За неделю до событий
Солнечный луч упал мне на глаза. Уже было утро. В доме стоял тишина, непривычная для меня. Недавно папа с мамой опять ушли в поход. Я осталась дома одна. Обычно мой папа берет с собой в походы всю семью, но в этот раз школьные учителя не разрешили уехать. Так странно просыпаться и не видеть в гостиной смеющихся зеленых глаз папы.
Нашарив ногами мои белые пушистые тапочки, я встала и натянула старую папину футболку, после чего пошла завтракать, попутно включив телевизор. Вообще-то, я мечтаю стать военным и не терплю слабости даже от себя, но дома я расслабляюсь. Мой дом - моя крепость, сказал бы папа. В свои тридцать три года, будучи художником, папа был экстремалом. Я с раннего детства бродила вместе с ним по горам, каталась на водопадах. В жизни нет предела возможностям, а возможности дают нам силу к жизни. «Нет ничего невозможного, Эля»,- он сделал эту фразу своим девизом, и научил ей меня. В семь лет я спросила у него: "Зачем ты так рискуешь?". Я даже немного обиделась, когда он ответил, что яркая жизнь для него важнее всего. Неужели семья для тебя неважна, папа? Его ответ запомнился, но был непонятным для меня тогда: "Надо иметь часть жизни нужной для своей души". Все остальное не ради себя - добавила мама. Пора ужинать, мои дорогие.
Мама была врачом и очень любила медицину. Никто бы не предположил даже, что эта миниатюрная блондинка может делать сложнейшие операции. - В нашей жизни без этого никак,- смеялась она. В своей семье я единственный ребенок.
На кухне закипел чайник, завариваю кофе. Нет ничего лучше в шесть утра, чем чашка этого ароматного напитка. Почему я встала так рано? Привыкла в походах и в жизни быть всегда ко всему готовой. Даже если это и школа для девочек. Я сама очень удивилась, когда узнала о том, куда записал меня папа. Волю тренирует, даже очень. Очень трудно не отключаться на уроках хороших манер, где все твердят о том, что благородные девушки должны и что не должны делать. Так, лениво размышляя о жизни, я выпила чашку кофе и села изучать военную историю нашего государства в ожидании звонка в дверь. Во сколько они там приедут? В восемь? нет, кажется в семь...
Звонят? Нет, это телефон. Приятный женский голос спрашивает кто у телефона. Отвечаю. Тот же голос говорит: "Нам всем очень жаль, но твои родители пропали, Эля". Повисла тишина. Не знаю почему, но я сразу поверила этому. Разбилась упавшая на пол чашка. Что было дальше я не помню. Кажется, я кричала на весь дом, забыв обо всем, кроме того, что я осталась одна. Нет! Этого не может быть, я же только вчера разговаривала по телефону с папой, слышала, как смеется рядом с ним мама. Очнувшись, набираю номер женщины, принесшей мне эту весть.
- Что с ними? - спрашиваю я.
- Пропали без вести в горах.
Больно, высшие силы, как же больно. Пропали без вести в горах. Мама. Папа… Жизнь продолжается, - сказал бы сейчас папа.
Я справлюсь. Должна.
- Есть вероятность того, что они живы?
- Минимальная. Сейчас на границах неспокойно, твои родители могли попасть под обстрел. По закону, опека над тобой переходит к твоей тете - графине Джейн Рихтер. Ей уже сообщили. Завтра ее экипаж заберет тебя . Собирай вещи Элинор.
Нет. Меня не могут лишить еще и этой квартиры. «Это мой дом!»- кричу в пустоту. Меня не оставляет безумная надежда на то, что сейчас дверь откроется, войдут мама с папой и все станет хорошо. И вдруг понимаю-не станет. Ничто не будет как прежде. Человек жив, пока жива память о нем - говорил папа. «Я буду помнить вас «,- мой полубезумный шепот получился неожиданно громким. И я найду вас, живы вы или нет. Обещаю.
В гостях у графини
Уже неделя, как меня привезли к моей тете. Джейн Рихтер - младшая сестра мамы, но в отличие от любящей приключения и очень легкой на подъём Амелии Эрлайс, тетя была образцовой девушкой из аристократической семьи. Поэтому она и стала наследницей графского титула.
Когда меня привезли к ней домой, я бы даже назвала его дворцом, тетя была сильно раздражена тем, что ей теперь придется воспитывать дочь нелюбимой сестры, но прятала свои чувства под маской благообразия и достоинства. В другое время я бы возмутилась и начала требовать более доброжелательного к себе отношения, но тогда мне было все равно. По моему лицу текли слезы, и мне очень хотелось остаться одной, не видеть этого лицемерного сочувствия с торжеством в глазах у всех окружающих. По-настоящему искреннюю жалость ко мне я видела на лицах слуг, но мне не нужна была жалость.
- Леди Элинор Амелия Эрлайс, позвольте проводить вас в ваши покои,- обратился ко мне управляющий.
Я молчала. Мне не хотелось говорить и делать что-то.
Всю неделю меня водили на прием к психологу, но врач не смогла заставить меня стать прежней. Днём я сидела, безучастно смотря в стену, а ночью, мое воспаленное воображение подкидывало мне сцены страданий ,попавших в беду родителей, их протянутые ко мне руки. Я неизменно просыпалась с криком и впадала в истерику…
Вчера тетя вышла из себя, что для нее нетипично, так как эмоции непозволительная слабость для графини. Она заставила меня снова ходить в школу. Когда я вошла в класс, воцарилась тишина. Все заговорили одновременно. Кто-то пытался выразить сочувствие, но большинство оценивали взглядами мой внешний вид и кривили губы: выгляжу я далеко не так, как подобает леди.
Так было всегда, хоть мама и учила меня манерам, я не вписываюсь в общество одноклассниц. Видя мои проблемы, связанные с общением со сверстниками, папа предложил продумать тактику моего поведения в школе. В основном я пользовалась тактикой молчаливой гордости: учиться и домой. Папа, милый папа, ты никогда не скупился на эмоции, сейчас, в этой неприятной обстановке мне очень не хватает тепла твоих объятий. Даже уезжая, ты незримо присутствовал рядом, где же ты сейчас, неужели бросил свою Элю?
В моем классе учились так называемые Звезды школы - леди Кейт Веррис, виконтесса, наследница герцога Верриса, министра образования и леди Анелия Дэли - соперница Кейт, племянница монарха нашей страны Лейдан, его величества Августа Дэлире. Обе леди были умны, привлекательны, имели большое влияние на остальных учеников и вскоре после своего поступления разбили школу на два враждующих лагеря. Все, не входящие в команду поддержки той или иной леди, становились аутсайдерами, негласным лидером которых считалась я, Элинор Эрлайс.
Думаю неудивительно то, что, узнав о трагедии моих родителей, аристократические пираньи подошли выразить сочувствие « бедной девушке, так рано оставшейся одной». Я не смогла сдержаться и через две секунды после этих слов, произнесенных Анелией, обе девушки лежали на земле. Вся злость на окружающих, ужас одиночества, отсутствие понимания со стороны других вылились в жестокую драку между мной и звездами школы. В тот момент я не думала о последствиях, я просто была в ярости из-за того, что кто-то смеет говорить со мной о родителях.
Но врать себе последнее дело, Эля, признайся, была еще причина злости. Эти девушки, тратящие свою жизнь на пустые козни друг другу, имели полноценную семью, то, чего теперь была лишена я…
Нас еле оттащили друг от друга, и повели в медпункт. По дороге и Кейт, и Анелия грозили мне всеми неприятностями жизни от их влиятельных родителей. Я даже улыбнулась слегка, пытаясь вообразить себе человека, сначала убитого, потом четвертованного, а потом еще и исключенного из школы.
После медпункта нас отправили в кабинет директора - на редкость неприятная особа с благообразием на лице и визгливым голосом. Кабинет подходил его обладательнице идеально: стерильная чистота, ничего компрометирующего. На стенах висели в розовых рамках образцы вышивки, на розовых обоях были наклеены правила поведения в высшем свете, на полу лежал ковер, конечно тоже розовый, а на полках стояли женские романы. Меня чуть ли не тошнило от обилия безвкусного сочетания розового цвета, я сама предпочитаю белый, оранжевый и зеленый, а мой любимый - голубой.
Но вернемся к начавшей что-то вещать директрисе.
- Вы нарушили третье правило устава, повели себя недостойно…, - дальше я волевым усилием заставила себя не слушать.
Так, терять контроль два раза в день – это не дело, вдох, выдох, успокаиваемся, Эля. Эмоции приносят благо, если человек владеет эмоциями, а не эмоции человеком - как всегда в трудной ситуации прокручиваю в голове подходящее высказывание папы. Он учил меня не поддаваться эмоциям, но за сегодняшний день я уже на грани второго срыва. Мало того, что меня отправили в аристократический серпентарий, нарядив в платье, так еще и леди в розовом читает нотацию. Я ведь пошла в эту школу на спор, проиграла желание папе. Я ни в каком случае не могу представить себя на балу или на приеме, ну разве что в качестве охранника после окончания Академии Военных Сил Лейдана, куда собираюсь подать документы в следующем году,- прием туда ведется с пятнадцати лет.
Когда я пришла домой, мне пришлось выслушать еще и речь тети о том, какая я неблагодарная, не ценю ее усилий сделать из меня приличную девушку. Мне только и оставалось, что молча терпеть ее высказывания. Я бы спокойно послушала и ушла спать, не в первый раз в такой ситуации, но леди Джейн имела неосторожность сказать, что мои родители не смогли даже воспитать нормального ребенка.
Эта фраза неожиданно сильно ударила по мне. К себе в комнату я поднялась на автопилоте. Другая, не такая как все. Чужая. Ненормальная. Мы с мамой и папой много путешествовали, останавливались в разных городах. И везде я не вписывалась в общество ровесников, у меня небыло друзей. Раньше меня это не сильно волновало, так как я знала, что мама и папа всегда поддержат и будут рядом. Теперь же, когда моих близких нет рядом, я стала понимать, что из-за своей отстраненности и непохожести рискую остаться одна.
Со стуком в дверь ко мне зашла Эмма Рихтер, моя кузина. Вот кто полностью отвечает всем требованием этикета и приличий! Невысокая, худая, натуральная блондинка в сером платье, туго затянутая в корсет, она была полной противоположностью мне и внешне и по характеру.
Я всегда была высокой, сильной и гибкой с загорелой кожей, волосами цвета бронзы и взрывным, но серьезным характером. Моя любимая одежда - это джинсы и свободная длинная туника. Меня часто принимали за совершеннолетнюю, хотя мне не было и пятнадцати.
- Ты что-то хотела, Эмма? - спрашиваю.
Она молча проходит в комнату, садится на краешек стула так, как позволяют правила приличия. Мои губы против воли кривятся в усмешке. Кукла, натуральная кукла. Эмме пятнадцать лет, а она не знает, что такое принимать
- Дэн! Нет, очнись, Дэн! – кричала женщина лет тридцати. Она склонилась над раненым пулей в плечо мужчиной, своим мужем и пыталась остановить кровь, текущую из раны. Она понимает, что надо скорее уходить из этого опасного места на границе, но она не может бросить одного своего раненого мужа. Со страхом в глазах, женщина смотрит, как погибают и сдаются в плен солдаты, не в силах противостоять натиску противника. Она видит над собой вход в пещеру, где можно спрятаться. Проклиная себя за неосторожность и несвоевременное желание пойти этой дорогой, женщина взваливает руки бессознательного Дэна себе на плечо и пытается скрыться, но грубый мужской голос останавливает ее. Она оборачивается. На нее навели пистолет и что-то говорят на другом языке. Поняв, что она не понимает, мужчина знаками показывает, чтобы она присоединилась к веренице пленных. Паника женщины становится видна невооруженным глазом. Случилось худшее, что могло случиться. Карилийцы, жители соседней, с недавних пор, враждебной державы все-таки выследили их. Самое страшное, что их с мужем не будут искать, они просто еще одни, пропавшие в горах экстремалы. - Да поможет нам Великая Триада!- срываются с губ женщины слова молитвы. - И да защитят они нашу дочь!
Желаю успешного прожолжения. Приглашаю в нащ 9-й конкурс фантастики