Шальная мельница

Пролог
 
Мельница жизни шуршит жерновами:
Часто мы платим ей дань головами.
Вячеслав Сергеечев
 
Человек только на первый взгляд – кузнец своего счастья,
а на самом деле не столько кует,
сколько сам пребывает под молотом
причинности на наковальне следствий.
Е.Торчинов
 
 
От автора
 
Греховность и праведность. Вера и отчаяние. Добро и зло.
У каждого свой путь, но что… если это движение, хоть и динамично, но исключительно по кругу, словно ход колеса? Что, если невидимая сила управляет нами и ведет лично по своему, заранее известному, ею же заданному, непобедимому сценарию? Причем этих кругов, что, в итоге, проделываем мы, - безмерное количество (как  в пределах нашей собственной жизни, так и в масштабах всей вселенной), образуя при этом настоящие кармические петли, а те, в свою очередь, - жуткую, на первый взгляд, запутанную, сумасбродную, безжалостную цепь.
 
И не стоит пытаться скрыться, избежать своей судьбы, ведь этот путь – замкнутый и в границах определенной колеи: всё, что предначертано, всё, что заслужили, - произойдет, пусть даже если ради этого… вопреки всему, придется свершиться чуду. Мы непременно окажемся в нужном месте в нужный час, чтобы подняться вверх, или упасть вниз: вкушая то ли победу, то ли поражение. Qui seminat mala, metet mala (что посеешь, то пожнешь). А все наши попытки на сопротивление, отчаянный выбор в "предсмертной агонии" – это борьба уже мелких шестеренок, что лишь усугубит всё, сломав механизм и уничтожив нас вместе с ним, или же даст силы пройти испытание достойно, верно, с вознаграждением за труд и упорство.
 
И что… если эта сила, во многом, – мы сами? Изначально неосознанная, но уже могучая. Наши поступки определяют наше будущее. Наши грехи – наше наказание, наши благодеяния – нашу радость. И, сделав верный выбор вовремя, можно избежать чего-то жуткого, или же, напротив, обрести нечто невероятное: с толком подобрав материал, построить Великий Храм, или же - нищебродскую лачугу.
А послана сия "расплата" Богом, или же кем-то еще, – решать уже исключительно нам: то, во что верить.
 
Прорываться сквозь время (как живую преграду, бурлящую стену водопада), пропускаться между (сокрытыми от посторонних глаз) жерновами мельниц горького опыта (сквозь беды, слезы, потери и предательства) к собственному счастью – вот удел каждого на пути обретения, становления своего мудрого «Я», внутреннего покоя и духовного равновесия, целостности души и тела.
 
Я не навязываю новую религию, и не приобщаю к «старой». Ни в коем случае, я лишь предлагаю возможность порассуждать и пофантазировать над заданной темой: «А что, если…».
 
***
 
Произведение (а именно, его II часть) глубоко завязано на конкретных исторических фактах и на конкретном историческом периоде (средина XV века). Однако, в первую и в последнюю очередь,  это - художественный труд, а не документальный: посему, не преследует никаких определенных целей в плане оспаривания, точного отпечатка истории или прославления/осуждения той или иной исторической личности. Более того, многое из изображенного – лишь собирательные, или же вымышленные образы, так что все совпадения, в данном случае, с конкретными особами, или с событиями их личной жизни – случайны. А по поводу недостоверности кое-каких нюансов представленного времени, да и событий, могу сказать лишь одно. Дело не в многоликости истории (смотря с чьей стороны глядеть на нее), а в том, что сей тревожный период заката Тевтонского Ордена как отдельного государства – во многом безжалостно покрытый глубокой тайной, а известные факты – страстно оспариваются. Вследствие чего и моя «история» может и будет нести пробелы, домыслы и ляпы. За что, конечно, заранее прошу прощение, если кого этим задела или обидела.
 
То же самое, в отношении сотрудников полиции, ФСБ и прочих структур - все события с ними исключительно в рамках сюжета и не несут в себе ни осознанных совпадений, ни подтекста, кроме как прославления их доблести, честности и геройства.
 
 
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
 
Глава 1. Попутчики
 
2011 год, Калининградская область, РФ.
 
***
(А н я)
 
Осень. Это была еще осень, хотя,… глядя на сугробы белого, а местами серого, желтого, испоганенного грязью, жизнью, снега… с трудом верилось в сию нелепую истину.
 
Промозглая погода. Промозглая жизнь. Промозглая судьба.
Ничего путного. И никого путного. Полное разочарование. И безысходность.
Конец пути,… или, всё же, его начало?
 
Несколько часов вдоль трассы, за городом. Сил оставалось лишь на то, что бы медленно, обреченно переступать, переваливать тело с ноги на ногу, волочить проклятые души в лоно умирающей надежды, умирающей… мечты.
Лиля молчит. Уже молчит. Тихий, ровный звук, сопение; смиренно дышит, дрожит, цокает зубами себе под нос, и лишь иногда всколыхивает эту жуткую идиллию… какофоническим, раздражающим кашлем. Вот и ее гордость, упорство, вера догорают на пепелище человеческого равнодушия, безучастности. Вот еще одна душа сломлена и брошена в ноги «непреодолимым обстоятельствам».
 
Нарастает шум, гул мотора, движущегося за нашими спинами, автомобиля. Время, холод, тугие мысли не сразу дают отреагировать. Но, только я повернулась, как, в момент, вынуждена была отпрянуть в сторону, чудом увиливая от пролетевшего, словно ракета, железного зверя. Потоком разрезанного воздуха дернуло, засосало на дорогу, едва не повалив с ног.
Обмерла я, ошарашенная, всматриваясь в лицо Лили. Глаза ее выпучились, губы задрожали от напряжения.
- Дура! Ты чего его не остановила?! – завизжала, казалось, из последних сил (моя младшая) сестра и кинулась на меня с кулаками. Удар за ударом по груди. Пытаюсь увильнуть, отступаю. Кривлюсь. А та продолжает,  – идиотка! Это был наш шанс! Шанс не сдохнуть здесь в лесополосе! Ведь до весны от нас только кости останутся! – еще удар, и обмирает обреченно, сменяя отчаянный, яростный крик на тихое рычание. -  Ур-родина…
Скривилась я, виновато поджав губы. Опустила голову. Несмелый разворот. Тяжело, шумно вздыхаю.
Однако внезапно зашевелилась Лиля, дернулась на месте, а затем и я уловила звук (с трудом пробивающийся к моим ушам из-за шапки). Невероятное везение: за час в этой глуши подряд два автомобиля.
- Уйди! – отдергивает меня силой в сторону Малая, на обочину. – Если ты не можешь, то я сама справлюсь!
 
Нахмурилась я, пытаясь понять, каков именно план этой отчаянной малолетки, что, по ее мнению, должно быть куда успешнее, удачливее моих прежних попыток.
 
Авто мчало на всех порах, да и скользкая дорогая,  практически, не давала шансов на чудо. Но, ужаснее всего, что Лиля и не сопротивлялась. Сама выскочила на проезжую часть и кинулась машине навстречу: на таран, бесспорно, желая взять ее штурмом.
 
- ЛИЛЯ! – неистово завопила я и тотчас бросилась за ней. Пораженная услышанным, Малая оглянулась на меня, но лишь на миг: разворот - и всё же продолжила свой суицидальный путь.
 
Дикий визг шин, занос - и вылетел автомобиль в кювет, даже не задев ополоумевшую (хотя, все равно, поскользнулась та и упала в страхе). И благо, что удержалось авто на колесах, а не пошло кубарем, или не влипло в дерево.
 
Обмерла я, прикованная шоком, боясь пошевелиться.
Разум все еще не верил, что обошлось без трагедии.
 
Задергалась на асфальте Малая. Живо, разодранная эмоциями, подорвалась на ноги и побежала, помчала к водителю. Но тот не реагирует, как она, как я, как мы того ожидали. Нервно, злобно бранясь и жестикулируя, он даже не опускает стекло, не открывает окно или дверь, не выходит наружу. Давит на газ, крутит руль – пытается вырваться из сугроба и, без сомнений, убраться прочь.
 
- Нет, с*ка! СТОЙ! – отчаянно визжит Лиля, бесцеремонно, нагло заползая, кидаясь ему на капот.
(а колеса все еще крутятся, рычат безумные, вздымая вместе со снегом замерзшую землю, камни, сопрелые листья, траву и труху)
Страх отступает, лед в ногах тает – и я срываюсь на бег, мчу к своей идиотке, желая ее остановить, унять, удержать от сих жутких, глупых попыток вырвать из клещей обреченности наше право на жизнь.
Дергается пару метров ходу авто, а затем... покорно замирает под ее весом.
Щелкает дверь. Вырывается наружу молодой человек – и, грубо отталкивая меня (только что подоспевшую к ним) в сторону, мигом добирается до Лильки. Хватает ее за руку и тащит долой с машины, сваливая прямиком на землю.
- Ты че, с*ка, творишь?!! - вопит мужчина.
- Дяденька! Дяденька! – орет моя Лиля, выдираясь из его хватки, пытаясь встать с колен, с мольбою заглянуть в черствое  лицо, достучаться до бездушия. – Довезите нас до города! Молю! Дяденька! У нас уже нет сил!
- Уйди, б***ь, я сказал! – рычит.
Повисла та на его ноге, схватив, обхватив ее обеими руками.
Еще рывок – и силой столкнул, стащил Малую с себя, словно мерзость.
- Уйди, тварь, я СКАЗАЛ! СВАЛИЛА, Н***Й!
Кинулась я к ней, пытаясь поднять, утащить прочь - отбивается, игнорирует.
- Мы же умрем тут, дяденька! Пожалуйста! СПАСИТЕ НАС! – завизжала Лиля, пронзительно, отчаянно так, отчего даже у меня по телу побежали мурашки и похолодело внутри.
 
Обмер молодой человек. Запнулся в словах. Тяжело сглотнул слюну. Взгляд на меня (коротко, косо, с испугом, словно ища опровержение), и снова на нее.
Тягучие мгновения рассуждений. Жуткая тишина.
- Дяденька, пожалуйста, - едва слышно,… словно скрип угасающего прошлого, прошептала Лиля.
И вновь нервно сглотнул слюну. Растерянный взгляд на меня.
Едва различимо:
- До Калининграда?
Секунды, чтобы осознать реальность звука, полноту смысла, и неуверенно, робко, а затем живо и бешено закивали мы головами, словно в припадке.
 
***
(А н я)
 
И хоть мы отчаянно теснились  с сестрой, прижимались одна к другой, на заднем сидении автомобиля, да и печка шумела на всю, усердно вгоняя горячий воздух в салон из черных, сетчатых окошек, но легче не становилось. Казалось, даже если сейчас нас кинуть в чан с кипящей водой – все равно тепла будет недостаточно, нещадно мало для того, чтобы согреться. И неважно жуткое покалывание шпор в конечностях – желание, адская жажда побороть, вытолкнуть из себя холод, куда мощнее нелепой боли.
 
- И как же вас угораздило сюда забраться? – внезапно отозвался Водитель, сокрушив затянувшуюся тишину.
Живо переглянулись мы. Скривились от неловкости и страха.
Смолчали, виновато, стыдливо опустив головы.
А посему, не дождавшись ответа, молодой человек тут же обернулся на мгновение к нам, кинув пытливый взор через плечо.
- Чего молчите? Или… что?
Первой решилась перевести взгляд на Водителя Лиля. Но, едва что-то собралась ему сказать, как вдруг нервно дернулась, а затем и вовсе навалилась на меня (сгребши в охапку с сидения на самый пол). Испугано зарычала на ухо:
- МЕНТЫ!
Подчиняюсь. Оцепенела и не дышу…
 
Но… вдруг автомобиль начинает сбрасывать скорость, а затем и вовсе останавливается.
 
Пискнуло окно, опускаясь.
- Здравствуйте. Лейтенант Гаврилов. Пожалуйста, предъявите документы.
- Здравствуйте. А что,... что-то случилось? – удивился наш молодой человек, но, всё же подчиняясь, зашуршал, задергался, потянувшись (судя по всему) к бардачку. Невнятный стук.
- Ничего