ГЛАВА ПЕРВАЯ
Когда Анаита вышла из большого белого здания с колоннами, в котором она танцевала, был поздний туманный вечер. Ряды фонарей у театра балета освещали муть городского канала, над которым висел густой туман, и всё было словно в какой-то дивной сумеречной сказке. На какое-то время она даже залюбовалась этим зрелищем, стоя на ступеньке лестницы, ведущей между массивных белых колонн к главному входу в театр. После выступления здание, казалось, погрузилось в сон, как и всё вокруг. По-видимому, Рамон давно ушёл. «И слава Богу», думала она, потому что после произошедшего между ними несколько дней назад диалога девушка не хотела лишний раз его видеть.
Однако на улице было прохладно, а она была одета в лёгкое пальто. Поёжившись от холода, Анаита зашагала в сторону дома. Перейдя дорогу, по которой в этот час лишь изредка проезжали машины, она оказалось на тёмной мощёной улице, в начале которой на построенном два века назад доме с бледно-жёлтыми стенами и болотного цвета ставнями была зелёная вывеска с позолоченными буквами. «Эликсиры доктора Эфрама», прочитала девушка. Наверное, вывеска появилась здесь совсем недавно, а может быть она просто никогда раньше не обращала на неё внимания.
Когда идти оставалось ещё около километра, она вдруг услышала шаги за спиной и почувствовала на себе чей-то взгляд. Остановившись, Анаита обернулась и увидела позади себя какую-то фигуру, стоявшую всего в десятке метров от неё, и сердце её забилось быстрее. Незнакомец, стоявший в тумане позади Анаиты, был одет в длинное серое пальто. Лицо незнакомца скрывала маска, а на голове была чёрная шляпа с полями. Пугающее видение стояло, не двигаясь с места и как будто даже не дыша. Девушка лишь видела, как чернели в тумане узкие глаза и как светилась под левым глазом белоснежной маски золотая звезда. Холодея от ужаса, Анаита снова зашагала по улице, и опять у неё за спиной раздались шаги. «Господи, что ему ещё нужно?» в ужасе подумала она, ускоряя шаг. Однако шедший позади неё не отставал и тоже начал двигаться быстрее.
На тёмных и узких улицах ночного Риона стоял туман. Узкие окна сырых и серых каменных домов, увитых плющом, были темны. Кое-где тускло светили, мигая, фонари. Всё было безмолвно, тихо – лишь стук шагов и дыхание девушки нарушали тишину туманной ночи. Решив больше не оглядываться, она бежала, чуть прихрамывая на одну ногу, пока на чём-то не поскользнулась и не упала, больно ударившись о тротуар. Шаги за спиной на мгновение затихли, а потом послышались снова, но уже удаляясь. Странно, однако Анаита, поднявшись на ноги и оглянувшись, уже не увидела белой маски. Не успев ещё отдышаться, девушка стала вглядываться в туман, где в тусклом свете фонарей исчезало из виду серое пальто. «Так что же это было?» подумала она, перекрестившись. Анаита до конца ещё не верила в это своё чудесное избавление. Потом она услышала, как наверху где-то закрылись со скрипом ставни, и всё вновь погрузилось в туманное безмолвие.
Словно очнувшись от странного и жуткого сна, Анаита вновь быстро зашагала в сторону дома. В Рионе она жила одна. Серый четырёхэтажный каменный дом, в котором жила девушка, стоял на окраине старого города на том месте, где когда-то давно была крепостная стена, разобранная ещё в начале позапрошлого века. Лишь оказавшись за тяжёлой деревянной дверью подъезда, Анаита почувствовала себя наконец в безопасности. Поднявшись по каменной лестнице с покрытыми лаком деревянными перилами на последний этаж, девушка быстро повернула в замке ключ и скрылась за дверью квартиры. Даже оказавшись дома, она ещё долго не могла прийти в себя. Лёжа на кровати и закрывая глаза, она снова видела снежно-белую маску своего ночного преследователя. Поняв, что не сможет заснуть, девушка зажгла в углу лампу и, опустившись на колени, стала читать одну из немногих известных ей молитв, с трудом вспоминая слова, которые слышала когда-то в детстве. «…ангела твоего хранителя пошли, чтобы оградил меня от всякого зла…», чуть слышно шептала она, стоя на коленях на холодном полу, а за окном стоял густой туман, и тускло мерцал на стене дома старый металлический фонарь. Закончив молитву, она почувствовала вдруг, словно кто-то едва ощутимо коснулся её плеча. Девушка чувствовала, как в душе её словно улеглись только что высоко вздымавшиеся к грозовому небу свинцовые волны, на смену которым пришла тёплая безмятежность, и в этой безмятежности была уверенность – кто-то есть здесь рядом, кто-то добрый и защищающий от всякого зла.
Несмотря на смертельную усталость после репетиции, заснуть девушка смогла лишь под утро, когда туман в лабиринтах узких улиц рассеялся, словно его сдуло прочь холодным осенним ветром.
ГЛАВА ВТОРАЯ
За окном был пасмурный синий вечер, когда в прихожей доктора Эфрама раздался дребезжащий звонок. Когда старая служанка открыла дверь, на пороге появился молодой человек в струящемся чёрном плаще.
- Добрый вечер. Я к доктору, - произнёс он.
- Да-да, конечно, проходите, - ответила женщина, и молодой человек прошёл в глубину квартиры, в которой находился рабочий кабинет доктора Эфрама.
- А вот и вы, - медленно произнёс доктор, приподняв очки.
- Да, я пришёл, как вы просили, - ответил гость, остановившийся у порога кабинета. В помещении были полки со старинными книгами, в углу в большом коричневом горшке стояла пальма, широко раскинувшая свои зелёные листья, а с потолка свисала большая позолоченная люстра. Доктор Эфрам сидел за столом, на котором лежали какие-то толстые книги и бумаги.
- Будьте добры, закройте-ка дверь, - сказал Эфрам. Молодой человек закрыл дверь и повернул ключ. Полная любопытства служанка лишь слышала раздававшиеся за дверью негромкие голоса. Приложив к двери ухо, она, затаив дыхание, попыталась разобрать, о чём говорят в кабинете, но, поскольку была туговата на ухо, поняла мало.
- Значит так, мой друг, - тихо и вкрадчиво произнёс Эфрам, после чего жестом пригласил Рамона подойти поближе. На глазах у гостя доктор молча достал из ящика какую-то чёрную папку, затем открыл её и извлёк изнутри большой и слегка помятый белый конверт, а потом многозначительно взглянул на Рамона, лицо которого вдруг страшно побледнело. Тогда доктор раскрыл конверт и, глядя на молодого человека, потряс им над столом, и из конверта на стол выпало несколько цветных снимков. Глаза Рамона стали совершенно круглыми, когда он увидел на столе содержимое конверта, и он едва не упал в обморок. Эфрам многозначительно взглянул на молодого человека, лицо которого стало почти неестественно бледным.
- Итак, у меня есть нечто, неопровержимо свидетельствующее… - медленно начал доктор.
- Но откуд-да… эт-то… у в-вас? – перебил его страшно бледный человек в плаще, едва дыша.
- … свидетельствующее о некой тайной, глубоко скрытой стороне вашей жизни, - так же медленно продолжил Эфрам, притворяясь, что не слышит слов гостя. – И я полагаю, вы бы не очень хотели, чтобы сведения о ней разлетелись по всему Риону. Вы спрашиваете, откуда это у меня?
Доктор многозначительно и торжествующе посмотрел на своего посетителя.
- Так вот, мой друг, - пусть это будет вам уроком. Вы должны быть осторожнее. Вам не стоит часто бывать в таких местах, которые сулят запретные удовольствия. Тем более, что они могут послужить причиной внимания со стороны соответствующих инстанций. Опиум, растление невинных… Вы же знаете, что иногда даже стены могут слышать и видеть, не так ли?
В словах Эфрама звучала явная издёвка.
- Я полагаю, доктор, - начал гость, приближаясь к Эфраму и протягивая руку, - я полагаю, что могу забрать это?
Но доктор быстро упрятал папку обратно в ящик стола. Взглянув на человека в плаще, он только усмехнулся.
- Итак, вы согласны? – спросил Эфрам.
- Согласен, - ответил молодой человек сдавленным голосом после некоторой паузы.
- Вот и хорошо.
- Я полагаю, доктор, что могу забрать это? – повторил гость.
- Когда дело будет сделано, сможете забрать. Но теперь вам пора идти, на улице уже темно, - произнёс доктор, улыбаясь. – И я очень надеюсь, что уже в ближайшие дни увижу блестящий результат вашей работы.
Потом доктор подошёл к молодому человеку и, глядя ему в глаза и улыбаясь, тихо и мягко добавил:
- Я верю в вас, мой друг.
В смеющихся глазах профессора читалось: «В этом мире побеждает тот, кто быстрее, хитрее и наблюдательнее других».
- Но скажите, доктор… почему именно… она? Неужели мало других людей? – произнёс человек в плаще, явно волнуясь.
- Послушайте, это вас не касается.
- Я понял вас, доктор. Я могу идти?
- Да, вы можете идти.
Когда человек в чёрном плаще, не помня себя от страха, выбрался наконец из кабинета, его взгляд встретился с удивлённым взглядом служанки, которая смотрела на него, не произнося ни слова. Опустив глаза, молодой человек быстрыми шагами вышел за дверь квартиры. Доктора Эфрама он уже ненавидел самой лютой ненавистью и в мыслях костерил его самыми последними, самыми ужасными словами, какие только существуют. Только теперь он понял, что доктор был не только авантюристом, но и крайне опасным человеком. Сердце молодого человека кипело в бессильной злобе, а в голове начал созревать тайный план. «Раз, два, и всё будет кончено», думал он, бредя по старинным улицам, уводившим прохожего в фантастический мир средневековых легенд, и налетавший порывами ветер развевал его плащ, в складках которого всегда жила ночь.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Прошли дни, и в Рионе установилась настоящая осень. На дворе была середина октября. На улицах было сыро, небо было хмуро и время от времени проливало на землю серый дождь, нити которого были отчётливо видны на фоне черневших полуголых деревьев. Серые облака, сквозь которые временами просвечивало безмятежно-голубое небо, отражались в холодных широких лужах.
Когда Анаита оказалась перед каменным домом на холме, от земли вздымался густой туман, в котором тонуло всё. Ко входу в огромное здание с белыми колоннами и балконом вела длинная липовая аллея, деревья которой казались задумчивыми стражами, охранявшими последнее убежище всех, лишившихся разума. На улице было влажно, но не холодно, так что Анаита была одета легко. Пройдя по длинной аллее ко входу, она отворила тяжёлую деревянную дверь и вошла внутрь. Узнав у стойки регистратуры, куда идти, Анаита проследовала по длинному пустому коридору, и её шаги прозвучали в нём гулким эхом. В конце коридора была дверь в сад, в котором позволялось гулять пациентам Рионской психиатрической клиники. Сад был огорожен от остального мира невысоким каменным забором, вдоль которого также росли высокие кипарисовые деревья. Здесь гуляли только те, чьё психическое состояние это позволяло и кто не проявлял агрессии. Здесь можно было легко встретить какого-нибудь древнего царя или великого полководца. Но не только. Например, некто здесь постоянно ходил взад и вперёд, поднимая и опуская руки и думая, что он бабочка. Кто-то наоборот неподвижно стоял на коленях, говоря проходившим мимо, что он – тростник. Но за тёмными окнами клиники, на которых были установлены глухие решётки, находились те, кому было суждено проводить остаток своей получеловеческой и полуживотной жизни в
