Легендарная Кущёвская атака

кавалерийского корпуса. А легенды о всадниках, летящих  с шашками наголо на танки, возникли в результате сплетений воспоминаний всех участников битвы под  Кущёвской и, скажем прямо, в результате работы недобросовестных авторов,  способных, как говорят в народе: «ради красного словца и мать родную не пожалеют». Вот такие авторы за прошедшие годы сумели заболтать героическую суть происходивших событий тех дней под станицами Кущёвской, Шкуринской и Канеловской, оставив   только  блеск  казачьих шашек,  сверкающих над  головами идущих  в  атаку казаков.
      В оборонительных боях 17-го кавалерийского корпуса принимала активное участие отдельная Орловская танковая бригада, на период боёв находившаяся в оперативном подчинении командира корпуса. Танковая бригада была сформирована на базе Орловского танкового училища им. Фрунзе в спешном порядке – через 14 часов с момента получения приказа на формирование бригада в основном была сформирована. Несмотря на то, что на комплектование бригады были направлены вся исправная бронетехника и 90% вооружения, до полной штатной потребности бригаду сформировать не удалось. Не были сформированы зенитная и противотанковая батареи, а в обоих танковых батальонах не хватало 19 танков, в основном легких Т-60 – 16 ед. В ночь на 26-е июля 1942 года бригада двумя эшелонами убыла со станции Майкоп на фронт. 29 июля Орловская танковая бригада была подчинена 15-й кавалерийской дивизии и сразу же вступила в бой в районе хутора Бирючий. По приказу командира 15-й кавалерийской дивизии 30 июля она была сосредоточена в станице Канеловской, а затем по приказу командира 17-го кавалерийского корпуса 1 августа была выведена в резерв и передислоцирована в станицу Ленинградскую. Но в резерве она пробыла недолго – около 12 часов. В ночь на 2-е августа 1942 года командир Орловской танковой бригады полковник Вармашкин С.П. получил приказ от командира 17-го корпуса на прикрытие левого фланга 13-й кавалерийской дивизии и обеспечение её атаки в конном строю на прорвавшего оборону противника. Как и все атакующие части, танковая бригада к указанному времени в район сосредоточения не прибыла,  и атаку начала по общему сигналу. Однако, как отмечают все участники атаки, танковая бригада задачу по обеспечению наступления двух полков 13-й дивизии в полной мере не выполнила. В начальный период атаки танки двигались настолько медленно, что конница ушла вперёд, тем самым приняв на себя весь огонь артиллерийского и миномётного огня. Более того, когда немцы на пути атакующих поставили мощный заградительный огонь, танки остановились перед стеной разрывов, а потом с разворотом влево вообще ушли в тыл. Казаки же не отвернули и с большими потерями прошли сквозь этот заградительный огонь.  Описание  этого эпизода уже приведёно выше в воспоминаниях командира сапёрно-подрывного взвода 29-го Адыгейского кавалерийского полка младшего лейтенанта Пекло М.И.  Командир эскадрона 32-го Курганинского кавалерийского полка старший лейтенант Сердцов И.И. в своей схеме атаки, нарисованной им в 1976 году, также указал, что танки ушли в тыл. Что остановило танкистов? Какая была тому причина? Почему танки бросили атакующую конницу? Мы этого уже никогда не узнаем. Можно предположить, что причиной была неслаженность в действиях – ведь спешность формирования бригады исключала возможность боевого сколачивания формируемых подразделений.  Нам известно лишь то, что танковая бригада, имея в своём составе 30 танков Т-34, БТ-7,  с марша 29 июля 1942 года  вступила в свой первый бой под хутором Бирючим. Бой длился до глубокой ночи. В том бою танкисты не дрогнули и не отступили. Свои позиции оставили по приказу командования, прикрывая отход казаков 15-й Донской кавалерийской дивизии. К моменту вывода бригады в резерв корпуса в Орловской танковой бригаде осталось в строю 13 танков, которые и приняли участие в Кущёвской атаке. Во время боя танкисты ходили в атаку 4 раза, а несколько танков ворвались в станицу и полтора часа вели в ней бой.[130]  За время атаки бригада потеряла 138 человек, в том числе  убитыми 80 человек. Немцами подбито и сожжено на поле боя 7 танков.[131] По результатам боёв под хутором Бирючий, посёлками Калиновка, Молотьба, станицей Кущёвской в Орловской танковой бригаде командованием за мужество и отвагу было награждено 49 курсантов и офицеров – больше, чем в других приданных корпусу частях усиления.[132] Однако за атаку под Кущёвской командир бригады полковник Вармашкин С.П. награждён не был, несмотря на то, что его наградной лист был подписан командующим  Северо-Кавказским фронтом маршалом Будённым С.М. и членом Военного Совета фронта Кагановичем Л.М. Командующий автобронетанковыми управления РККА генерал-полковник Федоренко Я.Н. наградной лист на полковника Вармашкина С.П. не утвердил. Вероятно, по причине крайне нерешительных действий танковой бригады в начале атаки и, как следствие, расстрела майора-танкиста – командира второго танкового батальона бригады командиром 13-й кавалерийской дивизии полковником Миллеровым Б.С.
      Да, такой факт имел место. Об этом говорят в своих воспоминаниях ветераны 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского корпуса. Например,  секретарь Совета ветеранов 4 ГКККК г.Москвы И.Совков  писал: «… Я выслушал замечания товарищей, что при записи на плёнку не следует описывать эпизод расстрела Миллеровым командира танковой группы, так как это факт самоуправства. При записи на плёнку я его исключил. Однако я не мог его изъять из воспоминаний. Что было – то было. Прошлое нельзя изменить».[b][133] [/b] Другой ветеран корпуса, Старков Д.Т., отвечая в 2000 году на вопрос корреспондента газеты «Кубанские новости» о Кущёвской атаке, сказал следующее: «… Самое страшное было, когда танки нашего прикрытия вдруг пошли влево, оголив конницу. Сразу после боя Миллеров вызвал командира танкистов к себе и тут же, на этом поле разрядил в него обойму своего пистолета».   
      По окончанию атаки, оставшиеся в живых казаки и танкисты стали свидетелями сцены расстрела командира 2-го танкового батальона Орловской танковой бригады, который был назначен старшим в атакующей группе танков, майора.  Нельзя читать без внутреннего содрогания и  неотвратимости происходящего слова, описывающие расстрел майора-танкиста. Участник конной атаки Пекло М.И. свидетельствует: «Потом мы нагнали группу всадников, впереди которой ехали  командир дивизии полковник Миллеров и комиссар дивизии Шипилов. Последний был очень возбуждён, в очках в металлической оправе, с  клинком в руке с засохшей кровью, который он не вкладывал в ножны. Он говорил Миллерову, как увлёкся в атаке, как рубил и ещё что-то, что я не расслышал. Миллеров был очень бледен с осунувшимся худым лицом, глаза ввалились.  Он рассеянно слушал комиссара и смотрел влево вперёд, в лесопосадку, где выстроились наши танки, а у машин – их экипажи. Потом он вытащил пистолет и когда поравнялся с танкистами, скомандовал: «Майор, ко мне!» Крепко сбитый крепыш небольшого роста сперва бегом, потом, чётко печатая шаг, подскочил к Миллерову и успел только сказать: «Товарищ полковник…», как Миллеров его перебил: «Майор! Вы – предатель!» и разрядил обойму в упор. От этой сцены стало как-то муторно. Но никто в мыслях не осуждал командира дивизии, законы войны суровы и он поступил соответственно обстановке. Приказ танкистами не был выполнен и главный виновник должен был за это  понести наказание. Экипажи, свидетели этой сцены, стояли навытяжку с бледными лицами, но Миллеров проехал мимо, даже не взглянув в их сторону…».[b][134][/b]
    Расстреляв майора-танкиста, полковник Миллеров Б.С.превысил свои полномочия – ведь согласно приказу Народного Комиссара Обороны Сталина И.В № 227 от 28 июля 1942 года, виновный должен был быть предан суду военного трибунала. Но полковник Миллеров Б.С., посчитав командира второго танкового батальона предателем, произвёл расстрел на основании приказа 227: «… командиры… отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины». Однако требование о расстреле на месте относится  только  к «… трусам и паникёрам». Предыдущие бои показали, что расстрелянный майор-танкист не был паникёром, а тем более – трусом. А то, что перед своим расстрелом он даже в боевой обстановке подошёл к полковнику Миллерову Б.С. с соблюдением всех требований строевого Устава РККА, говорит о его высоком профессионализме. Вот так, в лице расстрелянного майора наша армия потеряла подготовленного командира, способного и могущего нанести врагу ощутимые потери.
    В оборонительных боях в августе 1942 года на рубеже станиц Кущёвская – Шкуринская – Канеловская – Старощербиновская 17-й кавалерийский корпус понёс тяжёлые потери, как уже упоминалось выше – 2163 человека. Но эти смерти не были напрасными, атаки не были бессмысленными. Корпус в боях задержал наступление дивизий 17-й армии Вермахта на четверо суток и оставил обороняемые позиции только по приказу Командующего Северо-Кавказского фронта маршала С.М. Будённого. Не надо объяснять, что значили  четверо суток в задержке немецкого наступления в то тяжёлое для страны время. За эти четверо суток отступающие части Красной Армии  сумели привести себя в порядок, занять последующие оборонительные рубежи и оказать сопротивление наступающему врагу.  За эти четверо суток Николай Байбаков (будущий министр СССР нефтяной промышленности), посланный лично И.В. Сталиным в Майкоп для вывода из строя нефтяных скважин, успел это сделать.  Германия не получила ни литра Майкопской нефти и была вынуждена в период напряжённых боёв снабжать горючим свои наступающие дивизии из Румынии. Известны случаи, когда немецкие части летом 1942 года прекращали  наступление на несколько суток из-за отсутствия горючего. В подтверждение этого можно привести слова, которые написал начальник Генерального штаба Вермахта Ф. Гальдер в своём дневнике: «26 июля 1942 года … Нехватка горючего!...  28 июля 1942 года….В результате нехватки горючего и боеприпасов войска 6-й армии не могут больше наступать…».
       Немецкому Вермахту, как воздух, нужен был бензин, выработанный из нефти Майкопа. Не зря немецкий военный историк В. Тике свою книгу, посвящённую боям на Северном Кавказе, назвал «Марш на Кавказ. Битва за нефть в 1942 – 1943гг.».  Стойкая оборона 17-го корпуса по южному берегу реки Еи,  не дали  противнику воспользоваться  Майкопской нефтью и лишила Германию той экономической подпитки, в которой она очень нуждалась.
      Казачья конница доказала свою преданность Родине.  Её успех,   несмотря на преувеличения, был очевиден, особенно на фоне деморализованных и беспорядочно отходивших частей Северо-Кавказского и Южного фронтов. Требования приказа Наркома Обороны И.Сталина № 227 от 28 июля 1942 года «Ни шагу назад!» - без приказа вышестоящего командования не отступать – казаки Кубани и Дона с честью выполнили.[135] И битву за нефть выиграли![136]
      Вышестоящее командование высоко оценило  результаты оборонительных боёв 17-го кавалерийского