я, – У меня с овцами ничего-ошеньки не было!!
 – Это я та-а-ак.., – взирая на меня как монарх на своего придворного шута, не без жеманности произнес напичканный вальяжностью Фаберже, – Это я.., так сказать, о-образно
выража-аюсь!
 – А чего здесь выражаться?! – себе на удивление возмутился я, – Чай не скотобаза или не