Ани бин..

вином закончился, начиналось совсем другая тема.

В тот день я должен был вернуться из госпиталя, где отлежал две недели. Документы уже были у меня в кармане, но на Большом Совете моей палаты было большинством голосом принято решение отметить мой выход. Я уже получил одежду, в которой ложился в госпиталь. Было это в феврале, потому на мне были ватные штаны и телогрейка. И в магазин пошёл я. 

Узкий коридорчик, у стены стоим мы- свежезадержанные: трое краснопогонников и один чёрнопогонник. Из разных частей, но один общий интерес свёл нас в одно место. Напротив стоят трое . Сегодня они в наряде на гауптвахте. Сегодня они «боги». А ребятки не простые. Все из тех, кто дослуживает свой срок после пребывания в дисбате. Они решили устроить нам «Показательное выступление», то есть познакомить с тем, приблизительно, что испыли сами.
-- Вопрос, к каждому, для кого брали вино? Так, отвечаешь первым ты!---, мне в грудь упёрся палец.
Я попытался отшатнуться, но некуда..
-- Себе!—на последней букве в мой подбородок врезался кулак. Голова от удара затылком врезалась в стену , я дернулся вперёд. И напоролся на новый удар. Сполз на пол. Выпрямился.
-- Повторяю вопрос, кому брал вино?
--- Себе! ---удар, стена, вперёд, удар, по стеночке вниз, подьём.
А рядом та же сцена и только варианты ответов отличаются. Но не последующие действия. Ибо цель происходящего вовсе не ответы. 
Сцена вторая, лица те же. Перед нашими глазами ложки. Алюминиевые. 
-- Это – инструмент для уборки пола. Через час проверяем, и не дай вам бог, если полы не будут блестеть, как котовы яйца
.
На деревянные полы выливают ведро воды. Мы упали на доски и скребём, скребём их из последних сил. Правда не в тишине. Из одиночки доносятся вопли, которые то сменяются руганью, то песнями. Там тоже свеженький. Только он оказался более активным и потому ему досталась другая доля. В одиночке бетонный пол и стены. На пол и на активиста вылито по ведру воды. К тому времени, когда пришли за нами, песен стало слышно меньше. Ночи у нас тут холодные. Да пол мокрый в бетонном мешке – ночью он запоёт другие песни, хмель выйдет и к утру Что он будет—трудно сказать что либо, кроме одного—это будет не то, что было с вечера.

Всякого я повидал в жизни после, но такого…. Вдоль стены металлический уголок, в полуторах метра в пол вделана стойка. На этой конструкции прикреплены две доски. По-местному, это—нары. Место, на котором спят. Накрыться выдают бушлат. И всё. Отбой тоже не простой. Зажигается спичка и следует команда: Отбой!!! Спичка горит 15 секунд. За это время надо сбежать по ступенькам с улицы, вбежать в камеру, лечь и накрыться бушлатом. И ни движения. Это успеть сделать за время горения спички невозможно. То ли потому, что всё уже просчитано, то ли потому, что мухлюют—тушат спичку в последний момент. И потому подьём , на улицу и всё по новой. 

Двор гауптвахты покрыт несглаженным бетоном. На нём выполняется упражнение « по-пластунски, вперёд». Тех, кто ползёт медленно, подгоняют пинком под зад сапогом. Двор где-то 20 на десять. Ползаем по кругу. Я попал на губу в ватных брюках и телогрйке. По выходу с губы, на локтях и коленях были дыры от сего упражнения. Когда с расположения части, а она на сопках, и как раз наши казармы на той, под которой губа и её видно. Так вот, пол-здания –это помещение караула, а пол—губа. Двор той половины, где караул, зимой бел. Контрастом ему чернеющий двор губы. Потому как чит от снега, животами подметённый.

В первый день , после завтрака, меня и ещё одного парня—чёрнопогонника, вывели в соседнюю камеру. Там сидели двое ребят, друзья выводных, старички. Нам предложили на выбор: или вы боретесь тут и сейчас, или нас бьют. Мы выбрали первое. Когда я , на автомате, ушел от захвата головы—противник мой был выше меня, и перебросил его через себя, то был удостоен аплодисментами и приветсвенными выкриками. То, что при это парнишку я придерживал от сильного падения на пол, не заметили. 
А было ли так? Скорее что нет. Память самого себя красит. Но точно помню, что уходы от захватов я делал без продолжения в нападение.

Через три дня –срок мне данный на сидение на губе, при очередном обыске, за не помню уж какие слова, мне было добавлено ещё трое суток. 

В камеру зашёл старшина «губы». –На работу на выезд ,ты, ты, ты. Согласны? – он ещё спрашивает. Конечно.

В городке нашем, Кушке, развелось много бродячих собак. Комендант дал приказ:навести порядок. 
Машина. В кузове клетка. Старшина-кореец, обладает удивительным талантом: все уличные собаки иду к нему на его зов. Он их хватает и бросает в клетку. 
Вспоминая сейчас дальнейшее, без прикрас скажу. Я рассказывал эти о этих события в своей жизни не раз. Как то относительно спокойно. А вот сейчас противно сильнее, чем обычно, вспоминать это. Постарел? 
Продолжаю. Мы едем на городскую свалку. Она находиться среди сопок. В голубом небе собралось множество орлов. Черные, коричневые, белые. Они медленно кружат в вышине. Почти неподвижны, иногда только слегка взмахивая крыльями. Те, что пониже, делаюд круг меньший, чем те, что выше. Вот и получается, что в небе висит огромная чаша, которая медленно вращается. 
Старшина приоткрыл дверцу клетки, собачонка одна выпрыгнула, он взмахнул монтировкой. Не убил. Зацепил. Та вскочила на ноги и побежала стремительно вперёд, оглашая окружающие сопки визгом. 
Это ужасно. А мы нужны были ,чтоб закапывать. Я не помню, что было. Не помню. 
Только на другой день я отказался ехать. А,кстати, за эту «работу» обещали скинуть сутки от срока . 
Я не мог. 

Пол мотострелковый, мой полк, уехал на учение. Меня забыли забрать с губы. Вот так я отсидел там ещё трое суток. Итого: девять суток. 
 27.11.02



Учения. Ночь. День был тяжёлый. Набегались, лопатами намахались, сил не осталось никаких. День закочился тем, что на сопке оборудовали командный пункт, на вершине. Теперь можно и отдохнуть до утра. Где бы прилечь? А вот тут. Я отошёл от вершины. Спутился немного по склону и свалился на землю. Сумку противогаза под голову, автомат под бок. Всё. Сплю. 
Проснулся я непонятно от чего, но что-то не так. Вокруг светло, но необычно, свет цвета другого, чем нормальный. Что такое? Как-то внезапно дошло, что проснулся из-за того, что непонятка со звуками вокруг. Небычайно тихо. Ночь в сопках, сопки-пустыня. Звуки отсутствуют, но сама тишина звонкая и уши давит. А тут что-то не то. Как будто всё замерло,затаило дыхание. Я поднял голову, встал, посмотрел в ту сторону, откуда свет шёл, а он шёл. И мне стало всё понятно, а затем мгновенный испуг и тут же облегчение—Ф-ф-у-у, ну и повезло же!! Буквально в метре от место моёй лёжки замерли, поднятые вверх, два огромных бульдозерных ковша, каждый по три метра длины и где-то два высоты. Это была машина сапёров, вызванная для строительных срочных работ. Такую технику вообще-то редко увидеть можно. А сейчас учения в масштабе дивизии, вот её и задествовали. Мне повезло, что водитель, он потом мне сам это рассказал, обратил внимание на маленький бугорок на склоне, по которому двигалась машина. Он бы проехал по тому месту без задержки—для этого гиганта такое—что слону дробинка. Его тормознуло то, что у бугорка рядом, под светом его прожеторов, в том месте, где было чёрное пятно—тень от бугорка, он заметил огонёк. А это непонятно. Вот и тормознул, чтоб разобраться. 
Когда я упал на землю спать, решил прежде отстегнуть полевую рацию, что была у меня за спиной. А что б меня было легче оттыскать, в ночной тьме, командирам, если понадоблюсь, вытянул вверх немного антенну, и прицепил к ней малый фонарик. Он входил в комплект радиостанции, для работы с ней ночью. 
Ну и кто мне скажет, что меня спасло: какие-то высшие силы, случай, я сам себя, водила БАТА-так машина сапёрная звалась???


Армия. Моя армия. Как много в этом слове. 

Снег на склоне сопок жидкий, а внизу сопки, у памятника солдату, тропинка, ведущая в магагин. Дорога за вином. Как быстрее спуститься? А как зимой с горки на лыжах! Только вместо лыж подошвы сапог. Высокое искусство при спуске таком сохранить равновесие. Внизу ,конечно, кубарем, ибо набрана скорость и при выезде на финишную прямую надо делать широкие шаги и бежать, но всё одно скорость верхней части тела больше. Хотя и было всё таки несколько спецов, кто мог устоять внизу и не упасть. Но всё ерунда, главное –магазин уже там рядом. 


Учения. Московская комиссия проверяет. Несколько человек отправленно в поле для установки зарядов дл взрывов, имитирующих поле боя. Я тоже нахожусь в машине. С вечера мы выехали из части. Одежда на нас мокрая насквозь –идут дожди, а сушиться некогда. Тёплые в сухом виде бушлаты, в мокром дают непередаваемые ощущения, которые трудно назвать приятными. Ещё хорошо, когда двигаемся. Вначале. А потом уж и сил никаких всё терпеть, но принимаешь. А куда деваться. Выгрузились возле одноэтажного здания. Сегодня ночуем здесь. В комнате ,куда зашли, кровати. Без матрасов. Голые пружины. После ужина, ели в другой комнате, называемой громким словом столовая, спать. А хо-о-олодно! Сыро. То есть мокро. Всё мокро. Я лёг на кровать,сняв бушлат. Накрылся им, хоть и мокрый, а всё же…. Портяки студят ноги до боли. Передвинул бушлат вниз. Через минуту застыли плечи. Попробовал наискосок расположить моё «одеяльце».
У-у-у-у! Холод жгёт со всех сторон. Господи, скорее бы утро!



Утром нас загрузили в машины и стали развозить по местам . Высаживаемся по двое. Мой напарник Юра, парень с Украины. Вокруг нас степь . На горизонте сопки, там наблюдательный пункт и вот оттуда то и будет комиссия и иностранные гости наблюдать за «ходом боя». 
Первым делом роем окоп. Полный профиль – это значит в рост , нам по грудь. Один для меня, а через сто метров для Юры. Мы пехота, дело наше такое, рыть да бегать. А теперь подготовка к взрывам. От окопа тянем вперёд на метров десять шнур, от него влево и вправо ответвления –«ёлочкой». На концах каждой ветви брусок тола, взрыватель. Делаем это не вставая, а по пластунски. По рации передали такой приказ.У каждого из нас ведь рации. С утра то по степи мы ходили нормально, а потом, видно, на НП приехал кто –то проследить за подготовкой.
Юра ползёт от отдной ветви к другой и периодически ,оборачиваясь к окопу, где я сижу,кричит мне: не трогай машинку!!. Дело в том, что провод в окопе подсоединён к электроприбору, которым и будут произведены взрывы. Юра не сообразил, я тоже, сделать подсоединение потом. Он боится «случайного» взрыва, а мне так его шипение забавно. Закончив работу в одном окопе, перебираемся в другой. До него ползти было так приятно, что и вспоминать не хочу. А там мы поменялись ролями и теперь я вне окопа, а Юра на рации в окопе. Теперь мне что-то не до смеха. Когда брусок тола перед носом и провод в руках, даже зная, что Юра не подсоединил провод к электропитанию, мне не по себе – а кто знает, что там ему в голову стукнет. 
У-у-ф-ф!! Обошлось. 

А на ночь мы остаёмся в степи. По рации поймать ничего не удаёся и мы ходим друг к другу в гости. Тут главное не промазать, когда идёшь к соседу, а то как пойдёшь и будешь идти, идти, идти……
Юра показал мне, как сухой паёк превратить в горячую пищу. Насобирал каких-то маленьких веточек –в степи это проблема – и развёл в углу окопа на дне костёрчик. А сверху