За широкой улыбкой

взгляд в коридор: рыкнули двери, щелкнул замок.
 
- А ты че еще здесь? – оторопел вдруг Еремов в шаге от нее, руки в боки. Всматривается на барышню.
- В смысле? – засмущалась, замялась та. – Я думала, мы продолжим… вот даже и не одевалась…
- Я и вижу. На**й отсюда пошла! Некогда мне с тобой сейчас разбираться! – вдруг злобно рявкнул и отвернулся. Бешенный взор на меня.
- Гриш… - растерянно, обижено пропела девушка.
Нехотя косой взгляд на нее. Раздраженно скривился:
- Ты, б***ь, глухая, или что?
Недовольно стиснула губы девка. Короткие за и против – и вынужденно сдалась: разворот, пошагала в спальню.
- Ну, козел, позвонишь ты мне еще… - тихо, сама себе под нос (отдаляясь).
- И прибежишь! – черство, констатируя, гаркнул Григорий.
Качаю головой, закатив глаза под лоб.
- А ты че кривишься мне тут? – мигом рявкнул уже на меня. - Ты, б***ь, чем вообще думала, когда туда выпиралась? Или что это было? – уже не обращая внимания на шорох в коридоре, на посторонних, делает шаги ко мне ближе. Разъяренно жестикулирует. – Решила съе****ся? Так съе****лась бы! Чего остановилась? Чего визжала?!
Виновато прячу взгляд.
- Я думала, то Евсеев… - едва слышно в нелепое оправдание.
- Ах, Евсеев! Страшно ей стало! А *** лысого ты тогда из квартиры свой зад паршивый высунула?! Пришла гаситься – вот и сиди, не дергаясь!
- Да иди ты! – взвизгнула я обиженно. Резко встаю, но вдруг движение, напор – и пнул, толкнул обратно, отчего тотчас повалилась на диван, словно куль.
- СИДЕТЬ, Я СКАЗАЛ! …когда с тобой разговаривают. Куда опять лыжи навострила? Мало одного чуть до гроба не довела? Еще надо?!
- Еремов! Ты забываешься!
- Я? – оторопел, вскрикнув. Вдруг резвое, бешенное движение и, ошалевший, пнул, перевернул  рядом стоящий кофейный столик. – ЭТО ТЫ! ТЫ, Б***Ь, ЗАБЫВАЕШЬСЯ! К КОМУ и ЗАЧЕМ пришла! Я к тебе в няньки – не набивался! Пришла – СИДИ! И нех** мне тут вые**ваться! Я – не твой папка! И даже не муж! Нужна помощь – пожалуйста! Но только веди себя – ровно, и не рамсишь тут и нервы треплешь!
Обмерла я.
Решаюсь на едкое:
- А "ровно" – это ноги перед тобой раздвинуть, да? Или можно только отс****ть?
Аж побелел от услышанного.
Лихорадочно проморгавшись:
- Ты сейчас... схлопочешь. Сказал же - пошутил!
- А потому и притащил эту шмару, да давай с ней гастролировать так, что от ее ора во всей квартире некуда было деться? Да?!
И вновь проглотил упрек.
Шумный выдох.
Вдруг разворот и пошагал из комнаты долой, гневно махнув на меня рукою:
- Короче, всё понятно с тобой!
- Со мной, или  с тобой?! – смело бросаю ему вдогонку.
Обмер, не шевелясь (отчего тут же я прикусила язык, запнувшись от страха).
Но не обернулся. Секунды раздумий – и все же продолжил свой, ранее заданный, путь.
 
***
Не знаю, сколько прошло времени: пятнадцать, двадцать минут, а может, и полчаса - прежде чем я осмелилась встать с дивана и пройтись по комнате. Перевернуть, поставить обратно стол. Собрать с пола разбросанные Еремовым вещи: журналы, какие-то бумаги, платежи - и положить всё на место. Поправить подушку, одеяло. Взять пульт. Растерянный, отчасти бесцельный взгляд около. И вдруг словно кольнуло что-то внутри меня. Что-то встрепенулось, дрогнуло... Движение ближе и уставилась, прозревши: конверт. На столе лежал конверт, вот только на нем - не фамилия Еремова, и не еще какая-нибудь ерунда, нет. Большими, печатными буквами выбито... "Балашова Т. Ф.".
Адрес не указан: ни получателя, ни отправителя, как и имени того, кто послал.
Жидким  азотом обдало меня враз, разливая по венам неистовый ужас. Перехватило дыхание. Тихий, отчаянный писк, словно кто-то душу мою за щупальца потащил наружу. На глаза проступили слезы. Лихорадочно дрожу, как болванка на ветру: последний оплот пал. Попытки позвать Еремова - но лишь нелепо, как рыба, глотаю воздух...
- Гриша… - наконец-то, осипло.
Задыхаюсь. В груди жутко сдавил страх, отчего просто невозможно сделать свободный, полноценный вдох. Боль  тяжелым ядром отдает, оседает внутри меня, стреляя в спину.
- Гриша! – давлю из последних сил. – ГРИША!
(пищу, словно перед смертью, испуганно тараща очи)
Миг – врывается. Тотчас хватает меня за руки, пресекая судорог пляску. Ошарашено всматривается в лицо:
- Присядь.
Напор – но ничего не могу сообразить. Ничего не могу сделать, невольно сопротивляюсь.
- Откуда? – шепчу отрешенно, тычу, непроизвольно мня, бумагу. – Откуда оно?
- Что? – нахмурился. Взгляд на конверт. – Что это?
- Откуда письмо?!
- Письмо? – неподдельно удивился. - Да не знаю! - взмахнул рукой. – Я таким давно не маюсь!
- Это – Евсеева… Откуда оно здесь?
- Да ПРИСЯДЬ ТЫ! – гневно рявкает и, причиняя боль, напором опускает меня на диван. И вновь глаза  в глаза: – С чего ты взяла? – голос стал тихий, добрый, успокаивающий. – Причем здесь Евсеев?
- Он на охоту вышел. И вот прислал за мной…
Удивленно выгнул тот брови.
- Я чего-то не знаю?
Нервно проглатываю слюну.
Хочу сказать, да сил уже нет.
- БАЛАШОВА, мать т***! – вдруг встряхнул за плечи. – Не закрывай глаза! Вот с*ка! – слышится, да не видится уже… мой Еремов. Задергался. Чувствую, как оседаю на что-то мягкое.
- Алло, скорая! Человеку плохо. С сердцем что-то. Да не знаю я! Приезжайте скорее!..
 
 
Глава 13. Послание
 
***
(Е р е м о в)
 
Вальяжно развалился в кресле доктор и, устремив на меня пренебрежительный взор, зацокал ручкой по столешнице. Ехидно улыбнулся:
- Зря паниковали. Никакого сердечного приступа. Пошалить сердечко – пошалило, но вот до инфаркта…
- И что теперь? – сдержанно.
- Ничего, - шумный вздох. Взгляд около, а затем вновь на меня. Опять скалится, мразина: - Нужные препараты укололи. Свои лекарства пусть не забывает пить. А сейчас седативного – да пускай отоспится. Мы за ней присмотрим - ничего такого здесь нет. Сколько уж можно повторять? Просто так отдать я ее не могу. Это всё - страховка, документы, проверка... А вот через несколько дней - подъезжайте и забирайте эту вашу... вопящую паникершу.
Облокотился я на стол, глаза в глаза, с вызовом:
- Еще, с*ка,  хоть одна ухмылка на твоей е***ной роже - и как бы уже твое сердечко не стало шалить, а ты - не начал вопить. Усёк?!
И Балашову я забираю - сегодня.
 
***
(Т а м а р а)
 
Очнулась в машине. Судя по знакомым деталям – Гришина… За окном – темно, лишь только то удавалось разглядеть, что устало очерчивал своим медовым светом фонарь.
Вывески «Автомойка», «Автосервис».
Попытка открыть дверь – тщетно. Заперто, и даже кнопки замка не удается вытащить. Ныряю в карман – силюсь отыскать телефон. Ну, хоть ты, родимый, не подвел – и  батарея не села...
Гудки… Однако не берет мой герой трубку.
Внезапно дрогнуло полотно, послышался писк, отворились ворота в одном из белых отсеков. Показалось два силуэта. Один мужчина остался стоять на месте (судя по всему, курить), второй же – устремился ко мне. Шаги ближе. Лишь только вблизи признаю – Ерёма.
Щелкнули затворы, запищали кнопки. Рванул на себя дверь.
- Ты как? – присел на корточки рядом. Взгляд в глаза. Неожиданно потянулся - ласково коснулся моей щеки рукой, провел вдоль скулы - поежилась.
Машинально от волнения скользнула я взглядом около. Но буквально миг - взор Еремову за спину, туда, где бродил его "товарищ", – и обмерла, прозревши... Краем глаза (и то, в последний момент, когда мужчина уже, скрывшись внутри, захлопывал за собой дверь) уловила нечто жуткое. Тотчас отталкиваю Еремова (отчего тот пошатнулся и чуть не упал на асфальт – вовремя оперся на руку). Выбираюсь на улицу – и мчу, рву, лечу туда, словно ополоумевшая.
 
Резво дергаю полотно – тщетно. Бешено тарабаню кулаком.
Поспешил и Григорий за мной – буквально за секунды замер рядом:
- Ты что творишь?! - попытка заглянуть в лицо.
- Это вы что творите?! – гневно рявкаю на него, на мгновение обернувшись. И снова луплю со всей дури, но уже обеими руками о бездушную железяку.
Взвизгнул замок – дрогнула преграда.
- Че еще? – послышалось оттуда.
Мигом врываюсь внутрь – обмерла, ошарашенная.
Чуть сбоку, рядом с разобранным автомобилем - избитая, окровавленная, замученная на стуле в полусознании сидела… Жанна.
- Вы че, ур-роды, с ней сделали?! – дико воплю. Шаг ближе.
Тотчас лениво повела головой девушка, услышав звук.
Уставилась мне в глаза. Откровенно, презрительно захохотала:
- Лучше бы он тебя полностью выпотрошил, тварь убогая! – обмерла я, пришпиленная прозрением. Молчу, округлив очи. - Мент вонючий! - с отвращением сплюнула в мою сторону та. - Хотя, конечно, и без того мужик... на славу постарался...
- ЗАВАЛИСЬ, С**А! – яростно пнул ногой по стулу какой-то мужчина, отчего Жанна тотчас пошатнулась.
- И ты… ты, мерзкий шакал! - рявкнула отчаянно уже тому. - Защищаете ее! А потом она вас всех пересажает! ВСЕХ! И будете уже на голые стены лысого елозить, да чифирь свой по кругу гонять, долб***ы  е**чие!
- Том, пошли, -  бережно, с опаской коснулся, обнял меня за плечи Григорий и силой, напором обернул к двери. – Идем? – попытка заглянуть в глаза.
А я уже почти и не вижу ничего за слезами.
Очередными слезами…
- Отпустите ее... - едва различимо, хрипло шепнула я.
 
Жуткая... тягучая пауза. Разрывающее изнутри сопротивление.
...и наконец-то сдается.
Шумный выдох, разворот.
Косой, беглый взгляд на товарищей и, скривившись от отвращения, коротко кивнул Еремов.
Кто-то сплюнул от злости...
Опять напор - вынужденно подчиняюсь: уже бреду с Гришей на выход.
- Вставай, б***ь! - послышалось за нашими спинами... раздался грохот. - Повезло тебе сегодня, гн*да ссаная...
 
***
Забиться в угол на заднем сидении авто и тихо, позорно завыть.
Взревел мотор. И лишь косые взгляды в зеркало заднего вида бросает на меня Еремов.
- Ну, хватит, - не выдерживает. - Она еще свое отгребет… не от нас, так от других.
Всхлипываю.
- А если она права?
- В чем? – от удивления даже обернулся на миг.
- Лучше бы Евсеев… завершил свое дело. Ничего и не было бы уже. Может, даже и эти были бы живы…
- Ага, - язвит. – Так он тобой и насытился! А что семь лет мотал, а не разгуливал, кромсая налево и направо, уже ничего не значит, не?! Не мели чушь! Ты его засадила! Поймала и засадила! И этим многих спасла!
- Не я…
- ТЫ! – вновь полуоборот на секунды. – Ну, не повезло – не удавился урод по пути. Бывает... Главное, успокойся. Сейчас разберемся во всем, найдем подход – и решим проблему. Самое важное – не истерить и не впадать в панику… Как мне ты тут выдала. Я чуть сам коней не двинул от всего того вида.
- Какого? – морщусь в предположениях.
- Такого, - резко гаркнул, но затем осекся,  - когда глаза под лоб пускать стала, - скривился в печальной улыбке, изо всех сил стремясь настроение переиграть.
- Куда едем? – словно очнулась я, когда Григорий резво свернул с основной дороги.
- Пожрать да спать. А то уже больше суток на ногах.
- А письмо? – испуганно шепотом я.
- Что? – бросил на меня взгляд в зеркало.
- Давай хотя бы Фирсову завезем. Пусть отпечатки снимут, посмотрят, что внутри.
- Не поверишь, - неожиданно рассмеялся, отчего обмерла я, выжидая. – Уже съездил, уже отдал. И даже "корефан" твой успел отзвониться: передал, что ничего такого нет. "Пальчики" есть, помимо наших с тобой, но они ни Евсееву, ни Каренку не принадлежат. Вероятно, Жанны. Она же его и принесла, конверт этот е**чий, ко мне в квартиру... Но кто ей вручил, хорошо не рассмотрела. Говорит, мол высокого роста какой-то мужик, с капюшоном на