трудная судьба… несколько лет проведённых на бескрайних просторах космоса… мы должны дать шанс этому человеку из прошлого… пусть выскажется… отнеситесь к нему снисходительно… – обрывки фраз, как ветер разносящий помойку по стылой пустынной улице. Силуэты, многотысячная толпа. Безликие силуэты. Стальные поручни, железные ступени вверх. Шаг, ещё шаг. Стойка микрофона. Противный свист динамиков. Резкая режущая боль в висках. Тиски ненависти сжали мой череп, как гнилой кокос.
- Суки! Я не собираюсь вас спасать! Сдохните твари! Вы мне безразличны. Тупые ублюдки! Надеюсь, я уложился в секунды вашего драгоценного внимания. Пошли все на хуй!
Чёрная стена бури встала идеальным кольцом вокруг. Крик ужаса утонул в тишине. Губка страха впитала каждый звук, каждую ноту. Кольцо смерти сужает свой круг. Лена рядом. Она прижалась ко мне. Мне кажется, что я почувствовал её тело, её руки, её карамельный запах. Смерть вырастает чёрным гранитом над единой братской могилой человечества. Яркая вспышка света поглотила...
КОНЕЦ
Майор Яковлев Иван Петрович сидит напротив на старой табуретке с алюминиевой кружкой горячего ароматного чая с мятой. Босиком поджав ноги, на нём военное исподнее и серебряная цепь с крестиком на седой волосатой груди. Рядом два кирзовых сапога ссутулившись, нежно прижались друг к другу. Улыбается.
- Проснись, Серёжа. Пора.
- Дядя Ваня? - мой голос неустойчив.
Низкий деревянный потолок, чёрные стены сруба, пол. Я так же в белом солдатском ХэБэ. Лежу на жёсткой лавке, высоко запрокинув голову. Тёплый пар. Баня.
- Дядя Ваня?
- Это наиболее понятный тебе образ. Мальчик, пришло время исправлять ошибки.
- Но ведь всё разрушено. - Сознание формирует образы окружающего, как экран старого монитора. Сначала проявляются линии и контуры, потом медленно возникают краски.
- Всё начинается с начала. С нуля и продолжается до бесконечности, – он осторожно отхлёбывает чай из кружки.
- Они погибли из-за меня?
- Тебе дали возможность выбрать - ты принял решение. Обсуждать его правильность уже нет смысла.
- Все погибли? – Блядь, и откуда у меня эти муки совести из-за сраного человечества.
- Да, это чистый лист. И шанс переписать заново, исправить ошибки. Вставай Серёжа, пора!
- Но почему именно я? - не сказать, конечно, что я не рад, тому, что это «Я». Но уточнить надо. Мало ли какую херню ещё утаят.
- Ответ – ты наиболее прост, чтобы сделать независимый выбор и довольно агрессивен, что бы иметь шанс начать всё сначала, – хитрая улыбки майора, улыбка одними глазами, улыбка узором морщин, улыбка маленькой искоркой внутри сердца. Еле ощутимая ирония ледяного космоса в тумане моего страха.
- Вставай, - протянутая рука навстречу мне. Я выпрямляюсь. Острая боль в рёбрах слева зашевелилась раскалённым металлическим прутом. Дядя Ваня подхватил меня под руки.
- Мы из тебя тут кое-что вынули. Инородный предмет. Немного поболит в рёбрах.
Скрип массивной двери и яркий свет. Чёрный сруб бани на пологом берегу тихой речки. Густые заросли ивы склонились к синей глади. Зелёная сочная трава по пояс, игривыми волнами дурачится с ветром. Деревянный покосившийся мосток. Жёлтый овал солнца напекает макушку. Майор осторожно выводит меня. Мы садимся на берегу. Стрекоза низким бреющим вертолётом проносится над водой. Щебет птиц. Обосраться, не встать!
- Как же? Как же мне быть дальше?
- Просто живи. Будь собой. Мы верим в тебя.
- Мы? Кто это «мы»?
- Ещё успеешь придумать нам имена. У тебя много времени.
Дружеский хлопок по плечу. Дядя Ваня встаёт.
- Удачи, Сердым! Удачи тебе, мальчик!
Я долго смотрю ему в след. Пока его фигура не сливается с горизонтом.
- А что мы с этой хернёй будем делать?
Ленка! Леночка, Елена, девочка моя. Я вскакиваю, оборачиваюсь вертлявой юлой вокруг себя. Она стоит, держа в руках жёлтый ублюдошный китайский зонт. Я робко тяну к ней руку, кончиками пальцев касаюсь её тёплой манящей упругой груди. Она улыбается:
- А глаза у тебя всё же голубые!
