Есаулец. – Соблюдайте порядок! Для слова поднимайте шапку!
- Да, да! Правильно казаки говорят, - согласился Фелицын. - Избирательные комиссии менять надо поголовно. Казаков в эти комиссии избирать, чтобы ни один еврей не проскочил на выборах в управу станицей.
- Грамоты у нас в этом маловато, - с грустью в голосе сказал Атаман. – Отучила Советская власть казаков самоуправлением заниматься. Казенные нами правили.
- Сейчас – тоже, - подтвердил Фелицын. – Членам комиссии платят. Главам администраций платят из госбюджета, чтобы поступали так, как Москве надо. Кто пытается о людях думать, того или выгоняют, или сажают.
- Хорошо! Что предлагаешь? – спросил Атаман.
- Вам, батька Атаман, перед народом надо выступить и объяснить, что Родина в опасности и снизу начать ее возрождать. А если Верхи ворами окажутся, тогда войной их снимать.
- Сход предлагаешь созвать?
- Да, господин Атаман!
- Сход созвать и мне перед людьми выступить? Так ли господа Старики? Так ли честное казачество?
- Так, так! – подтвердили Старики и казаки.
- Когда?
- Как урожай весь уберем, - ответили Старики.
- Добре. Тогда голосуем: «Кто за то, чтобы мне – вашему Атману созвать в конце октября сход жителей станицы Красная Кучумка и выступить перед ними с докладом – прошу голосовать».
Тридцать четыре папахи поднялось вверх.
- Против?
Поднятых папах не было.
- Воздержались?
Поднятых папах не было.
- Так и запишем: «Атаману Казачьего Куреня станицы Красная Кучумка, Михаилу Бульбе, созвать ее жителей на общий сход в конце октября и выступить перед ними с докладом». Так ли господа Старики? Так ли честное казачество?
- Так, так! – подтвердили Старики и казаки.
- Добре! Переходим к третьему вопросу: «Слово товарищам Атамана Получки».
Прибыло от Атамана Получки три бравых на вид хлопца. В черкесках белых; в папахах больших и тоже белых. Выступать вышел один из них
- Господа Старики! Господин Атаман и братья казаки! Наше вам от нас и от нашего Атамана – любо!
- Спаси Господи! – только и ответили казаки.
- Зовут меня Антон Васильевич Голощапов…
- Это не Вашего ли отца отец к картавому ходили просить Царя убить? – спросил дежурный Есаулец. – Что даже вошли в историю картиной «Ходоки у Ленина».
- Не приведи, Господи! То был дядька моего отца.
- Ха, ха, ха! – взорвался Круг.
- Прости! Продолжай, - сказал Есаулец.
- Бог простит, - ответил Голощапов и продолжил. – В чине я сотник и товарищи мои – хорунжий Василий и урядник Тимофей.
- Видим, видим, - протянул Есаулец.
- Вот знаем мы вас и видели сейчас – казаки вы твердые, а на песке стоите. Не о том речь ведете. Зачем вам власть? Что говорил наш краевой Атаман Гро…
- Ваш Атаман, - резко оборвал речь докладчика, Есаулец.
- Хорошо – не ваш Атаман говорил. А говорил он: «Казаки, не лезьте в политику. Это дело экономистов и юристов».
- Это, что же за такая нация – экономисты и юристы? – широко, от удивления, раскрыл глаза Есаулец. – А нам то казакам и русским что? Только в земле и ковыряться?
- Зачем же. Мы вот в смотрах, парадах участвуем. Музеи создаем. Песни казачьи разучиваем. Нам государство еще за это и деньги платит.
- Да, что ж мы время теряем на этого поганца? - возмутился один из Стариков. – От красноперых они. Да и Атаман их Получка бывший подполковник милиции. Гнать их надо!
Во дворе поднялся шум. Встал священник. Все замолчали.
- Братья казаки! Ну, что же вы – так не милосердны к своим братьям-православным?
Есаулец снял папаху и поклонился казакам Атамана Получки.
- Простите казаки нас казаков.
- Бог простит, - ответили казаки Атамана Получки.
- Слово держит господин Атаман! – объявил Есаулец.
- При большевиках много пролито казачьей крови. И в этом активно принимала участие милиция. Пусть их Бог простит. А мы не должны забывать об этом. Поэтому решение таково: «Граждане, именующие себя казаками, просим вас – из Круга с миром вон!» Так ли господа Старики? Так ли честное казачество?
- Так, так! Любо! – подтвердили Старики и казаки.
Добре. Тогда голосуем: «Кто за то, чтобы граждан, именующих себя казаками отпустить из Круга с миром вон! – прошу голосовать».
Тридцать четыре папахи поднялось вверх.
- Против?
Поднятых папах не было.
- Воздержались?
Поднятых папах не было.
- Бог вам всем Судья, - ответили казаки атамана Получки. Затем встали, поклонились казачьему Кругу и удалились с миром вон!
- Так и запишем: «Просить граждан, именующих себя казаками – из Круга с миром вон!» Так ли господа Старики? Так ли честное казачество?
- Так, так! – подтвердили Старики и казаки.
- Добре! Переходим к четвертому вопросу: «Об удовлетворении просьбы начальника районного отдела внутренних дел, полковника милиции Рогачева».
Атаман взглянул поверх казаков и обратился к Есаульцу.
- Проси!
- Лейтенант Каплун! Войдите во двор!
Милиционер открыл калитку и вошел во двор.
- Стоять! – скомандовал Есаулец. – Ближе трех метров к Кругу не подходить!
Милиционер остановился.
- Слушаем Вас! Докладывайте, что хотели сказать.
- Господа казаки, - взволновано начал говорить милиционер, - ваш казак четырнадцатого августа, в субботу избил майора милиции, Леонида Кошелева. Имеется медицинская справка, подтверждающая наличие перелома двух ребер с левой стороны, а также ушибы лица.
- Имя казака? – спросил Атаман.
- Андрей Рудаков.
- Урядник Рудаков, встать! – скомандовал Атаман.
Со скамьи поднялся невысокого роста мужчина, крепко сбитого телосложения.
- Я, батька Атаман.
- Так ли это?
- Да, дал я ему всего то два раза кулаком в живот, а он мордой об бетонные ступеньки. Больше я его и не трогал. Потом забрал у него Сашку – братку своего и ушли мы оттуда.
- За что ударил в живот человека?
- Мамка прибежала ко мне и ревет: «Сашку супостаты увезли». Приехали к нему на хату. А там пьянка. Ну, всех и в «воронок» на «сутки». Сашку определили на «работу» в дом к Кошелеву. Там у него еще двое каторжан маялись. Я, батька, от Вашего имени и их тоже оттуда вызволил.
- Добре, добре, казак, - Атаман одобрительно мотнул головой. – Продолжай.
- Он еще Сашке предлагал, чтобы он с Лешкой – корешем сходили в кафе и, чтобы Сашка подложил Лешке папиросу с анашой. Братка отказался и его там за это полчаса дубасили дубинками. Ну, потом восемь суток дали.
- Правду ли говоришь, Андрей?
- Истинно! – ответил Рудаков.
- Целуй Святое Евангелие и Крест.
Рудаков подошел к аналою, перекрестился, поцеловал Евангелие и затем Крест.
- Так ли это, мил-человек? – спросил милиционера, Атаман.
Милиционер стоял, испугано и его время от времени пробирала дрожь.
- У меня нет таких фактов, Ваше Благородие – господин Атаман.
- Благородие уже, значит, - Атаман провел рукой по усам. – Казака я вам не дам. Иди с миром.
- Это невозможно, - дрожащим голосом провизжал милиционер. – Я власть… то есть представитель власти.
- Какой власти, Вы представитель?
- Ну, этой… которая сейчас есть.
- Мы одну власть признаем, что от Бога – Монаршею! А то, что сейчас есть – временная. У нее даже имени нет.
- Я должен выполнить Приказ своего началь…
Милиционер не успел договорить, как во двор влетела женщина. Ухватила его обеими руками за воротник и резко дернула на себя, сорвав с него синий галстук и кусок воротника. Затем схватила его за голову, крепко вцепившись руками за волосы, начала силой ударять его лицо и свою коленку. Тут же появилась кровь и милиционер стал громко визжать, как не дорезанный поросенок. Казаки кинулись спасать милиционера. Оттащили женщину. Та еще пыталась достать милиционера ногой. Через минуту двор Атамана Михаила Бульбы был полон разъяренными казачками. Есаулец, Петька Лохматый влетел с грозным видом в эпицентр женского негодования и поднял верх нагайку. Но прокричать он ничего не успел. Казачки, не церемонясь, повалили его на землю, затем, подняв за ноги и за руки, и на счет: раз, два, три, закинули далеко к забору. Атаман понял – ситуация вышла из под контроля Есаульца, и тогда громко скомандовал: «Стоять! Буду стрелять!» Толпа застыла в ожидании.
- Отставить самосуд! – вновь прокричал Атаман. – Мы же не дикари какие! Успокойтесь. Клавка, что случилось?
- Михаил Тимофеевич, - Клава замахала рукой, подзывая кого-то, - вот пусть они скажут.
Во двор вошли четверо парней.
- Вот смотри, - прокричала Клавдия, показывая пальцем на одного из парней, - внук мой – Максим был избит вот этим супостатом. Три надели кровью мочился.
- Так ли это, казак? – спросил Атаман.
- Так, батька Атаман.
- Сколько тебе лет?
- Восемнадцать.
- Как это было?
- Выпили мы пиво с пацанами и пошли на танцы. Я отстал. Потом, иду мимо здания милиции, оттуда выбегают трое милиционеров, хвать меня и туда затащили. Сразу стали бить палками. Старались бить по голове. Особенно вот этот.
Милиционер сидел в пыли. Оборванный, в крови и грязный. Лицо бледное, глаза широко раскрытые от страха.
- Так ли это было? – спросил Атаман у милиционера.
Но тот будто бы ничего и не слышал, а только повернул лицо к Атаману и скривил блаженную улыбку.
- Тебя спрашивают, - резко ударила ногой в бок милиционера одна из казачек, - чума болотная!
Милиционер вскочил на ноги, потряс головой и стал вертеть ею из стороны в сторону, оглядывая всех.
- Что? – тихо спросил он.
- За что били казака? – спросил Атаман.
- Меня оскорбили при исполнении.
- Кто?
- Каких то – трое.
- Вы, - Атаман взглянул на парней.
Те молча опустили головы.
- Как оскорбили?
- Я им сказал, - забубнил милиционер, - чтобы они не пили пиво на улице. В ответ: «Заткись – дерьмо легавой собаки!»
- Так это было?
Парни, не поднимая головы, ответили хором:
- Да, Батька Атаман.
- Все ясно. Теперь быстро все со двора.
Казачки и четверо парней вышли со двора, но остались дожидаться у забора.
- Антонина, - Атаман позвал супругу, - уведи в дом лейтенанта. Пусть умоется шалфеем, да йодом промажь царапины.
На улице – у калитки двора Атамана гудел бабий улей. Женщины были недовольны всем. У кого то мужик пьет, а это почти у всех. Власть ворует. Врачи не лечат. За все платить надо. Милиция обнаглела. Денег не хватает. Дети не понятно в кого, хотя от кого – знали многие.
- Ой, девчата! Глядите ко, едут – чи «голубые», чи не «голубые»?!- закричала одна из казачек, показывая рукой на дорогу в строну приближающегося серого «уазика».
- Ха, ха, ха! Так это же милиция едет.
- А тогда, почему у них номера голубые?
- Их так узнавать удобно. Ха, ха, ха!
- А я то их уже и не хорошим словом хотела подумать.
- И не ошиблась бы. Ха, ха, ха!
Автомобиль затормозил колесами прямо у толпы, обдав ее вонючей пылью. Из нее выпрыгнул кругленький, среднего роста мужичек в милицейской форме.
- Ба! Сам Ленька Кошель к нам пожаловал, - заверещали казачки. – А ну, а ну, давай ко к нам!
Мужичек в милицейской форме зло посмотрел на казачек.
- Значит, так! Граждане женщины! Прошу: быстро освободить мне проход!
- Что?! Кого ты так назвал? Сейчас мы тебе и освободим и прочистим проход!
- Вы, что? Вы, что… а…, - мужичек, отбиваясь, быстро исчез из виду в женской массе. Через десять секунд масса разверзлась и оттуда выпрыгнуло что-то
