Повесть о нашем человеке. Гл.16-20

ничего толкового не получалось ни из статейки, ни из внутреннего мутного ощущения от телефонного разговора, от того, что вместо добра выбрал зло. И больше всего злился на себя за то, что не намерен менять выбор. К пакостному настрою добавил помоев Хамов, явившийся клянчить добавки из бюджетного резерва – как будто он остался! – на устройство выпускных балов для оболтусов, счастливо отсидевших одиннадцать лет школьного недообразования.
- А как у тебя с ЕГЭ? – попытался помощник мэра сбить канючу с привычного нытья о недофинансировании самого главного в государстве производства, но у того уже был заготовлен беспроигрышный козырь.
- Уложились, хотя и с трудом, в запланированные по министерству тридцать шесть средних баллов, и всего-то пятеро второгодников.
- Тридцать шесть – это что, сколько в переводе на старые оценки?
- Твёрдая тройка, - с гордостью похвастался успешный начобр, - нормальная образовательная температура, - добавил медобр.
- Всего-то? – презрительно сморщился обладатель двух красных дипломов.
- Это же средняя по городу. У нас не только полное, всем доступное, но и усреднённое образование без всяких там дебилов и выскочек. Такова политика государства – всем и от всякого по среднему, и не нам её менять.
- И нет сотенников?
- Нет и не будет! – ответ был твёрд и беспрекословен. – Зачем? – и этот с таким же вопросом. – Потянут ребят на всякие там олимпиады, а они обязательно провалятся - позор всем! Не больше шестидесяти: и снизу не укусишь, и сверху не ущипнёшь. По средненькому поспокойнее и нам, и ребятишкам с растущими бородами.
- Так ведь вы так травмируете ещё не окрепшие души пацанов...
- …уже опробовавших в полной мере, в отличие от нас в их возрасте, и алкоголь, и секс. И наркоту, и ложь во всех оттенках: во благо, в выгоду, в предательство, во спасение и просто из-за скуки. А души? Вы, дорогой мой, отстали от времени и цивилизации. Это у нас, старичков-архаиков, душа одна, правда, изрядно изъязвленная пороками, а у современных юнцов, сделанных в горбачёвско-ельцинское перестроечное время, их несколько. Одна – для родителей и учителей – самая чахлая, другая – для поп-культуры и тусовки между собой – средненькая, третья – для кино-теле-интернет-общения – побольше всех. И живут эти души, и действуют автономно, не влияя друг на друга, образовавшись в результате самопроизвольного деления прародительской души под воздействием дискретно-балльной системы воспитания виртуальными няньками. Чтобы старшие не мешали жить, научились переключать душевные генераторы с одного на другой, когда кто-то надоедает. Потому-то мы и не понимаем нового роботизированного поколения, для которого наши заплесневелые в веках моральные ценности представляются чуждыми анахронизмами, не более чем словесными побрякушками, мешающими споро двигаться к материальному благополучию.
Замшелый Виктор Сергеевич, мужик средних творческих лет, невольно поёжился, почему-то ощутив в себе тоже две разъединённые души.
- Страх-то какой! Куда ж мы движемся?
- Как куда? – даже удивился серости поммэра всезнайка многочленных душ. – К апокалипсису, конечно. Ничто не стоит на месте, не имеет права быть без движения, всё растёт, живёт, отмирает, и любые общества, цивилизации – тоже, чтобы возродиться вновь. Мы с вами на пути к вымиранию, так что не жмотьтесь, отваливайте по полной на лукулловы образовательные пиры, всё равно ваши гроши пропадут.
Пришлось Виктору Сергеевичу наложить на просьбу вымогателя согласную резолюцию.
 
Знакомого менеджера по блюдоподачам не было и пришлось дожидаться, пока соизволит подойти длинно-медленноногая кафе-модель с безразличной заштукатуренной мордой в голубой плиссированной юбочке до промежности и в белой полупрозрачной кофточке с глубоким вырезом до пупа, в котором болтались чахлые обвисшие грудки, уморённые в угоду скелетоподобной талии с прилипшим к животу хребтом. Ну, никак наши девки, свихнутые теле-киносериалами, не хотят понять, что мужики, ладно уж, стерпят пресные голливудские рожи, но титьки и задницы им подавай болливудские или наши, русские. Жгучий брюнет-красавец Марат, наряженный в  лёгкий кремовый костюм с серебристой удавкой да ещё и нацепивший на мизинец золотой перстень, невольно потянул девицу к себе.
- Заказывайте, - осклабилась с трудом разлепленными густо смазанными кровавой помадой губами, уставясь на него серыми глазами в увеличенных тёмно-мертвенной краской глазницах. Едко запахло местной шанелью.
Марат бесцеремонно помахал перед сморщенным носом картонкой меню, отгоняя химическую атаку, пробежал опытным взглядом по строчкам и продиктовал:
- Штуку коньяка, что «четыре зв.» и не открывай, я сам, - обидное дополнение никак не отразилось на анемичном лице «гёрлз», - бутылку «Фанты», так? – вопросительно посмотрел на соседа, тот согласно кивнул, - две отбивные с «карт-фри» да погорячее, чтоб шкварчели, сегодняшние, а не из холодильника, учти, что он, - показал пальцем на Виктора Сергеевича, - помощник мэра, предупреди хозяина, на всякий случай.
Скелетину чуть зашатало, она даже соизволила оторвать взгляд от «мачо» и взглянуть на шишку.
- У нас всё свежее.
Ага, - согласился привередливый клиент, - только что из Марокко. Добавь, пожалуй, салат из св. помидор и огурцов, лимон не забудь и… что тебе на десерт? – спросил молчаливого соседа.
- На твоё усмотрение.
- Но на твои бабки. Тогда десерт вычеркни и добавь лучше яичницу с бэ-э-коном, - протянул на «э», подражая никогда не виданным и не слышанным английским сэрам-лордам. Давай, жми на все печёнки, жрать охота. – Проводил закостылявшую девицу брезгливым взглядом. – С такой в постели – не дай бог! – всё равно, что с двумя оглоблями, привязанными к снопу соломы, - почему-то выбрал сравнение из неведомого ему сельского быта. – Твоя цыганочка всё ещё с тобой?
Виктору сразу припомнился недавний тягостный разговор с Верой.
- В Москву укатила.
- А ты что?
- Рылом не вышел.
- Мужику не рыло нужно, а мозги, а этого добра тебе не занимать, есть с избытком.
- Да только они у нас теперь не в моде.
- Это да, из ваших придурков никто не согласится на трансплантацию.
Прервал бесцельный трёп хозяин-армянин. Выпятив округлое брюшко, масляно улыбаясь, спросил, всё ещё картавя, хотя и обрусел за долгое российское подданство:
- Добрый вечер, как устроились, есть ли какие замечания?
Марат показал на вихляющуюся на эстрадке в быстром темпе громогласную троицу с козлиными бородками и с блестящими ошейниками и, выразительно покрутив пальцами, попросил:
- Хорошо бы уменьшить звук.
Армянин послушно подошёл к оглохшим музыкантам с затычками в ушах и во рту в виде наушников и микрофонов, что-то сказал склонившемуся к нему гитаристу, и сразу долбающий по мозгам ритм сменился негромким и пренеприятным завыванием.
- Что узнал? – поспешил Виктор Сергеевич приступить к делу, но деловой части помешала делегация: впереди катился на коротких толстых ножках невысокий плотный повар в белоснежном выходном колпаке, за ним гусиным шагом вышагивала парная оглобля. В руках повара плыл изящный поднос в японской густо-синей раскраске  псевдо-гжельскими тарелками с синевой, загружёнными ветчиной в яичнице и разноцветными салатами, усыпанными зеленью, а сверх заказа ещё и бутербродами с неестественным для города жёлтым сливочным маслом и естественной бледно-красной икрой. Костлявая  мымра тащила на подносе бутылки, отсвечивающие оранжево-коричневым цветом, сверкающие хрусталём пузатые рюмки и фужеры с гравированным орнаментом и лимон, аккуратно посечённый на янтарные дольки. Всё по высшему классу в пределах среднего заведения.
- Здравствуйте, Виктор Сергеевич, добро пожаловать! – поздоровался, приятно и без тени заискивания улыбаясь, властитель желудков.
- Здравствуйте, Виктор Сергеевич, - поднялся навстречу знакомый посетитель, - Зачем же, - опять это прилипшее «зачем», - зачем же вы сами? Прямо даже неудобно.
- Какие могут быть неудобства между старыми друзьями? – заулыбался ещё шире аппетитный гном в высоком колпаке.
Они познакомились совсем недавно, хотя и чувствовали себя уже старыми друзьями. Как-то, перед самым закрытием заведения, задержавшись в мэрии, Виктор Сергеевич забежал чем-нибудь перекусить перед сном в опустевшем зале, тогда-то и подсел к нему запарившийся и заскучавший котлет-мастер. Разговорились ни о чём, как-то так получилось, что сразу понравились друг другу, а когда выяснилось, что они, к тому же, круглые тёзки да ещё и оба львы, хотя и несоразмерные, то и подружились. Это любви не бывает с первого взгляда, а симпатий сколько хошь, между ними как раз и состоялась такая, особенно часто возникающая между людьми, сильно различающимися по внешним данным. Так Виктор Сергеевич стал самым желанным клиентом у Виктора Сергеевича, чем регулярно и пользовался, имея и полноценный здоровый ужин, и приятного собеседника. Приятного ещё и потому, что они никогда не обременяли друг друга личными проблемами, здраво понимая, что цельной дружбы не бывает с обязательствами.
- По делу? - Один Виктор Сергеевич поднял раскрытые ладони, показывая, что так оно и есть и ничего не поделаешь – надо! – а другой понятливо покивал колпаком, взглянув на кремового франта, и не стал мешать паре. – Вкушайте на здоровье. Отбивные с пылу-жару будут позже, - и посеменил к себе, в операционную. Следом, расставив на столе бутылки и склянки, заковылял скелет на ходулях, удлинённый высокими каблуками.
- Так, что у тебя засветилось? - повторил вопрос мэровский посредник.
Сторонний прежде, чем ответить, промыл горло рюмкой коньяка, поболтав предварительно во рту и сдобрив долькой лимона.
- Не трепыхайся: будет тебе лимон послаще этого, - отправил вслед за первой вторую рюмку коньяка, с отвращением поковырялся в салате, нацепил на вилку кусочек ветчины, стряхнув яичницу, и медленно зажевал, терзая ожиданием подельника. – Всё  - о-кей! Когда сделка созреет, сообщу.
Больше и говорить-то было не о чем, осталось дождаться отбивных, да и отбивной с пылу-с жару не очень-то уже хотелось. Виктор Сергеевич поскрипел почему-то пересохшим горлом, одним махом осушил фужер «Фанты», утёр салфеткой губы, огляделся. На них тоже оглядывались, о чём-то тихо переговариваясь, соображая, наверное, кто такие, что удостоились внимания и хозяина, и повара. Не иначе, как залётные «в законе» или, в крайнем случае, нечаянно забежавшие теневые «кидалы». Тот, что в кремовом, уж точно из них. Наконец, в блестящих посудинах, накрытых стеклянными крышками, деваха притаранила что-то неимоверное, открыла крышки – в нос ударил, заставив алчно расшириться ноздри, густой запах настоящего свежего мяса, поджаренного в сухарях, с торчащей удобной косточкой, а рядом высился горкой хрустящий и шипящий в масле, поджаренный в меру соломкой картофель, чуть прикрытый зелёным горошком, луком, укропом, сельдереем и ещё какой-то травкой с добавкой пары фиолетовых маслин. Это надо было немедля есть, от этого невозможно отказаться. Даже Марат не устоял.
- Что дочь? Как Эльвира? Уже успокоилась? - поинтересовался Виктор Сергеевич между двумя жевками, чтобы не молчать.
Марат отложил вилку, измерил на свет