Часть 5 К своим истокам

раздумья Елена. Впереди небольшая речка  и мостик через неё. А им надо ехать на ту сторону, там всего десять метров будет.
- Гришка, ложись, я глаза закрываю!
К ужасу Распутина она действительно закрывает глаза. Но её «Кроун» уже на той стороне речки.
- Ты что это делаешь? Ты нас заиками оставишь, хотя бы валидол нам приготовила.
Распутин уже привык к её «цирковым» номерам. Елена за рулём неисправима. У неё на всё есть свои правила, свой дорожный кодекс чести. Все дорожные правила переделала на свой лад: кто кого должен пропустить. Кого в первую очередь, кого в последнюю очередь. А кого «танком надо переехать».
И она сделала бы это, Гришка в этом нисколько не сомневается. И через него бы она переехала танком, если бы он стал ей возражать. Недаром в народе говорят, что женщина за рулём - это что обезьяна с гранатой. Та так же непредсказуема: неизвестно, куда гранату запустит.
- Вы что всегда так ездете? - это Алексей, он улыбается. – Кому расскажи, так не поверят. Но, похоже, что они уже приехали.
- Вот здесь саженцы, те, что я не достал плугом. Смотрите внимательно. А там кусты да трава, брошенное место. Только для зайцев раздолье.
Наклонились гости, а там у самой земли, с детскую рукавичку ростом, притаились весёлые детки-кедрята. Им весело под солнышком, с ним они играются. И людей подурачить им очень хочется, вот и спрятались они.
- Какие чудесные! Они даже инеем покрытые, наверно, замёрзли, – это Лена нежно гладит рукой ребятишек. – Такую красоту под плуг пустили, даже не верится. Как это возможно?
Распутин толкнул Елену рукой: молчи! Но Алексей слышит их, он рукой слёзы вытирает.
- Вот это всё, что я смог спасти. Забирайте сколько вам надо, может там, на западе, они приживутся. Хотя это маловероятно. А здесь их уже нет: как на фронте, со всех живых списков их вычеркнули.
Может там они вторую законную жизнь обретут. Ты уж постарайся, Гриша! Ведь не всё время так будет у нас в стране, такой развал! Когда-то и о людях начнут думать, хочется в это верить. Вся надежда на Путина, люди заждались перемен.
Устелили дно пластмассовой корзинки душистым мхом и туда вместе с землёй саженцы поставили. Делали всё осторожно, стараясь не тревожить корневую систему. И сверху опять, как лёгким одеялом, прикрыли саженцы свежим мхом. Это его внучата, и, скорее всего, много раз правнучата. Настолько мох древний на этой земле.
А мудрый мох уже приник к ним всем своим телом. Никому он не даст их в обиду, не позволит это сделать. Вот и сейчас хочет вдохнуть в них свою силу. Вся его жизнь такая: поддерживать и растить внуков, чем не люди они? И скажите, что души в них нет!
Прощание с Алексеем было недолгим. Тот ничего не хотел брать от Распутина, даже бутылку водки.
- Это святое дело, Григорий, ты возвращаешься к своим истокам, не с пустыми руками. И это самое главное для тебя и для всех нас. Для всех твоих родных: живых и умерших. И им будет слава и к тебе уважение.
А с другой стороны, это научный эксперимент. Ты должен повторить опыт великого русского учёного Хитрово Николая Владимировича. И если он у тебя получится, то значит, что не только сибирский кедр может там жить. Но и наш Дальневосточный, а этот красавец по красоте своей и силе ещё значимей будет. Его шишка в два раза больше и урожайней сибирского кедра. И по вкусу наш орех вкуснее, ему равных во всём мире нет. Лечебный он.
А это тебе от нас со Светланой, супруги моей, подарочек. На дорожку тебе Елена пожарит, - и достаёт из своей запруды огромного сазана. Тот упирается так, что только брызги во все стороны разлетаются радужным веером. Но это никак не пугает чёрного сибирского кота, тот уже сжался в пружину и готовится к прыжку. Такую добычу он ни за что не упустит, столько времени сазана караулил. И сейчас вот так запросто его кому-то отдать, не в его это силах. Но хороший пинок ноги Алексея образумил его: кто в доме хозяин?
  Кот зло сверкнул глазами на людей  и далеко не удалился, просто поменял свою позицию:
- Вы ещё пожалеете об этом. Без меня вы никто: вас даже мышь может съесть. Про крыс я уже молчу.
Григорий не стал спорить с хозяином, а просто оставил пакет с водкой на столе.
- Так надо, Алексей, на Руси иначе не делается: за мою лёгкую дорогу выпьешь. Это моя просьба к тебе.
- Пожали они друг другу руки. И Елена нажала на газ своей машины: давай, милая! Ей бы только до асфальта добраться. А потом на спидометре сто пятьдесят будет: вот тебе и водитель кобылы.
Добрались они до асфальта, и уже Распутин слышит грозное предупреждение:
- Закогтись, Гришка, в сиденье, иначе тебя, как тряпку сдует, на обгон идём.
Её не переделаешь и ничего тут не придумаешь. Одна у него сейчас мечта. Не как у лётчика. У того стимул - высота. А ему бы до поезда продержаться, да не пропасть тут: не себя, кедры жалко.
А Лена не унимается, дразнится: «Слушай, Распутин, частушку от Трифоныча. Тебе веселее погибать будет». Вот куда она уже загнула. И это похоже на правду.
- Как мне миленький купил новые ботинки, от того и пирожок на две половинки...
Ну что тут сделаешь, раз смешно. Надо смеяться. И уже следующую машину ей надо обгонять.
- Обгоняй, родная, раз масть пошла. Мне уже всё равно.
А утром Елена везёт своё «синеглазое сокровище» Гришку Распутина на вокзал. Уже понятно им, что лёгкой дороги у Распутина не получится. За плечами у него большой охотничий рюкзак, а там пять здоровенных банок с тихоокеанской селёдкой. Огромная сумка с подарками. И корзина с саженцами, прикрытая марлей, чтобы кедрята хорошо дышали. С таким грузом далеко не разбежишься.
Вышел Распутин на перрон попрощаться с Еленой, а та уже не радуется. Даже плакать Лене хочется, но её гордость не позволяет ей это сделать. Поэтому она прячет свои глаза от Распутина.
- У тебя там вся родня, Гришка, живёт, и кот ты блудливый. Так что не вздумай там остаться. Я всех и там их перестреляю.
- Кого это их? И меня?
- И тебя тоже!
- Это с чего стрелять будешь? Случайно не с рогатки? Другого оружия я у вас не наблюдал, милая моя. Или же резинкой от трусов, как у Вицина из «Кавказской пленницы». Тот огурцом стрелял.
- Потом узнаешь!
Поезд тронулся, и Елена пошла вслед за вагоном. По инерции она машет Распутину рукой, а что у неё в душе творится, никто того не знает. Это её первое испытание расставанием. Хоть они и ругаются всё время, но в конечном итоге все люди ругаются. А кто хорошо живёт, тот просто-напросто притворяется. В семейной жизни по-другому не бывает. Тем более что не с нуля они её начали.
У каждого из них свои семьи и свои проблемы. А их уже столько накопилось, что и за всю оставшуюся жизнь их не переделать. Но жизнь не закончилась, это её очередной оборот. Как у Распутина написано: «И закрутила жизнь, не ведая, что нет её предельной глубины. Теперь я пью за погружение, а всплыть не всем нам суждено...» Это жизнь!
Как многие считают, они осколки судьбы. Не хочется Гришке в это верить: может, они от природы такие разные, не как все люди. Живут своей жизнью. А осколки - это бой под ногами, каждый растоптать сможет.
Попросил Распутин проводников, двух молодых парней, и они устроили его банки с селёдкой в холодильник на дне вагона. Сумку с вещами в рундук упрятали. А корзину с саженцами осторожно на верхнюю полку поставили.
Главное для Распутина саженцы, они, как дети ему. И показывать их никому не хочется по той причине, что наш кедр занесён в Красную книгу. Докажи потом всякой власти, всех мастей, что они уже списанные, эти саженцы. Или что ты ими торговать не собираешься. Никто тебе не поверит. И тем более, что ты хочешь сделать великое дело - посетить могилы своих предков, и там эти кедры посадить.
У нас всё просто делается  на всех уровнях власти: всё против человека. И это закон. Норма нашей жизни. В этом сомневаться простому человеку не приходится. Уже убедился народ. Тебе за сворованную булку хлеба, потому что ты кушать хочешь, три года тюрьмы дадут. А за сворованные три миллиарда  всего три года условно получишь. И чем больше ты своруешь, тем меньше сидеть будешь.
Давно уже Распутин не ехал на поезде по нашей необъятной России. Последний раз это было в девяностом году. Хотел Гришка тогда уехать на запад и навсегда там остаться, но ничего у него не получилось. Не смог он тогда расстаться с Дальним Востоком.
Слёзы у него были на глазах, когда Распутин проезжал те места, где ещё мальчишкой бродил с ружьём. Каждая тропинка, что видна была из окна вагона, ему была известна. Везде оставалось тепло его души.
Может, это и сыграло решающую роль в его душевных терзаниях. Через месяц он уже не мог быть в гостях у своих родных. Даже дождливая погода запада его сильно раздражала.
И это поздняя осень, вокруг слякоть. Когда дома, то есть на Дальнем Востоке, уже лежит глубокий снег. И все Гришкины мысли уже на зимней рыбалке. Конечно, не меньше погоды его волновали дети. Семья есть семья, и детей из сердца не вырвешь, как бы ты не пытался это сделать.
Вот тогда Распутин собрал свой чемодан и вернулся на Дальний Восток, чтобы успокоить свою израненную душу. Это было в девяностом году. Но его личная жизнь тогда лучше не стала, пока не дошла до логического конца, официального развода. И как финал всей душевной катастрофы, вся его семья выехала в Израиль на ПМЖ. Но это его личная трагедия на всю оставшуюся жизнь. Тут он уже обречён на вечные муки, по-другому в жизни людей не бывает.
А в вагоне уже начались свои дорожные разговоры. И тут есть рыбаки, им есть что рассказать людям. Повеселить добрых людей. Как можно в поезде ехать без стакана чая и без душевной беседы? Ну а дальше уже по обстоятельствам, и свои гонцы найдутся, и закусочка. И разных интересных историй столько наслушаешься, что на всю оставшуюся жизнь их хватит вспоминать. И всегда удивляться: чего только люди не придумают.
Едет автобус с рыбаками по своему маршруту. Тогда особо большого движения машин ещё не было. Это сейчас одна за другой машины по дороге снуют и никуда ты от любопытных глаз не денешься. Но и в дороге казусы случаются, да ещё какие.
Прижала большая нужда шофёра, да так прижала, что тому уже никак не справиться со своей бедой. А вытерпеть никак не получается. И это заметно по всей его фигуре. Зад по сиденью елозит, глаза готовы из орбит выскочить. Лицо всё время перекашивается в разные стороны. И всё время водитель ищет подходящее место, где бы можно было остановиться, да спокойно нужду справить. Принять на душу законное облегчение. Но такого места шофёру не попадается, как назло всё кругом открыто. Во все стороны, хоть на сто метров пространство хорошо просматривается. Но даже это, казалось бы, небольшое расстояние  сейчас очень проблематично одолеть шофёру, чтобы хоть там подальше от людских глаз присесть по нужде. Как ни крутил он своими мыслями, а по всем статьям выходило, что это гиблое дело, можно просто не добежать туда.
Но шофёр опытный оказался. И бесспорно, что тоже матёрый рыбак. То есть с большим рыбацким стажем. А в уме и фантазии и тем, и другим никак не откажешь. Такое они придумают, что даже научный институт сразу всё не охватит.
Берёт Василий в руки гаечные ключи и с чрезвычайно умным выражением лица, потому что мозги у него уже на пределе работают, спешно покидает салон своего автобуса. При этом входную дверцу за собой