ПУЗО

– А ведь маршал Рокоссовский командовал парадом, восседая на жеребце-е-е(!), именовавшемся
Полюсом. Маршал же Жуков принимал тот парад опять же с жеребца-а-а(!),
зарегистрированного в лошадином паспорте под кликухой Кумир. Первый конь был по
масти каурым, второй же – бледно-серым...
 – И из каки-и-их-разэ-э-этаких резервуаров подчеркнуты столь сомнительные сведения? – ква-квакины глазные блюдца буквально обгладывают мою физиономию алчным взором.
 – А из таких и разэтаких... резервуаров.., – почувствовав себя хозяином положения, наглючим взглядом реагирую на визуальный натиск, – Мужик один в электричке рассказывал.
Его либо дед, либо прадед либо по отцовской, либо по материнской линии всю
войну состоял в звании старшины не последним по рангу конюхом при Центральной
конюшне Ставки Верховного Главнокомандования!..
 И наезднические репетиции великих маршалов проходили при его непосредственном участии, и медаль он за это получил, и...
 А кста-а-ати(!!!).., жеребе-ец-то под наездником на кобылу не напры-ы-ыгивает! Более того, у него даже желание к этому не возникает! Потому как испокон веков чувствует свою
ответственность перед пассажиром!.. Ему даже, в отличие от человека,
противосексуальные пищевые добавки без надобности! Достаточно прогнать его
галопом верст с десяток перед парадом, и он как шелковый...
 – И откуда столь фундаментальные познания? – со скепсисом интересуется Квака.
 – Все оттуда же – от того мужика из электрички – от потомка-то конюха Ставки Верховного Главнокомандования! Ветеран-то только перед самой кончиной открыл родным и
близким этот строго засекреченный участок своей биографии! – объявляю с
горделивым чувством явного превосходства над оппоненткой, – Да я-я-я.., если
хочешь знать, этому забулдыге за эти конфиденциальные сведения без малого
поллитру водки выпоил!
 – Будь по-твоему, – на удивление стремительно и безоговорочно капитулирует Квака.
 – А ты чего так быстрехонько сдалась-то?! – показушно возмущаюсь, – И даже не поспоришь?!
 – С дураками спорить – себя не уважать, – язвит без зазрения совести.
 – Ах та-а-ак!!! – вскипаю всеми фибрами души, – Во-о-от мы каки-ие у-у-умные-е! Во-о-от мы какие инопланетно разу-у-умные-е!.. А кстати, где на столе для меня спиртно-о-ое?! Я
ж, кажется, уже поднимал этот вопрос!
 – Нельзя тебе, Иван, пьянствовать! – строжает тоном негодница, – Ты ж беременный.
 – Это мне решать! – набычиваюсь, – У нас, слава богу, не тоталитаризм!
 – Да даже и будь спиртное, все равно бы в твою глотку не полезло, – отхлебнув ежевикового морса, уверенно заявляет несносная.
 – Отчего же? – справляюсь, кучкуя вновь расползшуюся к подмышкам необюстгальтеренную грудь.
 – Да заколдован ты... от этого недуга... нашими чука-закорючинскими психоспецами, – звонко икнув, поясняет зловредная, – На период вынашивания и вскармливания дитяти. Ты ж,
уверена, после нашей с тобою любовной интрижки ни капли в рот не брал.
 – А вот и нетушки! Брал, – заявляю, промокнув губы подолом частично отсыревшей от пота серпасто-молоткастой калинкиной кумачовой футболки, – При моей-то расстроенной
психике спиртное было просто-напросто жизненно необходимо!
 – Ой-ли?! Бра-ал он, видите ли, в рот, – саркастически восклицает Ква-Квака, – Неужто и сглатывал всякую противозную гадость?!
 – До сглатывания... не доходило.., – бормочу, потупя взгляд, – Дальше гландов нивкакую. Только на язык попадет... и тут же обратно. А вдогонку фонтаном еда из желудка.
 – Ну вот! – веселится ехидна, – И нечего было кривить душой.
 – Это еще надо посмотреть, кто тут чем кривит!!! – взрываюсь накопленным гневом, – Ты давай – не уклоняйся от темы!! Что там твоя Верховная Би... Бю...
 – Бздюка, – подсказывает.
 – Да-а-а!!! – ору, – Что там твоя Бздюка Верховная по моему мобильнику по поводу моей беременности ответила?!!
 – Осты-ынь, Ваню-юша, – охмурительногласно лепечет коварная, – Изначально ответь мне на один-единственный вопрос, а потом я тебя во все-превсе посвящу.
 – Валяй! – соглашаюсь на компромисс, – Но только один-единственный, как ты выразилась, вопрос. И не более!
 – Согласна, – дает добро, состроив умильную рожицу, – Ответь мне, голубок пузатенький, на следующий вопрос... Как бы доходчивей сформулировать... Ва-ань, ты однажды
обмолвился, что предпочитаешь употреблять спиртное в одиночестве. И отчего ж у
тебя, ненаглядный мой, антипатия к коллективным пьянкам?
 – Хе.., – озадачиваюсь, в который раз выгребая из подмышек к подбородку понизу обильно вспотевший бюст, – Вопросец, конечно, заковыристый и любо-пы-ы-ытный... А в чем
подвох?
 – Без него – без подвоха. Чисто из собственного интереса, – заверяет Ква-Квака, – Наши бздюшники нарыли на тебя гору информации, исходя из коей ты выпиваешь редко и
преимущественно в уединении. В чем соль?
 – Ну если хорошенько поду-у-ума-ать.., – куражусь.
 – Подумай... хорошенько, – произносит на полном серьезе.
 – Знаешь? – тяну волынку.
 – Не знаю, – отвечает с примесью раздражения в голосе.
 – Слушай, – решаю отвечать без обиняков, – Я – энергетический донор. Поэтому испортить мое настроение не мудрено. А практически во всех мужицких хмельных компаниях
попадаются энергетические вампиры. Их хлебом не корми – дай только пососать
донорской энергетики! Вот они и обожают алкоголические коллективы, в которых
доноры (ну такие – навроде меня) душевно расслабляются вплоть до абсолютной
беззащитности.
 Эти самые вампиры со стороны вроде и рубахи-парни, а на деле... Образно говоря, присасываются к расслабленному спиртным донорскому душевному вымени и... сосу-ут из него,
сосу-у-ут и сосу-у-ут, навязывая свою волю и не давая и словечка вставить в
свою болтологию...
 Как их распознать?.. А кто громче и гуще всех базлает, кто перебивает всякого и каждого, кому в кайф звук лишь своего-о-о(!) голоса.., тот и вампир! А некоторые из них норовят еще
и по донорским мордам своими кулаками настучать! Засранцы(!), одним словом...
 Самое тяжелое похмелье после бухалова с энергетическими вампирами. А я этим недугом никогда не страдаю, потому что выпиваю или сам с собою, или с нашим дворником Михаилом
Потапычем, или со своею Калиной Малиновной. Во имя, так сказать, здорового
образа жизни! Надеюсь, понимаешь ход моих мыслей?
 – Понимаю, – кивает Ква-Квака.
 – Если по сути, зачем я употребляю спиртное? – ставлю вслух сам себе озадачку, – А для обретения пошатнувшегося душевного равновесия через расслабление. Чищу таким макаром
засоряющуюся со временем карму и насыщаю цветовую гамму периодически блекнущей
ауры... И на-ахрен, спрашивается, мне исцелять в ущерб себе каких-то дурно
воспитанных моральных уродов?!..
 Вообще-то, на мой взгляд, интеллигентных мужиков на Руси во многом губят эти вот самые крепко вошедшие в традицию коллективные пьянки с участием энергетических вампиров!.. И
позорно низкая продолжительность жизни российского сильного пола во многом от
этого!..
 – А каково твое мнение относительно женщин? – пользуется спонтанной паузой Квака.
 – Насчет прекрасного пола.., – задумываюсь, – Здесь все значительно сложнее...
 Взять, к примеру, тебя, хотя ты и инопланетянка... Баба ты ничего – ладная... И телом, и характером справная... Но сего-о-одня... курва и курва стервозная! Всю плешь
переела со своими политическими трюками, капризами да подковырками! Конечно,
спасибо за шикарную кормежку, но... В остальном подкачала, подруга...
 – Ой ли? – отходя к окну, иронизирует Квака.
 – Да если хочешь знать, иная стерва даже способна довести мужика до самоубийства или, что еще легче, до алкоголизма! – нагоняю жути.
 – Ой ли? – оперевшись руками и попенцией на подоконник, кривляется негодница.
 – Будь культурной – не пере-бива-ай! – вскочив и энергично запритопывав, на повышенных тонах принимаюсь за укрощение строптивицы, – Я ей объясняю, а она перебивает и
перебивает! Загло-о-охни-и(!!!) и слу-у-ушай сюда-а-а! – на сих словах тычу
пальцем в свой брызжущий слюной рот.
 – И кто-о же из нас, по-твоему, на данный момент вампир, а кто-о донор?! – выпаливает стремительно обозлившаяся лицом и голосом Квака, – Кто кому слова не дает?! Кто у кого
энергетику хамски высасывает?!.. Не попутал ли ты, а-анге-ел беременный, черное
с белым?!
 – Ты э-это-о! – теряю самообладание, – Заткни-и-ись(!!!), когда не дома у себя-я!
 – У-у-ух-х каки-и-ие-е мы гро-о-озные-е, – издевается, нисколечко не стушевавшись, – Не из города ль Грозного родом?
 – Из Дуралеевки я, – признаюсь стушевавшись, но тут же мобилизуюсь и возобновляю психологический натиск: – Не зарыпайся!!
 – Да ты, Ваня, не.., – бормочет.
 – Не зарыпа-а-айся-я!!! – лютую, потрясая до боли в костяшках сжатыми кулаками.
 – Ты дашь мне слово вставить?!! – выкрикивает с обидинкой на физиономии.
 – В свою-ю иноплане-етную за-а-адницу-у(!!!)... вставь свое сло-ово!., – громко доламываю рамки приличий.
 – Да ты, Ваня, не донор! – заявляет, воспользовавшись моей передышкой, – Ты, Ваня, козел, мудак и отпетый дурак из своей гребаной Дуралеевки! – на этом беспрецидентном унижении
моего собственного достоинства наглючка, скрестив руки под своим бюстом, с
лихвой уступающем моему по солидности, разворачивается фасадом к окну и
начинает играть в молчанку... Я ж, ничуть не маясь рассудком, устало опускаюсь
на табурет и вступаю в эту самую игру...
 – Обиделась? – через некоторое время устыдившись своего поведения, первым нарушаю молчание.
 – У беременных это бывает, – отвечает, не переставая фасадить зачерненные ночною мглою стеклопакеты.
 – У каких беременных... чего бывает? – искренне недоумеваю.
 – У таких как ты случаются беспочвенные истерики, – произносит на вполне твердом голосе.
 – Ах да-а-а, – сокрушенно хлопаю себя ладонью по лбу и, дабы уловить настроение Кваки, пристально, но и тщетно всматриваюсь в отражение ее лица в стеклопакете, – Я ж
действительно... Того... Беременный... Извини...
 – Принято... твое извинение, донор кисломолочный, – с сарказмом произносит на полуобороте своей фасадности ко мне, – Принято и учтено...
 Вот скажи мне, глубокомысленный Ва-а-анечка.., – на сих насквозь пропитанных издевкой словах я неопровержимо ощущаю, что инициатива на ее стороне, – Вот скажи мне, пупсик
престарелый... Вот взять к примеру твоего собутыльника – дворника Михаила
Потапыча... Он алкоголик?
 – Он... алкоголик.., – выдавливаю из себя словно иссохшую зубную пасту из дыроватой тубы.
 – И ни капли сомнения в том, что его этаким сделала его якобы вампирная жена? – на этих словах Квака своим обретшим неимоверно гнобящую тяжесть взглядом буквально вдавливает меня в
табурет до ломоты в тазобедренности!
 – Никаких... абсолютно... сомнений, – хотя и слабоголосо, но все одно стою на своем, – Она-а(!), земля ей пухом, не потеть, не зябнуть.., его алкоголиком сделала.
 – А вот с этого места поподробней! – присаживаясь за стол, оживляется Квака, – Поди твой донорский Потапыч самолично ее в могилу и вогнал?!
 – Не, – молвлю, психологически оттаивая под существенно потеплевшим ква-квакиным взглядом, – Не вогнал. Сама того... Трагически погибла по собственной глупости...
 Рассказать?
 – Поведай-пове-едай(!), Ваню-юша, – мой слух обласкивается