За широкой улыбкой

лекарства?
- Сильно дорого всё?
Хмыкнула:
- А ты как думаешь? – язвлю. Смолчал. Немного помедлив, добавила: - Но ничего, все как-то живут, и я проживу…
 
***
- Фирсов, мать т***! Вот ты где! – влетает к нам в кабинет без стука Грановский (замер на входе).
- А где мне еще быть? Не у тебя же! – смеется Макс.
- Балашо-ова! – ядовито протянул Андрей, округлив очи. – И ты здесь?! – улыбается. Ухмыляюсь на эту нашу «пылкую дружбу».
- Всё никак не изгонят тебя отсюда! – продолжил тот.
Хохочу.
- А ты, небось, первый выстроился провожать! И Заболотному жалобу подал.
Нахмурился.
- Стоп, я не понял, - шаги ближе. – Ты чего тут, работать собралась?
- А тебе жарко со мной, да? – ехидничаю.
Заикнулся от такого откровенного намека, даже побагровел враз. Но затем миг – и, полностью осознав, что дразню, злобно махнул на меня рукой:
- Ой, ты как всегда! Между прочим, мне больше не до тебя!
- Ну, и слава Богу! А то я уже переживать стала!
- Ох, ох! – паясничает. Но буквально секунды – и тотчас насупился от раздражения: – КОРОЧЕ! – и вновь взмах руки,  - вы меня вообще сбили! Не за тем я пришел! Фирсов, одевайся! Опять труп!
- В смысле? – оторопели мы оба. Ошарашенные взгляды на товарища.
- В прямом! И опять почерк Евсеева!
- Так он же за решеткой, - растерянно шепчет Макс.
- Вот именно! – качает головой Грановский. – Хренак – и всё: выпускайте героя, он здесь ни при чем! Представляете? – искренне возмутился. - Короче, куртку в зубы – и поехали. У нас еще есть время. Пока туда-сюда, бумажная волокита, ребята его придержат. Балашова, ты с нами?
 
***
- Ну, что скажешь? – скривился Андрей.
Грызу ногти от нервов. Осматриваю землю вокруг. Присела.
- Че молчишь? ОН? – рявкнул на меня Грановский.
Оборачиваюсь:
- Не знаю… - растеряно.
- Ну, приехали! Фирсов, а ты что думаешь?
- Это вы тут специалисты по этому ублюдку, я другое смотрю.
- Ну да, ну да… Биг босс – большие идеи. Мелочью не торгует! Том, - тихо позвал, приблизившись ко мне: уже оба сидим на корточках рядом с девушкой.
- А? – оборачиваюсь к нему.
- Ну, что ты, как ты?
Печально ухмыляюсь (эх, не ожидала такой доброты и искренности от него, по крайней мере, не так скоро):
- Да живу пока…
- Ты это, - морщится, подбирая слова, - не отчаивайся. Засадим мы его: и одного, и другого, - кивает головой. – Эти твари поплатятся, кто бы, и почему бы не творили такое.
Благодарно улыбаюсь, невольно краснея:
- Спасибо. А ты как?
- А? Да как? - смутился; пристыжено рассмеялся. Взгляд около, а затем в глаза: – Женат, двое детей.
- Двое? – радушно удивилась.
- Ага. Пацаны. Погодки. Сам охренел, когда узнал, что опять беременна. Но я рад. Ни капли не жалею.
- Молодец! – искренне. – Поздравляю! А Фирсов?
- Что? – вздернул бровями.
- Как Марина? Дети есть?
- Да они там… то всё расходились, то сходились. Не знаю, не вникал. Но дочь нажили. Вот в школу в том или в этом году пошла.
- Ясно…
- А ты? Что там твой?
- Да мы почти сразу и развелись.
- В смысле? – оторопел, едва чуть не упав на землю – пошатнулся.
Иронично улыбаюсь сама над собой:
- А что? Кому нужна калека? Да еще и… «на всю голову е****тая», - невольно цитирую.
Вздернул бровями:
- Нормальному мужику и такая баба сойдет, если до этого он сам её в жены выбрал. А то что получается? Пока конфетка – пока и жую? Или что? Вот меня бы так разбомбили, как тебя, - и жена бы ушла?  Да нахрен она тогда мне б вообще такая сдалась, даже сейчас?
Поджимаю губы.
- Там всё не так просто было… Я действительно его достала.
- Ты всех тогда достала. И что? Мразь он! И нечего тут оправдывать его. Ясно?
- Давай лучше о деле думать, - от неловкости улыбаюсь. – А то уже, воистину, холодно очень стало, да и Евсеева скоро отпустят.
- Ох, этот Евсеев, - бесцельный взгляд пред собой, ухмыляется смущенно Андрей. – Он уже мне самому пару раз снился.
- Да ладно? – не сдержалась от смеха.
- Ага… - задумчиво. Шумный вздох. – Ты это, Том, прости нас…
- За что? - удивилась я. Глаза в глаза.
- За то, что тогда не успели… Эти гады раньше нас приехали, и так вцепились в этого ублюдка, что мы уже ничего не смогли с ним поделать. А так бы еще тогда со всем покончили. И не было бы уже ничего всего этого. И девки бы были живы, наверняка…
- Эй, романтики! – послышался где-то сбоку грозный голос Фирсова. – Хватит ностальгировать! Народ нервничает. Изучайте скорей – да поедем!
- Слушай, - игнорирую я, обращаясь к Грановскому. – Ты в голову-то не бери. Он даже в колонии выжил, а говорили – невозможно. Всё возможно. У него – всё возможно. А этих девушек – и не он убил, сам видишь. А какой-то, с*ка, подражатель. Не знаю… И вроде старается же, но и, вместе с тем, словно не дожимает нарочно идеал.  Что-то в этом не так. И надо понять что. Вряд ли это – неумение или отсутствие усердия. Да, Евсеев уникален, и он - явно фанатик, сдвинутый на всём этом, а не только на перфекционизме, хоть и  утверждает экспертиза в обратном. Но тут: ладно, один промах, ну, два. Ладно, много, но связью. А то штрихами, осколками.
- Выборочно?
- Выборочно. А еще, - ныряю в карман, достаю оттуда резиновые перчатки (ранее врученные экспертами) и натягиваю быстро на руки. - Смотри, вот застывшая грязь, спасибо очередному морозу, и она явно…
 
***
Осмотреть бедную, опять зверски изувеченную, измученную до смерти, девушку; оглядеть место преступления в целом; найти путь, откуда и куда мог ехать автомобиль, в котором привезли тело, дабы затем выбросить в людном месте…
В общем, всё как всегда. Ничего нового. Увы, ничего нового. Никаких толковых, кричащих зацепок. Лишь догадки и намеки. Предположения…
 
Замереть около автомобиля Макса. Фирсов с Грановским сплотились с остальными ребятами – и давай курить: на дорожку.
Идиотический ритуал.
Взгляд около. Пройтись немного туда-сюда, лишь бы не дышать этим вонючим дымом.
- Оба! – послышался голос Андрюхи. – Опять пятница – и опять Ерёмов вместе со своими шавками развлекается.
Мигом оборачиваюсь в ту сторону, куда все устремили взгляды: через сквер, через проезжую часть, рядом с пиццерией – «баня-сауна».  Около входа целый таксопарк дорогих джипов. На лестнице - ублюдки. Курят. Что-то рассказывают друг другу, активно жестикулируя, травят шутки, отчего тотчас все ржут, словно кони.
Скривился Фирсов  и тут же сплюнул на землю.
- Фу, б****, как же он меня бесит. Когда, с*ка, он уже задавится? А то всё к нему не подберешься, не подступишься никак. Изворотливый, как глист вонючий. Как не копни – тут же его треклятый адвокат из него святошу делает.
Виновато опускаю голову, нервически сглотнув слюну.
- Да ничего, - отзывается Грановский. – Задавится. Сами хорошо друг друга шмаляют – это уж у них не отнять. Молодцы, ребята.
Украдкой метаю взор на Ерёмова. И, гад, словно учуял. Вновь учуял. Взгляды сцепились, полностью обличая меня. Мигом делаю разворот – прячу очи от стыда и ужаса.
Затрезвонил телефон (невольно вздрогнула).
Испуганно, торопливо сую руку в карман и достаю аппарат. Взгляд на экран – неизвестный номер.
- Слушаю?
- Ну, здравствуй.
- Кто это? – едва различимым шепотом, чтоб другие не услышали. Быстрые шаги в сторону, плотнее придавливая к уху трубку.
- Урод, с которым ты больше не хочешь гулять.
Обмерла я на мгновение, пришпиленная к месту. Сердце отчаянно заколотилось в груди, не зная даже как реагировать: то ли страшиться, то ли радоваться…
И вновь шаги…
- Откуда у тебя мой номер?
- Следователь и такие глупые вопросы задает? – хохочет. – Хотя, чего это я?
- Вообще-то, бывший следователь. Зачем звонишь? – замерла я наконец-то на месте (да так, что б меня мои видели, но не слышали).
- Во-от, уже лучше!
- Что тебе надо? – раздраженно рявкаю, не выдерживая эту его странную игру.
- Слыхал, будто подражатель  у вас завелся…
Окаменела я, ошарашенная:
- А тебе какое дело?
- Мои люди кое-что нарыли на него. Интересно?
Еще больший шок распял меня. Глаза округлились.
- И что ты хочешь за это? – несмело шепчу.
Явно обрадовался. В голосе появился задор:
- Отличный разговор. Ты мне уже нравишься, - немного помолчал, но, видимо, не дождавшись моей «вставки», продолжил: - Предложение деловое, как раз по твоей части.
- По какой это моей части? – нахмурилась, не понимая куда ведет.
- Да по той, которая нас так безумно свела. Тут барышни на одного не хватает. Подсобишь?
Обомлела я, словно окатили меня помоями. Даже дар речи на мгновение пропал.
- Иди ты на**й! – мигом отбиваю звонок и живо прячу телефон обратно в куртку.
Выпучила ошалевши глаза, и не могу понять, что за чушь, что за сумасбродный разговор только что был, и что он на самом деле от меня хочет. Или он под наркотой и его просто таращит?
Оборачиваюсь, желая взглядом отыскать эту шатию-братию, да не свезло: неудобный ракурс, как раз вход скрылся за углом здания.
И снова звонок – тот же номер.
- Да?! – рявкаю злобно.
Смех в трубку:
- Шуток не понимаешь? Или чего такая нервная?
- Хобби у меня такое – нервной быть. Что тебе надо, а?
- Подходи к нам. Видел, что заметила. Вернее, все вы так откровенно пялились, что аж не по себе стало. Небось, влюбились? – хохочет. Слышно фоном ржание и остальных ребят – невольных слушателей глупого, печального цирка.
- Ерёмов, ты обдолбанный? – решаюсь на неприкрытую дерзость. – Или что ты несёшь?
- Ничего не несу, - ржёт. – И нет, даже не пьян. Приходи, пообщаемся – и я, дабы исправиться в твоих глазах, вручу тебе ту папку.
Глухо, видимо отстранился от телефона и обратился к кому-то другому:
- Как там его фамилия?
- Чья?
- Да *** моржового! Этого их, подражателя!..
- А… На букву «К»: Ка… Ку… Ко…. Ой, да *** его знает! Ты бы сейчас еще таблицу умножения спросил!
Опять хохочут.
- Короче, - уже мне (громко). – Слышала? Какой-то на К… Давай, жду. На входе скажешь к Ерёме – пустят.
- Слышь, Ерема, - передергиваю слова, откровенно грубя. – Ты меня, наверно, с кем-то путаешь! В бане я с тобой париться не собираюсь!
(хотя уже и более сдержано, ведь интерес подкупает)
Смеется.
- Да не боись, приставать не будем. Только шакалов своих не бери, и, вообще, отправь их домой, а то они меня раздражают. Особенно ваш Фирсов.
- Это у вас взаимное, - неосознанно вступаюсь.
Рассмеялся.
- Безмерно рад. Можешь так и передать ему.
И вдруг гудки… - повесил трубку.
 
За, против…
Ну? И что теперь делать?
 
 
Глава 6. «Банька»
 
***
- Я не разденусь! – оторопела в раздевалке я, когда Ерёмов явно стал напирать, желая расстегнуть на мне куртку.
Смеется.
- Идиот, отвали! – дико ору на него.
- Ну, хоть куртку, кофту! Вон в полотенце банное или простынь завернись! Ты же упаришься! Точно же поплохеет! – и снова наступление. Отмахиваюсь, отталкиваю его от себя.
- Я – не разденусь! – четко, мерно.
- Почему? – хохочет: пьян – не пьян, а подвыпивший точно.
- А ты у Бори своего спроси! - отступаю пару шагов назад.
Обмер. Буквально секунды – и вдруг хмыкнул. На лице проступила серьезность:
- Боря… Боря твой – человек чести: ни за что не признается, что  там видел.
- Повезло мне,  - иронизирую. – Хотя, по-моему, он еще тогда всё сдал!
- Не сдал, а жизнь тебе спас. И сомневаюсь, что прямо-таки «всё». Вряд ли бы простая пересадка сердца его так сильно впечатлила. Не той он породы, чтобы сюсюкать.
- Тогда детектива найми, - откровенно уже издеваюсь.
- Зачем? Я и так читал твоё досье.
Удивленно вздернула бровями:
- И?
- И ничего… словно не дело, а свалка какая-то. Половину листов выдернули. Так что того, что с тобой произошло –