Фиктивный брак.

на связь вышел диспетчер ПСРЗ и попросил переставить два плашкоута. Миша запустил дизеля, сообщил своему диспетчеру, куда уходит. Вахтенный матрос Виталий, только недавно пришел работать на буксир, и это была его вторая вахта. Матрос был опытный, но на буксире прежде не работал, Миша по трансляции подсказывал ему точные действия.
На ПСРЗ работа была не сложная, Миша переставил два плашкоута и доложил об этом диспетчеру. Диспетчер сказал странную фразу: «Да, я видел, молодец! Швартуйся к понтонам и жди, возможно, будет еще работа». Было ясно, что диспетчер узнал по голосу, что на вахте не Алексей, которого он отлично знал. Час спустя диспетчер поднялся на борт.
- А где Алексей?
- Алексей заболел и попросил его прикрыть.
- Ясно. Тут у нас сегодня будет много работы. Будем выводить сухогруз из Бабьей бухты. Я буду на сухогрузе, буду давать тебе указания. Главное, не волнуйся. Сухогруз стоит первым корпусом, а к нему пришвартован «Зеялес». Его отводишь на рейд, он становится на якорь, и выводишь  «Шушенское». Помогать тебе будет «Жучок №328» с причала «Юность». А сейчас разводи понтон, заходи в бухту и коли в ней лед, чтобы не мешал швартовкам.
Диспетчер хорошо знал весь экипаж буксира, знал и Михаила, но что он поручит ему такую сложную работу, Миша и представить не мог. Миша знал, что справится, но был в этой работе очень сложный момент: проводка огромного судна через узкий проход между понтонами.
Когда лед был поколот в районе предстоящих работ, стало уже совсем темно. Командовал операцией диспетчер с рулевой рубки сухогруза, которому было отлично видно положение двух судов. Миша иногда подсказывал маленькому буксиру: «328, придержи корму, пока я вывернусь». Когда направление на проход в понтонах было выбрано, Миша провел свое судно почти по центру прохода. Диспетчер командовал: «Чуть вправо», «Добавить ход», «Держи на док», «Еще вправо». Оглядываясь, Миша видел, что между бортами судна и краями понтонов расстояние меньше метра. Когда сухогруз встал на якорь, с него на буксир спустился довольный диспетчер, пожал Михаилу руку, подписал наряд. «Молодец, работал не хуже Николая!». Тут на связь вышел 32 док СРВ: «Анатолий Херсонский», ты тут возле нас крутишься, может, выведешь плавбазу из дока?». Диспетчер в рубке хохотнул: «ну, эта работа попроще, до конца вахты как раз управишься!» Вернулся на базу Миша за полчаса до вахты. Капитан первым делом спросил, где Алексей. Миша не стал скрывать от Николая обстоятельства своей вахты, поскольку тот читал записи в судовом журнале и узнал бы все от диспетчера ПСРЗ. Николай лишь укоризненно покачал головой.
В экипаж прислали третьего судоводителя. Это был невысокий суетливый человек с большими амбициями, которые при его характере и внешности вызывали иронию, особенно у капитана. Так что Михаилу вскоре пришлось взять Стаса под свое покровительство. А капитан поставил Мишу на его вахту, поскольку видел, что работает Стас не важно, хоть и очень старается. Миша указывал Стасу на его ошибки, что иногда злило штурмана. Дважды он отдавал Мише рычаги управления судном, чтобы доказать, что говорить – это одно, а работать самостоятельно – совсем другое. Оба раза Миша спокойно и уверенно выполнил работу, комментируя свои действия: «видишь, не нужно работать на максимальных режимах, буксир послушен, как трактор, не нужно, перегружать дизеля, жечь лишнее топливо, делать лишние маневры».
Когда приходилось ходить на ПСРЗ, Стас каждый раз говорил:
- Смотрите, ребята, справа - Раковая мель. Она обозначена четырьмя буями. Никогда не заходите за эти буи! О Раковой мели в Авачинской бухте знали все штурмана-дальневосточники, она была нанесена на все штурманские карты, обозначена светящимися буями, но каждый год на эту каменистую мель садились одно-два судна.  
Моторист Аркадий (разжалованный отделом кадров старший механик), предложил мотористам стоять вахту по двое суток подряд, и четверо суток отдыхать. Зимой это было особенно удобно – ездить на работу вдвое реже. Капитан разрешил такой график работы.
Однажды Миша пришел на вахту, и не обнаружил судна у причала. Он зашел к диспетчеру. Там уже находился капитан с матросом. «Твой Стас посадил наш буксир на Раковую мель!» - этими словами встретил Мишу капитан Лавреньтьев.
Стас, который ни разу не прошел мимо этой мели, чтобы о ней не поговорить, посадил судно именно на нее! Когда по приливу судам отряда удалось снять буксир с мели с небольшой пробоиной в днище, и поставить его у причала, Николай едва не придушил Стаса. Пробоину заварили водолазы в тот же день. Моторист постоянно откачивал поступающую воду, так что механизмы судна не пострадали.  
 
Михаил ходил на вахту с особенным удовольствием. Тоска по Кате стала терпимой, но не ушла, и только на работе Миша мог вполне отвлечься от привычной грусти. Галина не могла заменить любимую жену ни в коей мере. Более того, Галина была в плену собственной страсти, которую считала любовью, и эта  ее любовь, вернее, эфемерные намеки, свидетельствующие, что у женщины есть некое заветное желание, стали для Михаила в тягость. Он стал уклоняться от встреч, и, наконец, прямо заявил, что встречаться больше не намерен. Галина восприняла разрыв очень болезненно, хотя и без слез.
Причиной разрыва была не страсть Галины. Миша чувствовал, что незаметно, но неуклонно его превращают в добычу, которую умело и старательно загоняют в сеть. И когда он осознал эту подпольную работу, нежные чувства к этой женщине его покинули. И все же полного разрыва не произошло. Под всякими предлогами Галина иногда появлялась в доме Михаила, хотя и знала, что он встречается уже с другой женщиной. Но и эти встречи становились все реже, и Миша решил, что избавился, наконец, от Галины. Но спустя почти год после разрыва, Галина вдруг обратилась к Мише с просьбой заключить с ней фиктивный брак.
Галина стояла в очереди на квартиру, и вскоре должна была ее получить. Но на двоих им с дочерью полагалась однокомнатная квартира, а вот если бы она вышла замуж, то семья получила бы квартиру из  трех комнат. Миша даже обрадовался, что может быть полезен в таком качестве. Кроме того, он считал этот шаг искупительной жертвой, благодаря которой он навсегда откупится от этой женщины. Трехкомнатная квартира была неплохой альтернативой несостоявшемуся замужеству. 
После регистрации в Загсе он подчеркнул фиктивность брака, отправившись домой в одиночестве. Однако вскоре последовала очередная просьба помочь перевезти вещи в новую квартиру. Пришлось помогать. В крохотной комнатке общежития мебели было совсем мало, но Галина сказала, что на территории базы у нее есть еще мебель. Перевозкой этой мебели четверо мужчин и трое женщин занимались весь день. Эта беготня на четвертый этаж и обратно, невероятная груда шкафов, кроватей, столов, стульев, которые в разобранном виде вскоре загромоздила все три комнаты, в конце концов, взбесила Мишу. В условиях крайнего дефицита в свободной продаже невозможно было купить даже кухонный табурет, и вдруг у непрактичной Галины оказываются в квартире телевизоры, ковры, уж не говоря о мебели, которой хватило бы на три квартиры. Тогда впервые Миша заподозрил у этой женщины двойное дно. Но он совсем не знал сферы торговли, и допускал, что в этом кругу такое изобилие в порядке вещей.
После перевозки мебели потребовалась ее сборка, замена всех розеток и выключателей, монтаж дефицитных люстр, замена деталей сантехники, невероятное количество отверстий в бетонных стенах. Миша про себя решил, что это плата за хороший секс, который нравился ему два года, и молча выполнял работу, утешая себя мыслью, что наградой за это будет его полная свобода и отсутствие каких-либо долгов. Наконец, все работы были завершены, и Миша, как обычно, отправился домой, несмотря на просьбы остаться и обиду Галины.
Через некоторое время злость у Михаила прошла. Чисто по-дружески, Галина изредка его навещала, и была в курсе Мишиной проблемы.
Дело в том, что Миша ежегодно ездил к Маринке, которая воспитывалась у бабушки, Людмилы Павловны. Последний свой приезд Миша передвинул таким образом, чтобы застать начало учебного года, и проводить дочь в школу.
 
 Август в Запорожье был солнечный и жаркий. Почти ежедневно Михаил водил Маринку на пляж и учил ее плавать, и даже придумал собственную методику для обучения, которая заключалась в том, чтобы научить ее погружаться в воду с открытыми глазами и смотреть под водой. Сначала они смотрели под водой друг на друга, затем Маринка стала рассматривать дно, плывя под водой. Вода выталкивала ее на поверхность, и Маринка сама осознала, что держаться на поверхности совсем легко. С этого момента обучение плаванию происходило само собой, Михаил лишь подсказывал правильные движения для рук и ног.
Маринка стала ходить в первый класс, и он с удовольствием водил ее в школу каждый день, почти месяц, пока не закончился его отпуск.
В каждый свой приезд Миша заводил с Людмилой Павловной разговор о том, что хочет забрать дочь на Камчатку. Людмила Павловна возражала, говорила что, прежде всего, нужно думать о Маринке, что в южном солнечном климате ребенку жить лучше, что ей необходимы свежие овощи, фрукты, все то, чего нет на Камчатке. И что девочке нужен женский уход. «Вот женишься, и заберешь ее к себе». Эти аргументы было трудно опровергнуть. Миша отправлял деньги на содержание дочери, и вынужден был мириться с таким положением вещей. Его всегда радушно принимали в Запорожье, радовались его приезду.
Но вот Маринка пошла в школу, и Миша вдруг осознал, что бабушка подавляет девочку своим авторитетом. У него вдруг открылись глаза на то, что Маринка больше всего боится вызвать малейшее неудовольствие бабушки, и у нее развивается комплекс вины. Особенно ярко это проявлялось, когда бабушка изредка садилась с Маринкой делать домашние задания. Эти кривые палочки и неправильные крючочки вызывали у бабушки сильное раздражение, которое закнчивалось криком. Маринка при этом вся сжималась, у нее текли слезы, но даже плакать вслух она не решалась. И уж тогда у нее не получалось ничего. С отцом же Маринке нравилось делать уроки. Миша пытался преподносить ей все в виде игры.
-Маринка, посмотри, какая замечательная кривая палочка у нас получилась! Она мне нравится куда больше, чем эти ровные. Давай будем писать именно кривые!  Дай-ка я попробую такую написать. Нет, твоя куда лучше.
Маринка смеялась, и все у нее получалось превосходно. Миша пытался мягко обратить внимание Людмилы Павловны на вред ее жестких мер к Маринке, Людмила Павловна с ним соглашалась, но сдержаться не могла. В этот свой приезд Миша впервые заметил едва ощутимую перемену в отношении к нему Людмилы Павловны. Он сформулировал для себя эту перемену как не высказанную, зыбкую, подразумеваемую фразу «Лучше бы ты не приезжал». Вероятно, в ней заговорила неосознанная ревность, поскольку она души в Маринке не чаяла. А Миша понял, что теряет дочь. И тогда он принял решение забрать Маринку следующим летом. Миша прекрасно понимал, что без боя Людмила Павловна внучку не отдаст, он знал, что сделает Людмила Павловна первым делом: она спросит Маринку, хочет ли