За широкой улыбкой

лучше позвоните... Чего ходить? Я уж вас и втисну, куда будет возможность.
Еще сильнее давлюсь смехом, замечая как явно и глупо она мне врет.
- Следующий раз... - язвлю, - я лучше наряд пришлю.
- В смысле? - обомлела та, ошарашено выпучив на меня глаза.
Улыбаюсь.
- Душно, говорю, у вас. Придется, все-таки, прислушаться к вашему совету.          
Встать и неспешно, отчасти показательно, снять куртку.
Оторопела та, даже вытянувшись, как гусь на параде, ошарашено пялясь на мои погоны.
- А... а, - несмело начала заикаться та, - так вы из милиции? - живо вскочила с места. - А чего сразу не сказали?
В момент обогнула стойку и замерла рядом со мной:
- Может, конфеты, печенье? Или еще что?
Ухмыляюсь неприкрытому подхалимству. Молчу.
Неожиданно шорох, шум в коридоре. Мужской и несколько женских голосов.
Первой осмеливается выскочить девушка.
- О! Борис Федорович, а у нас тут к Ерёмову пришли... - немного помедлила, словно чего-то страшась, но договорила: - Из милиции.
Обмер (ловлю краем глаза:  ведь та все еще загораживает мне путь):
- Ну и на**й посылай! Некогда мне сейчас ими заниматься! К Ефиму пусть прут! Зае**л уже этот Фирсов!
- Это не Фирсов, - испугано качает головой. - А женщина...
- А? Даже так? - удивился.
Прокашлялась я за ее спиной.
Торопливо отступает девушка в сторону.
Глаза расширились очередного "начальника":
- Тама-а-арочка! - радостно взревел мой "знакомый", и лицо, на удивление, искренне просияло. Развел руки в стороны, несколько шагов навстречу.
Стою, улыбаюсь смущенно, наслаждаясь эпическим моментом. Глубокий вдох - и решаю окончательно раздавить "бывшего" врага, сбросив бомбу.
Хохочу язвительно:
- А тебе костюм больше идет, чем банное полотенце. Столько солидности, шарма.
Ухмыляется Боренька.
- Девочки, организуйте нам чаек, а ты, радость моя, пошли ко мне в кабинет.
Подчиняюсь.
Едва дверь захлопнулась, как выдал:
- Ну, сделала ты ее, сделала!
- Кого? - оторопела я, резко обернувшись, взгляд в глаза. А щеки так и стали пылать предательским огнем, выдавая меня сполна.
- Ой, да ладно! Всё мы видим, всё мы знаем! Ну, любят нас наши девочки! Любят! И безмерно хотят. Потому и берегут, как могут. А уж тем более от таких, как ты, Балашова!
- От каких таких? - удивилась я, сердце от волнения сильно сжалось. Попытка и дальше язвить: - При погонах?
- Ага, - подыгрывает. - При погонах... - кивает на меня, - какого они у тебя там размера? Третьего или четвертного?
- Капитанского, - жестко, вполне серьезно, уязвленная такой идиотической шуткой, произнесла, гаркнула я.
Ухмыльнулся добро, виновато.
- Ладно, - шаг ближе, обнял за плечи и подал немного вперед, подначивая. - Присаживайся, куда тебе будет удобно.
- Да я с Ерёмовым хотела поговорить. Обещал ждать с самого утра.
- Ох, Ерёма-Ерёма! Этот гад паршивый, наверно, еще дрыхнет: после вчерашнего никак не отойдет.
- Вчерашнего? Он что, колдырит теперь и по понедельникам?
Хохочет, удивленный такой моей реакцией:
- Не ругайся, мать! - ухмыльнулся загадочно. - Он не так часто и жухает! А вчера у него какой-то особенный повод был. Я бы даже сказал, настроение, отчего всем нам досталось: я сам только часа полтора, как с кровати сполз. Даже еще не завтракал. Составишь компанию?
Пожимаю плечами, пристыжено поджав губы.
Альтернатива "дошику", шутите? Нет! Что вы! Конечно, не хочу!
- Ну, если... Ерёмова неизвестно еще сколько ждать.
- А че меня ждать? - вдруг резко распахнулась дверь. Влетает. - Ты, Кузнецов, мне мою Балашову не тронь! - смеется во весь рот. Шаги ближе. Внезапно обнял меня за плечи, прижал к себе. - А то я быстро тебе твои бубенчики откручу!
Хохочут уже оба.
- А что? - не отступает Борис. - Как там в поговорке? Кто рано встает - тому Бог подает. Так что сам проср*л свое счастье.
- Я тебе про*ру, так про*ру, что ты у меня сейчас... - резко отстраняется - и с напором идет на товарища (из-за чего тот сразу попятился, отступая). Замахнулся рукой, паясничая, мой герой: - Ух!
Ржет Кузнецов.
- Че, жрать хочешь? Потому выё*****шься?
Хохочет Григорий:
- Еще как! В желудке после вчерашнего - ад!
Шаги Бориса к столу. Живо нажал на кнопку селектора:
- Любаша, зайди к нам!
 
***
- Что, как тебе еда из ресторана домашней кухни? - смеется, глядя на меня Борис. - А то говорят, тебя в твоем отделении... совсем голодом заморили.
Удивленно вздернула я бровями (поражаясь такой осведомленности: какие еще детали моей нынешней жизни известны им?)
Проглотить кусок жаренной курицы и спешно облизаться. Язвлю в ответ:
- Это такой социальный эксперимент.
Хохочем оба: я и Боря. И снова шутки. И снова стеб.
А вот Еремов молчит. Серьезный такой. Сдержанный. Задумчивый. Жует себе тихо и наблюдает за мной, лишь редко, и то, нехотя, бросая на товарища взгляд, когда тот уж совсем выдает нечто возмутительное.
- Что делать собираешься... с Евсеевым? - внезапно осмеливается на крутой поворот Кузнецов. Тотчас поперхнулась я и закашлялась от такой неожиданности.
- А них*я! - вдруг гневно рявкнул Григорий, словно вопрос был адресован ему. - Нет на этого подонка у них ничего! Пусто. И толку было столько рыть: с*ки, всё в стол сложили и спокойненько забыли.
- Неправда!  - резко взвизгнула я, негодуя.
- Как так?! - оторопел Борис.
- Да неужто? - злобно съязвил Еремов, обращаясь ко мне и игнорируя друга. Взгляды сцепились: - И какой у вас сдвиг? - машет головой, подначивая. - Нулевой?
Пристыжено опускаю очи.
- Вот то-то же, - разворот к Борису: - Короче, придется... им ту тачку и дом показать. Вернее, ей. Может, хоть как-то тогда дело пойдет.
Застыла я, выпучив глаза. Взволнованный взгляд то на одного, то на другого. Боюсь спугнуть призрачную удачу.
Но молчат, оба безмолвствуют. Лениво жуют, головы повесив, раздумывая над предстоящим.
- Короче, - проглотил наконец-то еду Еремов. Бросает на меня взгляд пронзительный. Глаза в глаза. - Есть одно место... - немного помолчав, добавил, но уже тише и торопко: - Мы там кое-какие дела проворачиваем. - Нахмурился: - В общем, по официальным источникам  я это пустить не могу, но, в связи с тем, что у вас там одни руко**пы сидят, и ты шалопайничаешь, в то время, как эти твари развлекаются вовсю, то я уступлю. Но никакого Фирсова. Сдай меня: и никогда ничего больше не получишь. Я-то выкручусь, не сомневайся. Но вот в остальном - это уже будет явно не "повестка к следователю". Короче, наши видели там тачку вашего Каренко. И бомж какой-то новый, неизвестный в заброшенном здании, что неподалеку, поселился. Особнячком, ни с кем не контактирует. Появляется нечасто. Где в промежутке между этим бродит - неизвестно. Зачуханный, засаленный, заросший - в общем, что за черт не разберешь. Хочешь, прокатимся - осмотришься. Материал интересный. Но... сама понимаешь, что бы не нарыла - шакалам ни слова. Выкручивайся, как хочешь. А лучше - сама мозгуй. Но суть... ты поняла. Так что, решай. Пока сегодня время и настроение есть, то можно...
- Поехали, - резко перебиваю я.
 
 
Глава 10. Кладбище кораблей
 
***
Дивное место, пробирающее до дрожи. Сломанное величие. Жуткий памятник времени, обреченности. Доказательство того, что всему когда-то приходит конец.
 
Вы когда-нибудь задумывались над тем, как умирают огромные корабли? Да такие огромные, что даже взглядом за раз не охватить! От старости, а не от крушения... Куда они отправляются, дабы провести свои последние дни?
Есть какое-то особое, закрытое, тайное место, где нет вблизи ни единой живой души? Или же это туманом покрытые берега, где только стоны чаек заставляют поверить, что здесь всё еще бьется чье-то сердце?
 
Увы. Всё слишком прозаично, но и впечатляюще заодно, поражающе до глубины души. Огромный открытый пляж, где, будучи безжалостно распиленными на куски, почивают уставшие корабли-офицеры и рыбацкие судна. Грустно ржавеют под шум родной волны. Чайки слетаются на пир, лишь временами проведывая старых друзей. И никогда больше не издадут храбрые вояки своих волнительных, воодушевляющих гудков, не прозвучат гимны отважных защитников родины. Тихо скрипят изувеченные, брошенные они, вынужденно подчиняясь черствой игре дождя и шаловливого ветра...
Но и этого всего мало! Мало мучений! Нерадивые туристы то и дело норовят осквернить сии несчастные останки. То надпись сделать, то кусок оторвать и нагло бросить рядом.
Лишь только лето, и заботливые веселые рыбаки, что так радушно делятся своими задорными невероятными историями, словно дети, могут скрасить эти жуткие, безнадежные десятилетия беспощадной старости.
 
Вот куда приехала я. Вот куда привез меня Еремов. Пройтись немного вглубь суши, зарослей, прощаясь с морем. По лесной тропинке промеж колючих кустарников ежевики и невысокого подлеска к заброшенному островку цивилизации. Старые, громадные, как и корабли здесь, безжалостно покинутые здания. Выбиты стекла, даже рамы порой отсутствуют, разобраны на дрова - двери. Стены исписаны краской, запечатляя яркие моменты человеческой жизни. Разруха. Дикость. Вандализм. Еще вчера возможности - сегодня уже история, малозначимая, а потому и недолго ей осталось существовать.
 
***
- На втором этаже, - ткнул рукой Еремов, - наши нашли его пожитки. Не трогали - все оставили на своих местах. За зданием, во дворе - машина. Хочешь сейчас, а хочешь потом  к ней пройдемся. В общем, прошу любить и жаловать. Возникнут вопросы или нужна будет помощь - обращайся. А так... не буду мешать.
- Пистолет с тобой? - резвое, уверенное, отчего тот даже оторопел.
Немного помедлив, все же ответил:
- Он всегда со мной.
Шумный вздох, поджав губы.
- Вот и отлично, - подытоживаю я.
 
Хорошо, что догадалась по пути сюда заехать домой и переодеться. Негоже по таким местам лазить в форме, да еще светиться зазря. Конечно, если Каренко или Евсеев увидит меня - непременно узнают, но вот остальные, посторонние - тут было бы уже глупо.
 
Отодвинуть покосившуюся металлическую дверь и протиснуться вглубь. Шаги с опаской, прислушиваясь, оглядываясь по сторонам.
Гриша тенью бродил за мной, лишний раз перестраховывая или помогая проделать тот или иной маневр.
Не знаю, как осмеливаются люди жить в подобных местах: кажется, сейчас то ли пол провалиться под ногами, то ли крыша заботливым полотном грохнется прямиком на голову.
Очередной глубокий вдох, прогоняя тревогу.
Наверно, нужно быть слишком отчаявшимся, разочарованным в этой жизни, раз... такой мир выбираешь вместо цивилизации (ведь не первым здесь Каренко поселился). Да, бедность - жуткая вещь, но упорный труд вопреки всем "но" не одного человека за всю историю нашего существования спас. Не одного. Просто решается на это - не каждый. Идти... вопреки всему, порой, скрепя зубами от боли.
 
- Том, сюда, - внезапно позвал меня Ерёмов, отчего невольно побежали мурашки по телу.
 
"Том, Тома". Забавно быть для его "Томой", а не Балашовой. Забавно быть кем-то большим, чем просто "мент".
 
Присесть на корточки рядом с чьим-то добром.
Сверху навалено немало хлама: клеенка, картон (разорванные коробки), засаленный, зловонный, местами даже прожженный и побитый плесенью от влаги спальник-одеяло. Но ниже - самое интересное: какие-то записи, книги (по анатомии), даже телефон (не столь современный, конечно, эдак годов двухтысячных, когда в обиходе были "орехоколовые нокии"), но...
Включить, перелистать меню.
"Баланс". "Оператор".